Андерс/Себастьян

В келье Себастьяна Андерс чувствует себя неуютно: стены давят, напоминают о Круге. Такие же толстые стены, такие же узкие окна... Себастьян молится так часто, что Андерсу кажется - он вспомнил все слова Песни, даже те, которые не знал. Когда звонят колокола к заутрени, и Певчий опускается на колени, Андерс с такой злобой сжимает перо, что оно ломается. Он поднимается из-за стола, и смотрит на Певчего сверху вниз, слушая, как мягко перекатываются слова молитвы. Себастьян зовет Андрасте по имени, что-то словно щелкает в мозгу, и Андерс запускает ладони в смоляные волосы, тянет вверх, заставляя Певчего поднять лицо. Лириумные глаза пусты - в них плещется религиозный экстаз, льется через край широкой волной. Себастьян переводит дыхание, облизывает пересохшие губы. Медленно. Андерс смотрит, не отрываясь, на розовый язык. Палец Андерса следует за ним, стирает влагу. Губы шевелятся, вопреки помехам, язык снова начинает свое движение, и вот палец во рту, гладит щеки и рот изнутри, скользит по ровным зубам. Андерс сдергивает с себя пояс одной рукой, выпрастывает из белья налившийся кровью член, приставляет головку к шевелящимся губам. Себастьян мотает головой, но Андерс держит его за волосы, мелко двигает бедрами, словно хочет затолкать слова молитвы обратно в горло. Обрывки Песни мешаются с хрипами, губы Себастьяна то обнимают член, то сопротивляются, и Андерс хватает лицо Певчего обеими руками, засовывает большие пальцы в рот, лишь бы заткнуть, лишь бы тот замолчал. Он с упоением трахает Себастьяна в рот, то тыкаясь головкой в нёбо, когда Певчий пытается сглотнуть, то доставая до горла. Андерс не сразу замечает, что ладони, еще недавно сложенные в молитвенном жесте, вцепились в его ягодицы, мнут и подталкивают. Андерс кончает под последний удар колокола, вжав лицо Певчего в свой живот, чувствуя, как от спазмов горло ритмично сжимается на головке. Ему плевать, что Певчего сейчас вырвет прямо ему на брюки и увернуться он не успеет. Главное, что в голове не звучит негромким голосом Песнь.