На скорости света время останавливается

Старший двойник Спока умирает в возрасте ста шестидесяти двух лет. Его Джеймс Кирк умирает девяносто девятью годами ранее, — безошибочно быстро совершает элементарную арифметическую операцию мозг Спока, и дыхание перехватывает. Девяносто девять лет без Джима. Когда эта мысль белым шумом заполняет его, Спок сидит в кресле в номере отеля своего капитана. Джим сидит напротив, расслабленно, расставив ноги, откинув назад голову, и смотрит на него чуть искоса. Спок заставляет себя снова вздохнуть и тянется к ПАДДу на низком столике между ними: этот вечер они должны посвятить написанию отчёта о происшествии на Алтемиде. Спок включает ПАДД и вслух повторяет то, что печатает: — Звездная дата: 2263.56. Отчёт старшего помощника ЮСС Энтерпрайз коммандера Спока. Личный номер... — Спок, — отзывается Джим, — пускай там будет стоять моё авторство. — Как скажете, капитан. — Спок согласен с этим решением: последний отчёт, касающийся уничтоженного корабля, стоит написать именно капитану. У космоса есть проклятие. Об этом не понаслышке знает рано постаревший адмирал Пайк, сидящий об руку со своей ещё молодой женой. Об этом вспоминает Нийота Ухура, когда по утрам с болезненным вниманием расчесывает пока идеально тёмную копну волос. Об этом знает и доктор Маккой, который неловко шутит о том, что надеется увидеть свадьбу своей дочери. Этого втайне боится коммандер Спок и в ту же секунду, как капитан приказывает перевести корабль в Варп, начинает считать. Считать секунды, которые космос отбирает у каждого из них, в то время как вся видимая вселенная замирает. На скорости света время останавливается. Это первая истина, которую должен уяснить каждый абитуриент Академии Звездного Флота: если рассчитываете служить на флагмане вроде Энтерпрайз, будьте готовы подарить космосу n-ое количество дней своей жизни. В случае пятилетней миссии эти дни складывались в месяцы, а месяцы — в годы. Сколько, думаете, длилась пятилетняя миссия? Пять лет? Ха! Только по предположительным данным пять лет растягивались на семь с тремя месяцами. По личным подсчётам Спока — ровно на год больше. Если один и тот же день живёшь добрые четверо суток, очень трудно чувствовать себя уверенно, и дело совсем не в искусственной гравитации (хотя, конечно, и в ней тоже). Теперь, наверное, гораздо проще понять, почему через неполных три года капитан Кирк был готов сбежать с родного корабля. Ведь эти три года на деле стоили его команде пяти с лишним. То есть больше двух лет самых что ни на есть рутинных смен — в гребаном Варпе. Продолжая импровизированный урок устного счета, Спок выяснил, что Джиму Кирку не тридцать, а тридцать три с половиной (если учитывать все предыдущие его миссии). А адмиралу Пайку вместо сорока восьми пятьдесят четыре. Оба наверняка знают свой биологический возраст, но так уж сложилось, что "де-юре" для человеческого общества играет большую роль, чем "де-факто". На втором земном году их путешествия имел место показательный случай. Энтерпрайз завершила миссию на планете Гибрион, человеческой колонии в двухстах световых годах от Солнца, и благополучно врубила пятое искривление, когда капитан нетвёрдой походкой вошёл в медотсек и упал на пороге. Следом слегли ещё четверо человек, участвовавших в переговорах на планете, затем операторы транспорторной и близкие заболевших. Быстро стало понятно, что вместе с договором о сотрудничестве экипаж забрал с планеты ещё и вирус. Маккой с командой уже сутки пытался разобраться в строении болезнетворных бактерий, когда пришло осознание, что состояние больных ухудшается слишком стремительно и что времени на создание лекарства не хватит. Тогда Энтерпрайз вырвали из Варп-потока и отправили на Гибрион сигнал бедствия. В это же время был подготовлен медицинский шаттл, и доктор Маккой в компании Спока и одного из пилотов вылетел с корабля. Даже минимальное искривление, доступное шаттлу, позволило им выиграть столько времени, сколько было необходимо; и через неделю для них — но через четыре секунды для дрейфующей Энтерпрайз — доктор, изнуренный, но решительный, вернулся на корабль с необходимой формулой. Сигнал бедствия отозвали. Эта миссия, за которую позже доктор Маккой получил третью свою медаль, засела глубоко в мозгу Спока. Теперь, когда он был выбит из колеи смертью Посла, когда Энтерпрайз была разрушена, а его капитан выглядел таким уставшим и постаревшим, это воспоминание всплыло в памяти на самую поверхность. На-скорости-света-время-останавливается. Девяносто-девять-лет-без-Джима. Мысли путались друг с другом, складывались в одну, затем снова распадались, оставляя идею. Спок был нелогично благодарен своему происхождению за то, что он способен полноценно развивать в голове две мыслительных цепочки. Джиму тридцать шесть. Споку тридцать девять. Они на Земле и полностью предоставлены себе... И друг другу. После окончания пятилетней миссии Джим испытывал к дальним полётам в космос практически отвращение, поэтому за год они ни разу не покинули планету. Это был отдых, необходимый им обоим, перед тем как решиться на какой-либо шаг, связанный с дальнейшей их службой. В середине этого года Спок переживает Понн-Фарр. Джим переносит испытание едва ли не более серьёзное, чем он сам. Когда отступает сводящая с ума лихорадка, Спок не сразу уходит в целебный транс, а позволяет себе полностью вернуться в сознание на несколько минут. Когда это происходит, Джим спит в неловкой, но совершенно расслабленной позе. Спок смотрит на него, смотрит на помолодевшее во сне лицо, и идея снова захлестывает его. Его целебный транс длится двое суток, за это время Спок отстраненно отмечает пробуждение Джима, его движение, но более стремительное в таком состоянии сознание занято созданием плана. Он проверяет хорошо известные ему чертежи, оценивает вероятности и просчитывает расходы. Придя в сознание, Спок уже знает, как связаны между собой девяносто девять лет и скорость света. Он вспоминает о тех деньгах, которые оставил ему после смерти посол Спок. Вспоминает о премиях, полученных за годы исследовательской деятельности. Отсматривает свои счета в банках, снимает все и покупает корабль. Совсем небольшой, объединяющий в себе стандартный шаттл и тот корабль, на котором посол Спок когда-то принёс красную материю. Сборка корабля отбирает ещё четыре месяца. Спок заправляет корабль, договаривается с поставщиком дилития на границе альфа-квадранта, берет отгул в Штабе и улетает. Он колесит по хорошо изученным, но пустынным областям космоса, встав на автопилот и ни на минуту не выходя из Варпа. В этом весь смысл: пока Спок живёт, Земля замирает, а вместе с ней и Джим. Спок проводит в Варпе год — с двухчасовым перерывом на дозаправку. За это время он заканчивает когда-то брошенные исследования, пишет две диссертации: о взаимосвязях почв на родственных планетах и о влиянии радиации местного солнца на особенности органов чувств у выживших вулканцев. Обе работы он планирует защитить по возвращении на Землю — это позволит ему восполнить материальный ущерб, нанесённый покупкой корабля. Кроме того, Спок осваивает все диалекты клингонского и некоторые гибридные языки. Спок оставляет свой корабль у отца на Новом Вулкане, попутно знакомит его содержанием своего исследования и шаттлом возвращается на Землю — к концу рабочего дня в Штабе. Джиму все ещё тридцать шесть, Споку сорок. И он впервые ощущает, как все внутри него переворачивается и падает, когда Джим, ярко улыбаясь, выходит из вестибюля — такой же полный сил, стройный и такой прекрасный в этом парадном кителе... Спок прикрывает глаза и думает, что ему будет непреодолимо сложно покинуть Джима вновь. Следующий год они живут в Лондоне, где оба все ещё заняты делами Энтерпрайз. Это рутина, совершенно отличная от той, которую они имели во время миссии, но, как справедливо замечает Джим, теперь им не нужно вставать так рано. Земным летом они отдыхают на юге североамериканского континента, и это лето безмятежно. — Что ты думаешь об истории Земли? — спрашивает Джим однажды ночью. — Она противоречива и вместе с тем закономерна, — отвечает Спок без запинки. Он практически цитирует вулканский учебник. Джим смеётся в темноте и наощупь находит его запястье. — А что по поводу истории Вулкана? — Она закономерна. Джим хмыкает и замолкает. Обладая чутким зрением, Спок может видеть его взгляд, устремленный в потолок. — Спок, я всегда думал, — снова заговаривает Джим — голосом ребёнка, — кто построил эти чёртовы пирамиды в Египте? Может, это были вулканцы?.. Спок тихо улыбается очарованию, каким обладает Джим, только он. — Нет, Джим, в то время вулканцы ещё не знали технологий, необходимых для взаимодействия с Землёй. — А кто тогда? — Древний земной народ, если я владею верной информацией, — Спок задумчиво хмурится и пожимает плечами: — в мифологии вы зовёте их Атлантами. — Откуда ты знаешь? — Это общеизвестный факт. — Серьёзно? — Абсолютно. Джим тихо смеётся и, прижавшись к Споку, засыпает. Это и другие воспоминания Спок с тоскливой нежностью перебирает одно за другим, когда во второй раз улетает в космос. В этот раз он может тратить деньги только на топливо, поэтому его путешествие становится длиннее. Теперь он берет с собой портативный химический репликатор, и ставит опыты, и снова пишет научные работы. Он не тратит времени зря, постоянно занимая себя работой, но его мысли возвращаются к Джиму, который в этот день посещает конференцию в Сан-Франциско. Он думает о Египте, куда Джим заказал путёвку, и о том, с каким восторгом он показывал Споку голограмму пирамиды Хеопса. Он заставляет себя сделать глубокий вдох и возвращается к работе. Джим без ума от их следующего отпуска. Исколесив Египет, который удивительно напомнил Споку Вулкан, они посещают страны Востока, и Джим не устаёт повторять, что культура вулканцев схожа с китайской. Они спорят об этом всю ночь напролёт и опаздывают на шаттл. Это первый раз, когда Спок куда-то опаздывает. Спок улетает в третий раз. Теперь он временно отключает автопилот и улетает дальше, чем раньше. Он оттачивает свои навыки пилотирования, мельком изучает Альдебаран и возвращается к исследованиям. Он начинает читать — земную классическую литературу, для ознакомления с которой у него никогда не хватало времени. Когда Спок возвращается на Землю, ему сорок пять. Джиму тридцать восемь. Следующий год Джим посвящает работе в команде со Скотти. Они вместе пытаются решить уравнение для доказательства теории седьмого Варпа, и Спок умалчивает, что это уравнение было решено им ещё два года назад. Только однажды ночью, пока Джим спит, он поверхностно соединяет их и направляет мысли Джима в сторону верного решения. Через месяц он и Скотти официально доказывают теорию Варп-семь. Они готовятся к следующему отпуску, когда Джим серьёзно смотрит на него и говорит: — Спок, я соскучился по космосу. Это ожидаемые слова — Джим болен космосом. Спок заговаривает о поездке за пределы Земли, и Джим кивает ему, прерывая. — Знаешь, иногда, — говорит он, — мне снится яркий, полный подробностей сон. Мне снится корабль, маленький и ужасно уютный. И ты на этом корабле. И мы летим без цели, куда-то в сторону Альдебарана, просто потому, что там никого нет. — На Новом Вулкане есть корабль, которым мы можем воспользоваться. — Вот все, что говорит Спок. Джим удивляется тому, как похож этот корабль на воплощение его снов. Спок прекрасно осознает, что ментальная связь между ними не позволяет ему полностью скрываться от Джима, но почему-то не тревожится об этом. Джим лихачит, пробует все доступные кораблю маневры и хохочет, как ребёнок. Спок наблюдает и упивается им. Когда Спок улетает снова, он берет с собой бумажные книги, арендует чертежное оборудование и ухает в работу, чтобы не замечать того, насколько тихо и пусто стало на борту его маленького корабля. И тоска по Джиму становится практически невыносимой, потому что каждый уголок пропитан его смехом, а в одном из ящиков валяется его забытая футболка. Спок находит её через полгода после отбытия и несколько часов не может выпустить её из рук или хотя бы отнять от лица. Вернувшись, Спок засыпает в объятиях Джима, и всю ночь касается кончиком носа его ключиц, и никак не может надышаться им. Когда Спок снова готовится к отбытию, Джим собирается в Штаб. Согласно легенде, Спок каждый год уезжает навестить отца на Новом Вулкане. Так и есть, Спок всегда оставляет там корабль и общается с отцом — формально в этой легенде нет лжи. Де-юре и де-факто — все как прежде. — Спок, — окликает его Джим. Он оборачивается с замиранием сердца, пытаясь чётче закрепить в памяти то, как выглядел в этот день Джим. Тот улыбается с нежной знающей мудростью, которая появилась у него совсем недавно, и говорит: — Возвращайся скорее, я буду скучать.