***
Чонгуку приходит смс от Тэхена, которое оповещает его о том, что они расстаются, что они больше не вместе. Гук сглатывает и кидает телефон в стену. У Чона всегда были проблемы с воздержанием гнева. Ким Тэхён — его первая любовь, тот, кто когда-то защитил его во время скандала в семье, тот, кто вытащил его со дна, тот, кто на это дно и вернул. Теперь Чонгуку не хочется ничего. Не хочется видеть его, не хочется слушать лучшего друга, с кем, собственно, его благоверный и сбежал, не хочется жить. Внутри все прожигает волной адской боли, слез уже не осталось, а глаза щиплет неприятно. В горле ком, на душе скребущие кошки, а в руках — обручальное кольцо, которое должно было быть на пальце Тэхена этим вечером.***
Через два дня, Гук решает навестить Чимина, узнать, как он. Парень всегда относился к Паку не хуже, чем к Тэхену, они были хорошими друзьями, несмотря на то, что являлись омегой и альфой. Чонгук не хуже Тэ мог дать совет Чимину, а тот в ответ рассказывал ему о тайных желаниях Кима, которые Гук тут же исполнял, лишь бы увидеть квадратную улыбку любимого. Чимин открывает ему, легко улыбаясь. Он знал, как Чон любил Тэ, как тот был ему дорог, поэтому сразу же увильнул на кухню, чтобы заварить чай с травами — то, что успокаивало самого омегу. Гук прошёл следом, осматривая квартиру Чимина, которая порядком поменялась: теперь на стенах и стеллажах нет фотографий с Юнги, а в доме не пахнет мятой, лишь персиками — запах самого Чимина, который заставляет Гука немного улыбнуться. — Минни-хен. — Сочетая несочетаемое, зовёт молодой альфа. — Ты… В порядке? — Осторожно, будто боясь спугнуть, интересуется Чон. Чимин поворачивается к нему и ставит на стол кружку с чаем, улыбаясь и смотря на младшего спокойно, так, будто в его жизни все ещё в порядке, так, будто никакого Мин Юнги в ней никогда и не было. — Да, Гукки, в полном. Я сейчас. — Омега выходит из кухни и уходит в ванну, где скатывается по стенке и всхлипывает. Он как-то не особо все это сдерживает, слезы непроизвольно скатываются по его щекам, плечи дрожат, а внутри слишком больно. Эти два дня Пак провел, уверяя самого себя, что ничего не случилось, что все в порядке. Он говорил себе, что ему не больно, и что какой-то Мин Юнги не сможет разрушить его жизнь так просто, однако стоило Чонгуку сделать малейший намёк на Мина, внутри сразу скрутило, а слезы набежали на глаза. Чонгук не понял, что случилось, и что с его хеном, но когда услышал тихий скулеж — ринулся в ванну, где упал на колени перед омегой и крепко обнял. Он, хоть и был близок с Чимином, почти никогда не касался омеги, но сейчас понимал: Паку нужна поддержка. Он слабее моральней, он видел все это своими глазами, ему тяжелее. Чимин, стоит ему почувствовать крепкие руки и ягодный аромат Чонгука, буквально бросился на него, цепляясь так, будто если омега отпустит Чона — тот пропадет, испарится, окажется очередной иллюзией нужности. Пак сжимает футболку альфы в своих маленьких кулачках, немного царапая нежную кожу Гука и утыкается ему между ключиц. А Чонгук и не против — он обнимает Чимина крепко-крепко, чувствуя влагу на коже, а когда замечает в мусорном ведре под раковиной положительный тест на беременность — клянется самому себе, что этому омеге больше никогда не будет больно.***
Чонгук буквально нянчится с Чимином уже два с половиной месяца. Все это время он рядом, не отходит никуда, и даже переезжает к омеге. Пак с Юнги уже развелись официально, поэтому беспокоится совсем не о чем. Чонгук последнее время замечает изменения в поведении Пака, но списывает все это на токсикоз, однако что-то подсказывает альфе, что это вовсе не он, потому что у самого в груди начинает щемить при виде омеги. Гук уверяет себя в том, что он любит Тэхена, что Ким все ещё нужен ему. Однако, если раньше, при виде его фотографии Чону становилось больно, то сейчас не происходит ничего. Просто одно большое ничего. И альфу это даже пугает сначала, но потом он просто расслабляется и заботится только о Чимине. О милом и таком сладком Чимине. А ведь Пак действительно оказался сладким, что напугало Чонгука, потому что он привязывается к этой сладости все больше и больше. Чимин же живёт спокойно с Гуком, ему нравится чувствовать рядом поддержку и опору, но это перестаёт ему нравится ровно тогда, когда при виде Чонгука в животе бабочки начинают порхать, и Чимин почти на сто процентов уверен, что это не из-за беремнности. А о беременности Чимин говорит Гуку уже через неделю после того инцидента в ванной, а Чон делает вид, что ничего не знал, но говорит, что все в порядке, и что это никак не повлияет на его отношение к Чимину и ни капельки не изменит его желание быть рядом.***
Чонгук просыпается от чьих-то рук поперёк своего тела. Гук спал в комнате один, но последнее время Чимин почему-то приходил к нему посередине ночи или даже под утро, просто приползал, шоркая тапочками и ложился рядом, так по-домашнему нежно и спокойно обнимая. И Чонгук начал к этому привыкать. Привыкать к его теплу, маленьким ручкам и запаху персиков под носом. Чимин просыпается следом от взгляда Чонгука, который, почему-то слишком странно смотрит на самого Пака, но тот этому значения не придаёт, лишь жмется ближе и тихо пищит, улыбаясь широко. А Чонгук лишь жмет его ближе, но придаёт этому совершенно иное значение, нежели Пак. Чон все утро просто лежал и смотрел на спящее лицо Чимина. Такое спокойное, умиротворенное. На его закрытые глаза, чуть подрагивающие густые и закрученные ресницы, на его пухлые розовые губки. И почему-то при виде этих губ у альфы колят собственные, а где-то внутри так хочется прикоснуться к ним. — Чимин-а. — Тихо зовет альфа. Он мнется и собирается что-то сказать, но в итоге лишь вздыхает. — Идём кушать. — Он садится. Пока Чимин готовит завтрак, Чонгук почему-то обнимает его по спины и поглаживает животик, который уже начинает округляться, хоть и совсем медленно, а Чимин смеется, жалуюсь на то, что ему щекотно и угрожает Чонгуку сгоревшем завтраком. Чонгуку же все равно, он просто не может отпустить Чимина сейчас. И Пак ведь соврет, если скажет, что ему не нравится, что ему неприятно. Когда завтрак готов, Чонгук все-таки отпускает старшего и улыбается немного. — Хен. — Зовет Чонгук, а когда Чимин оборачивается — целует его. Просто берет и целует. Начинает сминать губы Чимина своим, чувствуя, как внутри один за другим взрываются фейерверки, как сердце учащает свой бит, а когда Пак жмется и стонет, у него просто срывает тормоза. Он прижимает омегу все ближе и целует все горячее, уже пуская в ход и язык. Чимин даже не понимает, почему сейчас не отталкивает Чонгука, но когда тот снимает с его футболку, внутри все же появляется осознание: Пак его любит. Да, Гук ему даже не нравится, он его любит. Трепетно и нежно, так, как не любил даже Юнги когда-то. Чонгук хватает омегу на руки и несёт в спальню, где на укладывает на кровать и снимает оставшуюся одежду. Альфа не понимает, что им движет; то ли дурманящий аромат Чимина, то ли гон, от которого он спасаться таблетками уже пару недель, но он знает одно — Пак не против. Но Чонгук никогда бы не сказал, что все это только ради того, чтобы переспать, потому что это — нечто большее. Чонгук сам тихо стонет, когда видит то, как по бедрам омеги течёт смазка и как наливается кровью его маленький аккуратный член, открывая нежно-розовую головку. — Гукки. — Тихо хрипит порядком возбужденный омега. — Пожалуйста, Гукки. — Он ерзает, а Чонгук быстро избавляет себя сначала из футболки, открывая не менее шикарное тело, после чего снимает и брюки с боксерами. Альфа входит в Чимина медленно и аккуратно, чувствуя его тепло и влагу и тихо простанывая от бархатистости стенок Пака. Он начинает двигаться так же медленно и готов кончить уже только от одного стона Чимина. Он, как и весь Пак, приторно сладкий, приятный до невозможности. Гук ускоряется, когда стоны Чимина становятся громче и чаще, а когда Гук задевает что-то внутри, и Пак вскрикивает, у Чона окончательно срывает тормоза; он начинает двигаться быстро, буквально втрахивая Чимина в кровать, каждый раз попадая про простате. Он целует шею и грудь омеги, оставляя множество ярких засосов, что так идеально смотрятся на смуглой коже и ставя метку. Метку, которая будет говорить всем на свете, что Чимин его. Его и только его. Чонгук специально медленно и сильно давит на простату, отчего Пак вскрикивает и, прогнувшись, кончает с тихим скулежом, пачкая свой живот и сжимая Чонгука глубоко в себе. Тот, не выдерживая узкости и слабой пульсации, кончает прямо в Чимина, наполняя его горячей спермой, отчего Пак тихо мычит и прижимает Чонгука ближе. Гук выходит и наблюдает недолго, как по бедрам Чимина стекает его собственная сперма и это даже заставляет альфу чуть улыбнутся. Он ложится рядом и обнимает Пака, вовлекая его в нежный поцелуй. Чимин тяжело дышит в его губы и отвечает. — Я люблю тебя, Гукки. — Шепчет он, а по его щеке катится одна единственная слеза. Слеза счастья. — И я тебя люблю, Минни-хен.***
— Часок-а! — Пак гонится за сыном, который опять убежал от него слишком далеко. — - Часок-а! Сколько раз тебе говорить, милый, что папочке слишком тяжело за тобой бегать? — Прости. — Виновато лепечет малыш. — Я больше не буду. — Он обнимает родителя, и они идут домой, где их уже должен ждать Чонгук. Уже три с половиной года прошло, за это время слишком многое изменилось: Чимин с Гуком расписались и уже успели съездить в свадебное путешествие в три разных страны, после чего, вернувшись на родину, у них появился Чисок — их маленький альфочка. Чонгук сказал Чимину, что малыш для него родной сын, а Пак и не спорил. Он просто был счастлив. Дома Чонгук укладывает Чисока спать сам, потому что тот ложится только с отцом, лишая Пока такой возможности почти с самого рождения, на что омега даже обижался сначала. Когда Чонгук выходит, Пак крепко обнимает его. — Гукки. — Тихо зовет Пак. — Да, малыш? — Чон смотрит ему в глаза с такой нежностью и любовью, что у Пака бегут мурашки по коже, а губы непроизвольно трогает улыбка. — Нам нужно будет переехать в квартиру побольше. — Шепчет он, кусая губу, а Чонгук хмурится. — Зачем? — Недоумевает он. — У нас же и так трехкомнатная, разве, тут мало места для троих? — Нас четверо. — Чимин улыбается шире. — Нас скоро станет четверо, Гукки. — - Пак смеётся, при виде непонимающего взгляда напротив, но когда Гук, кажется, понимает, Чимин просто пожимает плечами. — Ты… — Да. — Пак кивнул. — У нас будет ребёнок. — Чимин выдыхает. — Срок в три с половиной недели. Чонгук подхватывает его на руки и кружит по комнате, пока тот звонко смеётся, цепляясь за альфу. И оба счастливы, и обоим больше ничего от жизни не нужно. А Юнги с Тэхеном разбежались давно, Тэхен в слезах прибегал к Чонгуку на днях, а Юнги звонил Чимину, но они просто послали их и без всякого сожаления сменили номера. Потому что кроме друг друга им никто не нужен. Потому что Чонгук уже не представляет свою жизнь без приторно-сладкого Чимина и маленького Чисока, а Чимин — без ягодный запаха в кровати, кроличей улыбки и нежных поцелуев по утрам.