Любовь меняет все

      И вновь все те же зеленые стены холодной и сырой камеры КГБ. Болезненно-желтое солнце проглядывало сквозь густые серые облака и, едва просачиваясь сквозь стальные решетки единственного маленького окошка, что находилось под самым потолком, всеми силами пыталось согреть своими лучами хрупкую девичью фигурку, которая, свернувшись клубочком, лежала лицом к стене на жесткой тюремной кровати. Тонкое шерстяное одеяло неприятно покалывало бледное осунувшееся лицо. Аня потеряла счет времени и совсем не знала, сколько уже дней прошло. Она совершенно не притрагивалась к тем скромным блюдам, которые приносили ей два раза в день для поддержания ее жизнедеятельности. При этом девушка не объявляла никому голодовку, просто она по-прежнему никак не могла отойти от случившегося, и ей кусок в горло не лез. Неподвижно лежа на протяжении вот уже нескольких дней, она вставала только в случаях крайней необходимости, как правило, только тогда, когда ее водили на допросы. За те дни, что она уже успела провести в стенах КГБ, ее допрашивали несколько раз, но ни один из допросов не увенчался успехом для капитана КГБ Костенко Сергея Александровича. Аня молча лила слезы, находясь наедине с суровым мужчиной, который не пренебрегал некоторой грубостью и жесткостью по отношению к своей заключенной, и не удостоила его ответом хоть на какой-нибудь, даже самый простой вопрос. Когда Антоновой начинало надоедать общество капитана, она с профессиональной естественностью падала в обморок и тем самым добивалась того, что ее снова возвращали в камеру, где она пребывала до следующего допроса. Догадавшись, что Антонова попросту придуривается, и устав от этих ее выходок, Костенко запретил приносить ей еду и воду, желая таким образом поскорее развязать ей язык. — Я эту дурь из тебя выбью! — прошипел сквозь стиснутые зубы капитан прежде, чем отдать приказ. Но Ане было все равно. Молодой лейтенантик КГБ, приставленный к ее камере в качестве охраны, сжалившись над девушкой, под страхом расстрела, тайком приносил ей еду и уговаривал ее поесть, на что та, в лучшем случае, качала головой и еще сильнее натягивала на себя одеяло. — Ань, поешь хоть немного, прошу тебя. Смотри, совсем прозрачная уже стала, — вот и сейчас, присев к девушке на край кровати и положив руку ей на плечо, принялся уговаривать ее лейтенант. — Пожалуйста, уходите. У Вас будут из-за меня проблемы. Вы же знаете приказ капитана, — впервые за все это время слабым голоском ответила ему Антонова, по-прежнему лежа к парню спиной. И как чувствовала. В коридоре послышались тяжелые шаги и до боли знакомый мужской голос, раздавшийся уже у самого входа в камеру под аккомпанемент поворачивающегося в замочной скважине ключа. Дверь распахнулась, и на пороге выросла фигура капитана КГБ. На его лице застыло немое удивление. Аня подскочила и села на кровати, испуганно уставившись на Костенко. — Что это здесь вообще происходит? Мне показалось, или ты ее кормишь? — не по-доброму сощурив глаза, вкрадчиво спросил лейтенанта Сергей. Молодой человек совершенно растерялся и не знал, что ответить своему начальнику. — Я…я, — заикался он. — Что? Что ты? — вызывающе прошипел офицер, вплотную подойдя к пареньку, вытянувшемуся по струнке, — не знал, что кормить ее запрещено, м? Отвечай! Лейтенант вздрогнул и вновь принялся плести своему начальнику что-то нечленораздельное, с трудом формулируя свои мысли. — Да я тебя… — замахнулся на сжавшегося парня разъяренный капитан. — Стойте! Не надо! — вскочив с кровати, взмолилась Антонова. Костенко замер и медленно повернул голову в сторону своей заключенной. — Хм, Что? Я не ослышался? Заговорила все-таки? Молодец! — Вы все неправильно поняли. Лейтенант принес мне воду и еду потому, что… — Аня запнулась и опустила глаза. — Потому что, что? — Сергей выпрямился и вновь сощурил глаза, полностью переключив свое внимание с лейтенанта на Антонову. — Потому что я согласилась, — вздохнув, тихо заключила девушка. — Согласилась на что? — Рассказать Вам всю правду. — Ну, надо же, какая прелесть. В таком случае, я с превеликим удовольствием послушаю тебя. Отвести в допросную! — Костенко отдал распоряжение конвойным, что стояли по обе стороны от входа в камеру, а сам вновь вернулся к лейтенанту, уткнувшись указательным пальцем ему в грудь, — а с тобой мы позже договорим. Работать!       Аня сидела в допросной, положив голову на сложенные на столе руки и тихо всхлипывала. Она чувствовала, что еще совсем не время раскрывать все карты перед Костенко, но она уже здесь, причем по собственному желанию, а, значит, пути назад уже не было. Придется импровизировать. Девушка согласилась рассказать правду просто потому, что она не могла поступить иначе: она не могла подставить того паренька, который хоть как-то пытался помочь ей тогда, как все остальные отвернулись от нее и, можно сказать, безжалостно бросили ее умирать голодной смертью. — Надеюсь, что с ним все будет в порядке, — думала про себя Антонова. — Не место таким людям в КГБ. Он ведь совсем не такой, как все они. Да и Сергей… он еще совсем другой, не такой, которого я знала. Что же такое должно произойти, чтобы он столь сильно изменился, причем благодаря мне? Мысли девушки прервал скрежет открывающейся двери. Аня подняла заплаканное лицо и увидела перед собой Сергея. Мужчина уверенным шагом направился к столу и, поправив пиджак, уселся напротив блондинки. — Я тебя внимательно слушаю, — деловито положив руки на стол, обратился к Антоновой капитан. Девушка шмыгнула носом и вытерла влажные щеки тыльной стороной ладони. — Это долгая история. — Ничего, у меня времени много. Я никуда не тороплюсь, — обнадежил ее офицер, устраиваясь поудобнее. Будто бы за секунду прокрутив в голове все произошедшее с ней за последние несколько недель, Аня неуверенно поерзала на стуле и, на мгновение ощутив щемящую боль в груди, горько усмехнулась и опустила глаза в пол. Костенко в очередной раз задел за живое, будто бы сковырнув заживающую болячку. Хладнокровным взглядом и психологическим давлением он вынуждал девушку открыть душу нараспашку и выдать всю подноготную, чего Аня, явно, не хотела, по крайней мере, сейчас. Она знала, что все равно расскажет обо всем Сергею, но только при иных обстоятельствах, тогда, когда захочет этого сама и когда душевная боль хоть немного поутихнет. — В это сложно поверить… — Я попытаюсь. — Я… я даже не знаю, с чего начать, — растерянно подняв на мужчину глаза, замялась Антонова. — А ты начни с самого начала, — не сводя с нее пытливого взгляда, спокойно произнес капитан. — Как тебе удалось сбежать? Аня вздохнула и вновь опустила глаза, собираясь с мыслями и заранее понимая, что мужчина ей вряд ли поверит. — Я ниоткуда не сбегала, честное слово. Сама бы я даже камеру не смогла покинуть, не говоря уже о здании КГБ. Костенко задумался, сдвинув брови. Аня даже глаза поднять боялась, опасаясь того, что не выдержит напряжения и выскажет все, как на духу, стоит их взглядам встретиться. Осторожно выбирая выражения, она двигалась как по минному полю, боясь вывести из себя капитана одним неосторожным словом. — Ну да, что-то в твоих словах, определенно, есть. Тогда объясни мне, как ты тогда покинула здание КГБ и оказалась в той квартире, где я нашел тебя? Тебе кто-то помог? Девушка боязливо подняла на Сергея свои голубые глаза. Их взгляды встретились. Секундная пауза. Аня сама не поняла, как ее ручка интуитивно потянулась к руке Сергея и невесомым касанием накрыла ее сверху. — Ты… то есть Вы… Простите… — не в силах оторвать взгляд от глаз молодого человека, запиналась Аня. Ошарашенный таким бесцеремонным поведением девушки, Костенко резко отдернул свою руку и растерянно произнес: — Ты… ты что вытворяешь, Антонова? Какая муха тебя укусила? Будто бы очнувшись и выйдя из транса, девушка тряхнула головой, вновь опустила глаза и раздосадовано откинулась на спинку стула. — П-простите, — виновато вымолвила она. — На вопрос отвечай! Как здание КГБ покинула? — поправив галстук, прикрикнул на допрашиваемую капитан. — Я…я не знаю. Я ничего такого не делала. Я, кажется, упала в обморок, а очнулась уже там, на той квартире. — Чушь какая-то! Ты мне зубы тут не заговаривай! Кто тебе помог? Это твои друзья за тобой вернулись? Где они сейчас? — Нет, это были не мои друзья. Мои друзья больше никогда за мной не вернутся. Они сейчас уже очень далеко, там, где им самое место. — И где же это? — Это там, куда я уже никогда не вернусь из-за Вас… во всех смыслах этого слова. — Антонова! Прекрати загадками говорить! Нормально отвечай! Ты на допросе! — хлопнул кулаком по столу Костенко, заставив девушку подскочить на месте. — Я Вам нормально отвечаю, товарищ капитан. Аня выпрямила под столом свою ножку и легонько провела ей по ноге Костенко сверху вниз. Мужчина от неожиданности и растерянности подскочил со стула. На его практике это был первый случай такого нахального и вызывающего поведения на допросе, каковых у него было немало. — Ты что себе позволяешь? Что это за шуточки у тебя такие? — вытаращив глаза, прогремел офицер. — Товарищ капитан, простите меня, пожалуйста, я случайно, — изобразив виноватое личико, принялась оправдываться блондинка. — Даю тебе последний шанс. Не ответишь на последний вопрос — пеняй на себя, — Костенко погрозил девушке пальцем и, упершись руками в стол, склонился над сжавшейся Аней. — Назови имя твоего дружка в маске! Зовут как? И где он сейчас? Девушка почувствовала, как внутри все буквально сжалось от последнего вопроса Сергея. Слезы предательски навернулись у нее на глазах. Тяжело выдохнув, она коротко, без тени страха ответила Сергею на его последний вопрос: — Там, откуда уже не возвращаются. Костенко раздраженно выдохнул и, отстранившись от девушки, решительно зашагал в сторону двери, попутно обращаясь к Антоновой: — У тебя был шанс рассказать все самой добровольно. Не хочешь по-хорошему — будет по-плохому. Так или иначе, я выбью из тебя всю правду. Аня тут же поняла, что Сергей имеет в виду, и, резко соскочив со стула, она бросилась вслед за мужчиной. В несколько прыжков максимально сократив расстояние между ними, девушка обхватила мужчину сзади и прижалась разгоряченной щекой к спине еще чужого, но до боли любимого человека. Как же ей не хватало все эти дни простой возможности обнимать и касаться его. Да, это был еще далеко не тот Сергей, которого Аня любила, но человек-то все равно был тот же, он никуда не делся. И если ему суждено было в свое время стать тем, кого она полюбила, значит, он им станет. — Пожалуйста, не надо… — прошептала Аня, все сильнее прижимаясь к Сергею. Но мужчина не оценил спонтанность девушки, которая в этот момент, явно, играла с огнем. В воздухе просвистела звонкая пощечина, запечатлевшаяся красным следом на щеке блондинки, и в следующий момент своенравная девица оказалась прижата к стене капитаном. Его рука сжималась на ее тоненькой шейке. Выпучив глаза, девушка хрипела и цеплялась за руки Сергея. Максимально приблизившись к ее лицу, он обжег ее шею горячим дыханием: — Я не знаю, что ты задумала, но, знай, что у тебя все равно ничего не выйдет. Без глупостей, ты меня поняла? Перепуганная Аня отчаянно закивала головой, лишь бы уже поскорее освободиться от его цепкой хватки. Костенко отпустил девушку, которая тут же белая, как полотно, схватилась за горло, сползла по стене и разревелась, обхватив колени руками. Костенко стукнул по двери: — Конвойные, увести девчонку!       Через час или около того Аню привели в незнакомый ей маленький и тесный кабинетик: здесь девушка не бывала никогда прежде. В помещении было неимоверно душно. Виной тому являлись, скорее всего, завешенные окна и яркая настольная лампа, используемая при допросах. Двое конвойных грубо усадили девушку в кресло, зафиксировав запястья тугими кожаными ремнями. Оставшись одна, Аня попыталась освободиться, но чем сильнее девушка тянула, тем сильнее ремни впивались в ее нежную кожу. Поняв, что эти безуспешные попытки принесут не более, чем несколько синяков и кровоподтеков на руках, Антонова тяжело вздохнула и обреченно повесила голову, ожидая своей участи. Долго ждать не пришлось. Вскоре в сопровождении Костенко в кабинет вошел солидный мужчина средних лет в сером костюме. Положив на стол свой чемоданчик и достав из него резиновый жгут, мужчина направился к Антоновой, попутно обращаясь к Сергею: — Сережа, что колоть будем? Девушка напряженно выдохнула и принялась вертеть головой, переводя испуганный взгляд с одного мужчины на другого: — Послушайте, да не надо мне ничего колоть. — Тиопентал натрия, — коротко ответил доктору капитан, игнорируя просьбу Антоновой, и, сняв пиджак, повесил его на стул. — Ты хорошо подумал? Она ведь девчонка еще совсем: не выдержать может. — По-другому мне никак не развязать ей язык и не добыть нужную мне информацию. Я уже все перепробовал. Это последний вариант. — Ну как знаешь, — пожал плечами доктор Данилов и, наложив жгут на правую руку блондинки, склонился над своим чемоданчиком, выискивая нужную ампулу. От услышанного у Ани все замерло внутри и перехватило дыхание. — Не надо, пожалуйста. Не надо мне ничего колоть. Пожалуйста. Я вам все так расскажу, — в истерике забилась девушка, силясь высвободить привязанные запястья. Закатав рукава рубашки, Костенко склонился над Аней и, сильнее прижимая ее руку к подлокотнику, хладнокровно произнес, глядя ей прямо в глаза: — Поздно. У тебя был шанс, я предупреждал. Теперь тихо сиди. — Не надо, прошу, — тихо прошептала в лицо капитану Антонова, глядя на него умоляющими глазами, полными слез, будто бы это еще могло что-то изменить. Но суровый офицер КГБ был настроен решительно, и какие-то там девичьи слезы не в силах были остановить его пыл. За годы службы он научился хладнокровно убивать преступников, а тут всего лишь какие-то слезы. Подумаешь, вообще ерунда. За плечом капитана в свете настольной лампы сверкнула игла, послышался звук набираемой из ампулы жидкости, и вскоре Антонова ощутила своей кожей прохладное пощипывающее прикосновение смоченной в спирту ватки. Завидев приближаемый к ее руке шприц, девушка зашлась в очередной истерике, не давая доктору Данилову вколоть препарат. — Ну, невозможно же, — всплеснул руками он. Разозленный Костенко одним движением выдернул пистолет из кобуры и, перезарядив его, навел на блондинку: — Сюда смотри! Рот открой! Открой рот! Зубы выбью! Открой рот! Осознав, что Костенко настроен крайне решительно и шутки шутить он не намерен, Аня испугалась того, что он может спокойно привести свои угрозы в исполнение. Неохотно повинуясь приказу, она разжала плотно сомкнутые губы, позволяя Сергею поместить дуло пистолета ей в рот. Девушка почувствовала привкус холодного металла, и горячие слезы покатились по ее щекам, а сердце, пропустив несколько ударов, забилось с бешеной скоростью. — Вот только двинься чуть-чуть! — вновь пригрозил Антоновой капитан, крепко держа ее за подбородок. Острая игла проколола тонкую кожу девушки, впрыскивая в кровь чужеродную жидкость, способную развязать язык кому угодно. Не зря этот препарат в народе называют «сывороткой правды». После такой инъекции, казалось бы, даже немой заговорит. — Есть, — оповестил Сергея Данилов, снимая с руки девушки инъекционный жгут и отходя обратно к своему чемодану. Костенко извлек дуло пистолета изо рта Антоновой и убрал его обратно в кобуру. — В игрушки она играет, — укоризненно заключил он. Крупная дрожь пробила тело блондинки. Ее дыхание участилось, стало тяжелым и рваным, будто бы она только выдыхала, совсем забывая вдыхать. Ее зрачки заметно расширились. Взгляд стал рассеянным, направленным куда-то в пустоту. Тело стало ватным, а голова, наоборот, тяжелой. В ней будто бы образовался вакуум, мешающий думать и адекватно воспринимать все происходящее вокруг. Доктор Данилов заглянул в окосевшие глаза Ани и, повернувшись к Сергею, кивнул ему: — Готова. Присев на краешек стола и упершись руками в колени, капитан обратился к допрашиваемой, которая уже пребывала в бреду: — Ты меня слышишь? Слышишь меня? Реагируя на голос, девушка судорожно дергала головой из стороны в сторону. Перед глазами все плыло, а голос капитана был где-то далеко и как в замедленном воспроизведении. — Назови имя того, кто помог тебе сбежать отсюда? Зовут как? — задал вопрос офицер, но Аня даже не дослушала его до конца. Глаза девушки закатились, и, сделав еще пару судорожных вздохов, она погрузилась в темноту.       Аня пришла в себя через несколько часов в больничной палате. По всей видимости, это был госпиталь или больничное крыло управления КГБ. Девушка, немного поморщившись, нехотя открыла глаза и осмотрелась вокруг мутнеющим взором. Перед ее глазами по-прежнему все плыло и двоилось. В голове не было ни единой полноценной мысли, будто бы ее мозг находился в каком-то свето — и шумоизолирующем вакууме. Подняв ослабшую руку и осмотрев ее, девушка обнаружила подсоединенную к ней трубку, что вела к капельнице. Аня еще плохо соображала, что с ней произошло и почему она в больнице. Устало уронив свою руку обратно на кровать, девушка медленно повернула свою голову набок. В нескольких метрах от себя она заметила Костенко и доктора Данилова, стоящими к ней спиной. Мужчины что-то оживленно обсуждали, не замечая того, что Аня открыла глаза. — Девушку придется допрашивать без использования препаратов, — сделал заключение Данилов. — Но Степаныч… — хотел было возразить Костенко, но его собеседник не дал ему договорить. — Сережа, исключено. Ты же слышал, что сказал врач. У девушки выявлена аллергическая реакция на ряд препаратов. Во время допроса у нее случился анафилактический шок. Врачи ее еле откачали. Если подобное повторится снова — все может закончиться летальным исходом. Я не могу ей так рисковать. Ане не удалось дослушать разговор до конца и, сдавшись под воздействием слабости, она вновь провалилась в беспамятство.       Несколько дней Аня провела в больнице, то приходя в себя, то снова теряя сознание. Но когда девушка окончательно пришла в себя, она была уже в четырех знакомых стенах своей «родной» камеры. Последние несколько дней прошли для несчастной как в тумане, и, окончательно потеряв счет времени, ей начинало казаться, что она провела в стенах КГБ уже целую вечность. Единственное, что девушка знала наверняка, так это то, какое сейчас было время суток. На дворе стояла глубокая ночь. Бледно-желтый диск луны смотрел на Антонову сквозь стальные решетки маленького окошка под самым потолком. Аня откинула колючее одеяло и, неуклюже перевернувшись на бок, свесила ноги с кровати и села на самый ее край. Во всем теле ощущалась сильная слабость, голова кружилась, а в горле пересохло и неприятно драло, будто по нему провели наждачной бумагой. Рядом с кроватью стоял ветхий табурет, на котором устроился небольшой поднос с металлической кружкой и ржаным куском хлеба. Девушка протянула дрожащую ручку к металлической кружке и жадно припала пересохшими губами к ее холодным краям. Живительная жидкость приятно обволакивала горло, придавая новый заряд энергии и сил. Аня понимала, что, раз она пришла в себя, то скоро вновь начнутся допросы. Но даже после всего произошедшего… точнее, особенно после всего произошедшего, девушка была не намерена выкладывать Костенко все, как на духу. Но и вечность скрывать правду она тоже не могла. И еще неизвестно, к чему может привести ее молчание, и какие методы добывания информации на этот раз предпочтет безжалостный капитан. Просто так этот мужчина точно не оставит ее в покое, а даже если и получит то, что ему нужно, то все равно вряд ли отпустит ее живой. За время, проведенное здесь, Аня поняла, что Костенко способен на многое, если не на все. И раз она не собиралась раскрывать мужчине всю правду, но и молчать она боялась тоже, то ей не оставалось ничего другого, кроме как… В голову Антоновой внезапно пришла безумная идея. Сделав еще пару глотков, Аня отставила кружку в сторону и достала из-под рубашки жетон, подаренный ей Сергеем из будущего: — Прости, любимый, но я сдаюсь: я так больше не могу. Ты не предупреждал, что все будет настолько нелегко. Приложившись губами к прохладному кусочку металла, девушка смахнула непрошеную слезу и убрала свой талисман обратно под кофту. Осторожно встав с кровати, Аня, слегка пошатываясь, нетвердым шагом направилась в сторону выхода. — Товарищ… товарищ лейтенант, — затарабанила ладошкой по двери Антонова. Металлическое дверное окошко со скрежетом отварилось, в нем показалась голова молодого лейтенантика. — Антонова, что случилось? Ты чего шумишь? — осмотревшись по сторонам, шикнул на девушку молодой человек. — Ой, что-то мне совсем нехорошо. Мутит и в жар бросает. Для пущей убедительности Аня скривила лицо и согнулась пополам, обхватив себя руками за живот. — Тебе, может, врача позвать? — Да… то есть, нет… не надо, — выкрикнула Антонова, продолжая корчиться, якобы от боли, — мне уже лучше. — Да где же лучше? Я-то вижу, — нащупав на поясе связку ключей, наивный лейтенант открыл дверь камеры и шагнул через порог, чтобы хоть как-то попытаться помочь девушке. Аня медленно ретировалась задом до кровати, заманивая своего горе-охранника все глубже в камеру, и, как только мужчина подошел достаточно близко, она по-естественному наигранно шлепнулась в обморок, раскинув руки в разные стороны. Не зря девушка в свое время посещала театральную студию и собиралась связать свою жизнь с актерской деятельностью: актриса из нее хоть куда, да и стратег неплохой. Растерявшийся лейтенант, опустился на колени и принялся трясти Антонову за плечи, но это не принесло никакого результата — девушка оставалась неподвижной. — Аня, очнись, ты слышишь меня? — продолжая трясти девушку, молодой человек пытался привести ее в себя. — Господи, не откинулась бы только, — уже себе под нос пробубнил лейтенант и, склонившись над блондинкой, приложился ухом к ее груди, чтобы послушать сердцебиение. Только голова лейтенанта опустилась на ее грудь, Аня резко распахнула глаза, быстро нащупала под кроватью заранее спрятанный металлический поднос и со всего маху огрела им по голове своего охранника. От неожиданности, нежели от боли, бесчувственное тело лейтенанта обмякло и растянулось на полу. Аня осторожно выбралась из-под навалившейся на нее туши, нащупала на поясе мужчины связку ключей и пистолет и, вытащив их, поспешила спрятать трофеи под свою кофту. — Простите, — жалостливо произнесла вполголоса Антонова, поднявшись на ноги и поправляя растрепанные белокурые волосы. Не теряя ни минуты, Аня поспешила к едва приоткрытой двери и, высунув голову наружу, прислушалась, затаив дыхание. На этаже была гробовая тишина, и, казалось бы, не было ни души. И не удивительно: в ночную смену во всем здании КГБ трудилось всего несколько дежурных, приставленных охранять заключенных, одной из которых и являлась Антонова. Если Аня будет вести себя тихо, и ей повезет, то она без проблем доберется до выхода, не встретив на своем пути ни одного слугу закона, а если встретит, то… Аня даже думать не хотела о том, что могло бы за этим последовать. Сделав глубокий вдох и собравшись с мыслями, девушка шагнула в коридор и, отыскав трясущимися пальчиками в связке нужный ключ, заперла в своей камере доверчивого лейтенанта.       Прячась за пилястрами и выглядывая из-за поворотов, Антонова без проблем добралась до главной лестницы, ведущей на первый этаж. Предстояло самое сложное: как-то пройти мимо главного дежурного, сидящего напротив центрального выхода из управления. Аня тихо опустилась на ступеньки, выглядывая из-за лестничных решеток. К счастью, мужчина, работавший в эту смену главным дежурным, мирно спал под помехи тихо включенного радио, откинув голову на спинку стула. Сбежавшая девушка бесшумно спустилась на первый этаж и проскользнула мимо дежурного к двери. Сердце бешено колотилось в груди, и пересыхало в горле. Перебирая связку в поисках нужного ключа, девушка несколько раз чуть не выронила ее из дрожащих рук. Когда же нужный ключ был найден, Антонова повернула его несколько раз в замочной скважине и незамеченной выпорхнула наружу, направляясь в сторону автомобильной стоянки.       Тем временем капитан Костенко, засидевшийся допоздна на работе и уже решивший заночевать в своем кабинете, стоял у окна и что-то обдумывал, как вдруг его внимание привлекла знакомая девичья фигурка, мечущаяся по стоянке между автомобилями. Мужчина не поверил своим глазам. — Что за…? Какого…? — вырвалось у ошарашенного капитана, и он пулей бросился на первый этаж, даже не закрыв свой кабинет. Даже не подозревая, что за ней могут наблюдать из окна, Аня бегала по стоянке в надежде отыскать автомобиль лейтенанта. Безуспешно кидаясь то к одной машине, то к другой, девушка услышала приближающиеся крики: — Антонова! Стоять! Подняв голову, она заметила бегущего к ней Костенко и, оставив машины в покое, бросилась наутек в сторону лесопарка, находившегося через дорогу от здания КГБ. — Стоять, я кому сказал! — прогремел офицер и, на секунду остановившись для того, чтобы вынуть и перезарядить пистолет, вновь погнался за беглянкой.       Продираясь сквозь заросли и запинаясь за выступающие корни деревьев, Аня бежала, что есть мочи, уходя все глубже в лес. Костенко не было слышно, но она была уверена, что оперативник идет по следу. Почувствовав, что силы начинают покидать ее, девушка решила спрятаться и немного перевести дух: все равно в таком состоянии она далеко не убежит. Только убедившись, что она оторвалась, Антонова завернула за широкий ствол раскидистого дерева, находящегося в густой кустарниковой поросли, и прижалась к нему спиной, жадно вдыхая прохладный лесной воздух и стараясь нормализовать дыхание. Немного отдышавшись и переведя дух, девушка начала прислушиваться. Тишина. Лишь листья шелестели на ветру, и изредка слышался скрип раскачивающихся сухих стволов. — Кажется, оторвалась! — облегченно выдохнула Аня, держась за живот. Но недолго ей предстояло радоваться. Вскоре лесную тишину разрезал ледяной голос КГБ-шника, который был настроен более чем серьезно: — Антонова, я знаю, что ты где-то здесь! От меня далеко не убежишь: никому не удавалось — и тебе не удастся, поэтому сдавайся, пока не поздно! Сопротивление бесполезно! Выходи с поднятыми руками! Больно не будет, разве что чуть-чуть! Для пущей убедительности капитан наугад пальнул несколько раз в воздух. Антонова вздрогнула и, прижав ладонь ко рту, затаила дыхание. В другой руке она крепко сжимала пистолет, готовая в любой момент защищаться. Капитан, как хищник в поисках своей жертвы, бродил где-то поблизости, не переставая обращаться к Ане и отпускать в ее адрес все те же запугивающие фразочки, которые, по его мнению, должны были вынудить девушку сдаться. Ситуация накалялась с каждой секундой: уже отчетливо были слышны тяжелые мужские шаги и хруст веток под ногами. И без того нервное и отрывистое дыхание Антоновой участилось, и мелкая дрожь пробила ее скованное от страха тело. Будто бы почувствовав, что девушка за деревом, Костенко навел на него пистолет и медленным шагом направился в его сторону, продолжая разговаривать с беглянкой, но уже более спокойным голосом, от которого становилось еще больше не по себе: — Не нужно было тебе убегать. Так ты только хуже сделала. Но еще не поздно все исправить. Выходи, не заставляй меня применять силу. Я не хочу тебе навредить. Аня уже буквально чувствовала тяжелое, обжигающее дыхание капитана за своей спиной. Волны мурашек не раз прокатились по ее трясущемуся телу. Она понимала, что в западне, а мужчина, вычисливший ее местоположение, медленно отрезает ей пути к отступлению. Еще немного и он схватит ее. Набрав в грудь побольше воздуха и сжав всю свою волю в кулак, девушка выскочила из-за дерева и, выстрелив в офицера, промахнулась и, спотыкаясь, бросилась наутек. — Вот стерва! Ну, не хочешь по-хорошему, значит, будет по-плохому! Сама напросилась! Сергей перезарядил пистолет и бросился вслед за бесстрашной девицей.       Аня со всех ног неслась между густорастущими деревьями, а по обеим сторонам от нее свистели пули разъяренного капитана Костенко. — Стой! Стой, кому говорят! Я все равно догоню и поймаю тебя, и тогда точно будет хуже! — орал ей в след капитан, продолжая стрелять в девушку набегу, но Аня едва могла слышать его: у нее закладывало уши от развитой ей скорости, ветра и свиста пуль. От быстрого бега перехватывало дыхание и кололо в боку, но Антонова даже и не думала останавливаться. — Хочешь жить — беги, — крутилось у нее в голове, как заевшая пластинка. — Теперь он точно не отпустит меня живой. Одна резвая пуля все же смогла остановить беглянку, настигнув и поразив свою цель. От выстрела в правое плечо, ноги девушки подкосились, и, пробежав еще пару метров, она повалилась на сырую землю. Антонова, истекая кровью и кусая губы от обжигающей боли, прижимала к животу пистолет и еще пыталась спастись, цепляясь за траву и потихоньку ползя вперед. Костенко подлетел к ней, и, перевернув Аню на спину и выбив из ее рук табельное лейтенанта, безжалостно навел на нее пистолет: — Нужно было сразу тебя пристрелить! Меньше мороки с тобой бы было!