буду твоим пёсиком

- Ваш кофе, детектив. Гэвин, не поднимая взгляда от терминала, тянется вперед, берет горячий стаканчик и бросает его в урну возле стола. Гэвин с самого начала знал - бадди-копами они никогда не станут. Началось все с того дела, которое каким-то чудом не перепало федералам и осталось в ведении их департамента. Фаулер без промедлений этим воспользовался и всучил на помощь в расследовании это так называемое чудо техники. Гэвин в тот день орал так, что потом следующие три дня ни слова не мог произнести, а еще едва не пробил ногой стеклянную стенку капитанского офиса, но зато каким-то чудом удержался и не набил чертовому тостеру рожу в первый же день их совместной работы. После восстания девиантов андроиды устремились в самые разные сферы - но теперь не как слуги, а как полноправные трудоустроенные; их полицейский отдел исключением не стал и уже к концу ноября наводнился толпой новых Конноров. Когда оказалось, что Киберлайф успела наделать небольшой тираж этих моделей, радости Хэнка и его, изначального Коннора не было пределов. И теперь Хэнковский Коннор - так его Гэвин прозвал про себя - носился по участку как Белоснежка среди лесных зверушек. "Лесные зверушки" у него усердно учились - не столько делопроизводству, сколько интеграции в человеческое общество: сидели вместе со всеми в столовой, пытались непринужденно болтать в курилке, разносили кофе. Кто-то из них оставил диод, другие убрали, некоторые предпочитали стандартную униформу андроидов, некоторые выбрали полицейскую; многие сменили имена - Гэвин их, разумеется, не помнил. Ну, не то, чтобы он пытался запомнить - ему было похуй. Но вскоре события приняли действительно интересный оборот. Примерно в середине декабря к ним заявился РК900. Все, разумеется, были в шоке - таких успели выпустить не больше пяти-шести, и после революции они на правах более передовых моделей направились в ФБР и прочие структуры госбезопасности. А этот сказал, зовут Ричард, хочу у вас работать, сделаю все возможное для увеличения продуктивности деятельности полиции Детройта. Один хрен знает, какие там на самом деле у него были мотивы. Если не вдаваться в подробности, Ричард - это такой Коннор, но круче по всем показателям: чуть повыше и покрепче, более совершенное программное обеспечение, широкий спектр функций; этот, в отличие от своих братьев меньших, не стремился задружиться со всеми сразу и коммуницировал только в пределах необходимости. Еще взгляд отличался, оказывается - Гэвин первое время не мог понять, что же такого пугающего было в новой модели, а потом дошло - глаза с карих сменили на серо-голубые, а брови посадили чуть ниже. Получилось... хищно? Преступников раскалывать этот взгляд точно поможет. И если за первую неделю работы с толпой Конноров Гэвин перебесился настолько, что ненароком проскакивали мысли о переводе в другой участок, то после прихода так называемого Ричарда начался настоящий перформанс, хоть попкорн на работу носи. Дело в том, что Хэнковский Коннор его сторонился и даже как-то побаивался - еще бы, кто угодно недолюбливал бы свою улучшенную копию. Такую же линию поведения избрали и остальные Конноры; человеческая половина участка, со времен революции слегка потеплевшая по отношению к андроидам, пыталась наладить с Ричардом контакт, но тому, видно, урезали навыки социального взаимодействия, и со своими односложными ответами и вечными паузами выглядел он в разговорах попросту стремно. Вернее, это другим было стремно - РК900 успешно вел расследования, занимался, видимо, любимым делом и в упор не видел, как натыкающиеся на него Конноры шарахаются и потом тревожно перемигиваются диодами. Гэвин, разумеется, к этому веселью сразу решил приложиться от всей души, да только тостер нового поколения на "сделай-ка мне кофе, уебок" не отреагировал вовсе; даже после "что, оглох" и ухом не повел. Зато через пару дней сам к нему подъехал с "ваш кофе, детектив Рид" - Гэвин порядочно прихуел, но не растерялся и с неотразимой, как ему казалось, улыбкой, смотря ведроиду в глаза, кинул полный стаканчик в мусорку и выдал "спасибо, уже не надо". Гэвин ожидал смущения, ярости, праведного гнева, да хоть чего-то - но лицо бесстрастного ублюдка осталось бесстрастным. Передовая модель, как-никак. Но на этом РК900 не остановился и стал подсовывать Гэвину кофе каждое утро, все с тем же постным "ваш кофе, детектив"; у Гэвина постепенно заканчивались подъебки, которыми можно сопровождать акт сбрасывания стаканчика в урну, так что он пошел ва-банк и стал докапываться до андроида посреди дня со всякими "как шестеренки, не скрипят по зиме?" и "смотри, твои дружки от тебя шарахаются, не обидно?" - лишь бы получить хоть какую реакцию. Андроид, в свою очередь, либо просто его игнорировал, либо отвечал отстраненно-односложно, и даже диодом не моргнул ни разу. Ни он, ни Ричард останавливаться, видимо, не собирались, да и интересно уже было, чем все это закончится. Гэвина все это веселило бы и дальше, если бы не то дело. А дело ведь и правда было сложное, явно не на одного детектива - с заводов Киберлайф кто-то успешно воровал детали, а перед этим незаметно, но метко вырубал их охранную систему, которая якобы составляла конкуренцию китайскому файерволу. Трудно описать, как Гэвин радовался, когда назначили расследовать именно его; кроме работы у него ничего не было - он, собственно, ничего и не хотел, достаточно было только выкладываться на полную, идти все дальше и дальше вперед. Он чувствовал себя настоящим маньяком, готов был неделями не вылезать из участка, проводить целые ночи в засаде, носиться за преступниками по всему городу, лишь бы раскрыть очередное убийство, ограбление, да неважно, что. И ему было насрать на взаимную ненависть с большей частью коллектива, потому что кайф от этой работы не заменить никаким красным льдом. Еще бы Гэвин не бесился, когда этот кайф у него попытались отобрать, да и не кто-нибудь, а чертов андроид. Сперва он пытался третировать Фаулера - тот, конечно, послал его в известные места, сказав, что андроид остается. Дальше Гэвин орал на собственно андроида, но тот едва реагировал, что бесило еще сильнее. На третий день Гэвин более или менее пришел к консенсусу с самим собой - никуда кусок пластика не денется, пока дело не раскрыто. Андроиду, разумеется, компания Гэвина тоже не зашла - он хоть и вел себя как бесстрастный ублюдок, но явно внутри бесился - Гэвин был уверен. В конце концов, цель у них общая, а значит, есть шанс вытерпеть друг друга до конца расследования. Гэвин честно старался - в обращении переключился с "чмошник" на "Ричард" (ну в основном, конечно, на "эй, ты"), делился своими догадками насчет дела; они даже пару раз вместе выезжали на заводы Киберлайф, где совершались очередные кражи. Пока Ричард сканировал охранную систему и анализировал код взлома, Гэвин занимался уликами, насколько мог подробно изучал место преступления и за достаточно небольшой промежуток времени уже восстанавливал примерный сценарий нападения на склад - один хрен его заменят роботом с такими способностями. После примерно недели совместного расследования Гэвин не мог не признать, что андроиды в той или иной степени добавляют эффективности делопроизводству - Ричарду стоило всего раз моргнуть диодом, и все отчеты уже были готовы, а улики проанализированы и собраны в отдельный файл. Хэнк и Коннор, например, теперь таскались везде вместе, и число решенных ими дел неумолимо росло. Это пугало еще сильнее и заставляло работать еще усерднее - Гэвин ни за что и никогда не уступит ни своему тупому андроиду, ни Хэнку с его тупым андроидом, ни кому-либо вообще. И Гэвин не ненавидел Хэнка, вовсе нет - он ненавидел то, что тот с собой делает. Просрать карьеру и талант в выпивке, потерять контроль - самое жуткое и мерзкое, что ты можешь с собой сделать; больше всего Гэвин не хотел докатиться до чего-то подобного, а потому работал на пределе возможностей, не смел давать себе слабины. Так будет всегда. - Детектив, срочное сообщение! Из каких-то спутанных раздумий Гэвина выдергивает голос младшего офицера. - Зарегистрирована попытка взлома системы хранилища на Маунд-роуд, они не знают, что их засекли, и если... Гэвин не дослушивает, вскакивает из-за стола - Ричард вскочил на секунду раньше - и со всей дури несется к служебной парковке. Уже-нихрена-не-гениальные взломщики допустили осечку, обнаружили себя! Гэвин видит, как арестовывает их на месте преступления, на каждого надевает наручники, вжимая головой в капот; это его чертов триумф. С включенной сиреной они доносятся до другого конца города за считанные минуты и останавливаются в паре кварталов, чтобы подобраться незаметно. Дополнительные подразделения брать было опасно - слишком велик риск обнаружить себя. По мере приближения к хранилищу они замедляют шаг. - Детектив, я просканировал местность и... - Без тебя разберусь, - шипит Гэвин в ответ. Приземистое каменное здание обесточено, как и большая часть фонарей вокруг; вкупе с метелью это создает практически нулевую видимость, и крохотный полицейский фонарик тут не поможет. Гэвин не может разобрать, открыт ли главный вход, со стороны которого они оказались. - Настоятельно рекомендую ознакомиться с планом территории, - бесстрастный ублюдок все никак не отстанет; Гэвин бесится, но оборачивается и щурит глаза на изображение, которое андроид показывает на руке. - Они вошли через черный вход и заблокировали парадную дверь изнутри. Есть также третья дверь - боковая, не заперта, - Гэвин уже ничего не может разобрать в карте, но послушно кивает. - Чтобы исключить возможность бегства, нам нужно разделиться и обойти дом с двух сторон. Ричард начинает заходить со стороны главного входа, Гэвин - черного; а потом Гэвин думает - да хрена с два он их упустит с этой тактикой черепашьего шага, бегом пускается к первой попавшейся двери, достает пушку и выбивает ее ногой. Дверь не выбивается, и приходится вышибать ее плечом; всю левую руку сводит болью. - Полиция Детройта, всем стоять! Гэвин светит перед собой фонариком и видит три фигуры в масках, потом - нагруженные запчастями сумки, потом - светлый прямоугольник впереди, открытую дверь черного входа. Он зашел через незапертую боковую и оставил им прямой путь к отступлению. Фигуры замирают - всего на пару мгновений - а потом со всех ног несутся к открытому выходу; Гэвин пускается следом, роняет фонарик и начинает в темноте натыкаться на ящики, роняет какие-то стремянки, как может целится и на бегу дважды выстреливает - оба раза мимо. Воры бегут к сетчатому забору и в мгновение ока оказываются по другую сторону. Гэвин отстает, из-за ветра слезятся глаза и ничего не видно; он пытается залезать следом, из-за роста не достает до верхней перекладины, дважды оскальзывается на обледеневшей сетке. Когда у него, наконец, получается, он видит - хотя больше, наверное, слышит - как вдалеке стартует грузовик. - Блять! Гэвин со всей дури бежит по обледеневшей трассе еще пару минут, надеется, что вот сейчас грузовик занесет, вырубится мотор или лопнет колесо, что сейчас он перестанет так неумолимо удаляться. Потом обессиленный падает на колени, жадно глотает ртом ледяной воздух, легкие саднит - теперь точно простынет. Потом бредет обратно к складу, осмотреть нормально место преступления и отправить отчет; теплится еще надежда, что грабители оставили хоть одну зацепку, что-то, что поможет их обнаружить. На складе темно, душно, холодно почти так же, как снаружи, и пахнет металлом; Гэвин практически вслепую шарится вокруг в поисках выключателя, хотя знает, что электричество, скорее всего, так и не включено. - Я говорил заходить со стороны черного входа. Сначала Гэвин пугается, потом осознает, потом пугается еще больше. - У вас, видимо, был свой план. Он андроида своего сраного бросил на складе. - Попробуй только ко мне приблизиться, - голос Гэвина срывается не от испуга, нет, просто воздуха холодного надышался; но что-то в интонации Ричарда холодит еще сильнее. - У вас на все свой план, - голос оказывается близко совсем, где-то сзади; Гэвин резко разворачивается, рефлекторно замахивается кулаком, но его запястье молниеносно перехватывает рука - сильнее, больше, чем его собственная. Перед ним возвышается Ричард, диод отбрасывает на стены голубые блики, сероватые глаза такие же, как обычно, и не такие. Глаза немного - совсем чуть-чуть - сужены, и этого Гэвину хватает, чтобы кровь застыла в жилах. Но через пару секунд оцепенение проходит, накатывает ярость, и Гэвин немного хрипло рычит: - Дерьмо у тебя было, а не план! Пока мы обходили все, они просто свалили бы. - Из-за вашей выходки они не просто "свалили", а теперь еще и знают, что мы их ищем, и если бы я не успел проверить номер их грузовика, мы остались бы вовсе с пустыми руками. Где-то на задворках сознания проскакивает облегчение - грузовик наверняка нелегальный, но, зная номер, они так или иначе сделают больше. - Я мог их поймать и закончить это прямо сейчас, - не унимается Гэвин; запястье сводит, андроид никак не отпустит, а вырвать руку не получается. - Могли бы, если бы хоть немного посмотрели на карту, которую я вам показывал, - Ричард слегка склоняет голову. - Но вам ведь так сильно нужно было отличиться. И теперь вы облажались, детектив. Гэвин закипает. - Заткнись ты уже, псина металлическая! Гэвин не знает, почему вообще обозвался именно так - прозвучало до невозможности тупо; еще хуже он себя чувствует, когда прямо ощущает, что андроида это веселит. - Псина? Ричард наклоняется и становится слегка ближе - у Гэвина почему-то бегут мурашки. - Но это вы ведете себя, как щенок, детектив. Погоди, что? Гэвин весь обмирает изнутри, а в следующую секунду Ричард хватает его, да, прямо как нашкодившего щенка, за шею, и с глухим ударом прижимает к стене. Только сейчас до Гэвина доходит их колоссальная разница в силе - сейчас, когда Ричард, смотрящий на него теперь немного снизу, удерживает его беспомощно прижатым над землей всего одной рукой. - Так искренне верите, что все знаете и умеете. Ричард делает шаг навстречу, оказывается практически вплотную к Гэвину. - Готовы броситься за мячиком по первой команде, неважно куда. Кусаетесь, когда у вас отбирают косточку. Свободная рука Ричарда опускается Гэвину за спину, на задницу, и крепко сжимает. - И все время, постоянно бесите хозяина своим тявканьем. Ричард приближает лицо к лицу Гэвина, строит глаза еще уже, до опасного узко, смотрит на его губы. Гэвин охуевает настолько, что впервые, наверное, за всю жизнь не знает, что ответить, и просто шумно пыхтит, и вжимается обеими руками в душащее его запястье, а дальше его мысли отключаются вовсе. Ричард налегает на него всем телом и целует, так жестко и грубо, что затылок вжимается в стену. Гэвин забывает закрыть глаза и сам не может понять, отвечает он или нет, а Ричард все никак не сбавляет темпа, не дает сделать даже сдавленного вдоха, еще плотнее сжимает пальцы под подбородком. Это продолжается пару странных, обжигающих, наполненных Гэвиновским пыхтением минут, а потом андроид теряет остатки стыда и начинает кусаться. Когда Ричард наконец перестает насиловать его рот, Гэвин чувствует, как с нижней губы по подбородку скатываются капли крови. Из последних сил опомнившись, пытаясь вернуться в реальность, Гэвин шипит: - Ты что это удумал? - Вы так усердно стараетесь все вокруг себя проконтролировать, детектив. Везде хотите успеть, во всем быть первым, а в итоге подводите и себя, и других. Ричард вжимается бедрами в пах Гэвина; Гэвин вздрагивает, чувствует эрекцию - свою и чужую. - Почему не позволить однажды, хоть один раз, проконтролировать все мне? - лицо Ричарда по-прежнему слишком близко. - Что скажете, Рид? Собственное имя, произнесенное этой интонацией, этим чертовым бесстрастно-ублюдочным голосом срывает Гэвину крышу, заставляет голову кружиться чуть ли не сильнее, чем продолжительное удушение. А дальше он, сам не веря, что делает это, отпускает сжимающее шею запястье и хватается руками за плечи Ричарда. - Так-то лучше. В голосе андроида чувствуется довольная интонация, а Гэвину уже насрать, что с ним сделают, он согласен на все, и ему это нравится. Гэвин сам не понимал, насколько сильно он все это время хотел отдать контроль над собой кому-нибудь другому, позволить решать за него кому-то сильнее, крепче, увереннее - да, да, кому-то вроде Ричарда, чтоб его черти жарили. Действительно, прямо как щенок перед хозяином. Ричард тем временем один хрен знает, как, но умудрился, не переставая придушивать Гэвина, стащить его джинсы вместе с трусами до середины и расстегнуть свои собственные - действительно передовая модель. Член Гэвина опаляет холодным складовским воздухом - за то короткое время, что он провел прижатым к стене, он успел намокнуть от возбуждения. Ричард свободной рукой перехватывает его под задницей, заставляя согнуть ноги в коленях, а Гэвин обнимает его руками за шеей, пытаясь удержаться. Потом они снова целуются-кусаются, и в этот раз Гэвин пусть и не перехватывает инициативу - оно ему и не нужно - но отвечает. Ричард входит в него сразу несколькими пальцами; Гэвин вздрагивает и ждет боли - анала у него уже сто лет не было - но получается нормально, потому что Ричард где-то как-то обмазал пальцы лубрикантом. Все-то у пластиковых ублюдков схвачено, все предусмотрено. Нежничает Ричард, как и ожидалось, недолго, и на месте пальцев скоро оказывается во всю длину вставленный член - почти как человеческий, только не теплый совсем, но Гэвину достаточно, чтобы понять, как он по этому скучал. Гэвин откидывает голову назад, как может, дышит, и отдает себя ощущениям. Ричард трахает его быстрыми, резкими, но равномерными толчками - как по метроному, - придерживает под бедрами одной рукой, а другой постепенно усиливает хватку на шее. А член, мудак такой, не трогает. В определенный момент Гэвин почти перестает дышать, делает крохотные совсем, но частые вдохи. Сердце колотится как бешеное, в глазах начинает темнеть и все - глазницы, лоб, само горло, виски - начинает ненормально пульсировать. Ричард душит его так сильно, что не получается сглотнуть - на завтра шея точно вся будет фиолетовая. И Гэвину самому удивительно, как просто, как доверчиво он готов сдаться, подставить свою шею, разрешить перекрыть кислород, позволить фактически контролировать его жизнь. И как ему от этого легко и хорошо. Гэвин чувствует подступающие волны разрядки. На самом краю сознания скользят вроде как логичные, но, тем не менее, неожиданные мысли - а андроиды вообще-то возбуждаются? Кончают? Симулировать эрекцию они, как оказалось, могут, но это ведь все равно что поднять руку и фак показать - просто движение конечности, не по-настоящему. Вот и Ричард ебет его, полубессознательного, наверное, час уже, в бешеном темпе, а сам и бровью не ведет - в глаза только пялится, не моргая. Бесстрастный ублюдок. Гэвин уже давно перестал контролировать реальность вокруг и не контролирует ее и сейчас, когда убирает руку с плеча, кладет ладонь на щеку Ричарду и надавливает большим пальцем на его губы. У Гэвина весь рот по ощущениям раздражен, у Ричарда - все та же красивая эмуляция кожи. Ричард начинает двигаться глубже, задевает простату. Но потом происходит совсем неожиданное - Ричард слегка размыкает губы, а кожа на них пропадает. Под пальцем Гэвина оказывается оголенный белый пластик. А потом у бесстрастного ублюдка моргает диод. Проявляется эмоция, одна-единственная. Немного, всего на секунду, но Гэвину достаточно. У него давно уже не было таких оргазмов - если вообще были. Он выгибается, трясется всем телом, чувствует онемение в кончиках пальцев, пытается застонать. Когда с горла исчезает рука и он резко и шумно вдыхает, из глаз сыплются искры, голова кружится, и Гэвин никак не перестанет дергаться, кончать, чувствовать эти резкие толчки в себе. Он обкончал, наверное, весь свой живот, весь живот Ричарда, но все это время так же смотрел ему в голубоватые, блестящие слегка в темноте глаза, боялся моргнуть, разорвать эту связь. Гэвин сползает по стене, чувствует себя немного мертвым, чувствует, будто готов потерять сознание из-за резкого притока кислорода, скулит слегка, да, опять как щенок, но ему абсолютно поебать. На грани отключки он ощущает, как его, полудохлого, сгребают с земли, тащат прочь со склада и неожиданно тихо говорят: - Видите, Гэвин. Так ведь проще. Ну, а что потом? Гэвин был прав, бадди-копами они так и не стали. Да и надо ли? И на следующий день, когда из-за стола напротив раздается привычное "ваш кофе, детектив", Гэвин поднимает глаза от терминала - правда, сразу их отводит, столкнувшись с пристальным взглядом серых, - потом тянется послушно вперед, забирает горячий стаканчик и бормочет "спасибо". И напрочь охуевает, когда в ответ получает ухмылку и удовлетворенное "хороший мальчик".