Промо к выходу фильма «Ёлки 12»
Побольше цинизма. Людям это нравится. Илья Ильф, Евгений Петров, «Двенадцать стульев»
— Ни слова о личном, — Ургант утыкается взглядом в хихикающего Светлакова. — Будто сам не знаешь, каков этот «СтарХит» с его главным редактором, будь он неладен на своей второй кнопке. — Не кипишуй, Вань, прорвёмся, тем более что … Женя! — Сергей привстаёт с диванчика, махая рукой вошедшей в зал журналистке. — Рад встрече. Как часто нам удаётся поработать вместе… Очередное удивительное совпадение. — Мы с тобой просто пошляки, соглашающиеся на самый массовый продукт, — девушка быстро целует в щёку давно знакомого мужчину и обращается к Урганту. — Здравствуйте. Удивительно то, что с господином Ургантом по работе мы встречаемся впервые, — журналистка заразительно улыбается, получая ответную улыбку от Светлакова и хмурый кивок телеведущего. — Долгое сотрудничество не могу обещать, так как с недоверием отношусь к изданию, в котором вы трудитесь. Уж извините, не могу с этими негативными эмоциями бороться. — А я вас понимаю и в некоторой мере разделяю вашу точку зрения. Но платят неплохо, на зарплате и держусь. — И вот наступил момент проявления эмпатии и разделения данной позиции, — Сергей тянется к стакану с уже не ледяной колой. — Так давайте выполнять нашу работу, — говорит Иван, переместившись взглядом с противоположной части зала на друга и после — коротко на журналистку. — Я очень хочу домой. Вот и пошёл четырнадцатый час рабочей смены. И давайте сразу оговорим важный момент… — Ни слова о личном, — повторяет слова Ивана Сергей и еле сдерживает улыбку. Евгения кивает понимающе и зрительно перемещается к Урганту. — А что для вас есть личное? — она демонстративно нажимает на кнопку записи диктофона и кладёт на середину стола из светлого дерева. Иван кидает мимолётный взгляд на записывающее устройство. На лбу образуется межбровная «недовольная» складка. — Семья, деньги, тайные увлечения. — Например? — На то они так и называются. — Какой вопрос должен задать вам человек, чтобы вы его ударили? — «Когда закончатся «Елки»?» — Рисковать не стану. Вижу, у главного телеведущего Первого канала кулаки мощные, а взгляд угрожающий. Что для вас является личным, Сергей? — Пожалуй, сейчас на ум ничего не приходит. Все те вещи, которые я раньше считал личными, за годы публичной работы стали известны общественности, и в определённым момент мне даже стало казаться, будто я и впрямь отец восьмерых внебрачных детей и рогоносец в пятой степени. — Новые «Ёлки» говорят нам о главном — о любви. Ваши герои совершают геройские и сумасшедшие поступки ради любви. А что вы делали по вине этого чувства? — Только и благодаря любви мы вновь и вновь радостно принимаем приглашения сниматься в продолжении, — заключил Светлаков, иронично улыбаясь. — И будем это делать вплоть до того момента, пока фильмы не перестанут снимать. Но там же ещё такой простор для развития — например, сериал! Или видеоблог. Мы, конечно же, примем предложение. Всё по любви. Разве это не самое яркое её проявление? — Да, в преданности вам не откажешь. Хорошо, с любовью всё понятно. А как же супружеские измены? Им уделено большое внимание в этой части «Ёлок». — А что с изменами поделаешь? Они существуют, они часть жизни многих людей… — Ургант замер на полуслове. — У некоторых представителей рода человеческого измены — разновидность супружеской жизни. Жизни, в которой у человека много не закреплённых на законодательном уровне жён, где он изменяет каждой с другой, а всем вместе — с женой. Так и живут. — Женщин это тоже касается? Они живут так же, изменяя? — Дамам сложнее. — Почему же? — Полагаю, им труднее заметать следы, — неуверенно высказался Светлаков. — Я бы с вами поспорила, — возразила Евгения, коротко словив на себе тяжёлый взор Урганта. — А как вы относитесь к женским адюльтерам, Иван? — Хотел бы верить и надеяться, что я к ним непричастен, — лицо мужчины оставалось безэмоциональным, зато взгляд был откровенно насмешлив. Евгения поджала губы, стараясь не заулыбаться слишком уж весело. — Хорошо. Ваш герой, Сергей, регулярно изменяет своей супруге, что и не пытается от неё скрыть. Как вы считаете, часто ли партнёрам в браке приходится мириться с похождениями «налево» своей второй половины? — Здесь я шутить не буду, отвечу вполне серьёзно: я считаю, что измена в отношениях — однозначная причина для того, чтобы разойтись. Без разъяснений, извинений и прочих церемоний. Всё-таки люди взрослые, нужно уметь брать ответственность за сделанное. И я далеко не тот человек, который умеет играть в жизни. Если я не раскаиваюсь, то и изобразить это чувство не могу. Поэтому приходится отвечать за каждый поступок, и я с радостью это делаю. — Иван, ваш герой долго находится в смятении, в тревожных догадках, верна ему жена или всё-таки нет. Как бы вы поступили на месте Бори, заподозрив жену в интимных связях сразу с несколькими мужчинами? Обычно на таких женщин мужчины предпочитают моментально навешивать ярлык и без раздумий осуждать, не пытаясь понять, в чём на самом деле состоит проблема, почему раньше верная и преданная супруга стала вести теневую личную жизнь? — Боря, как и я, не знаток женской психологии. Думаю, он не притворялся дурачком, а действительно не понимал, где и как совершил промах. Он ведь осуждал жену не за предполагаемые измены, но из-за лжи и постоянного умалчивания всего того, что её волнует и беспокоит. Она не дала ему возможности выбирать, как правильно поступить. Ему пришлось импровизировать, стараясь таким образом добиться правды. — Как вы думаете, почему она всё-таки решилась на измену? Иван поднял взгляд вверх — на тёмно-серый пресный потолок. — Причина тривиальна, я считаю: с другими мужчинами она получала то, что не мог дать ей муж. — А Боря априори был в состоянии удовлетворить все её потребности? — Возможно, если бы он узнал о них, то хотя бы постарался сохранить гармонию и взаимную удовлетворённость в отношениях. — Получается, супруга не дала ему шанса реабилитироваться? — Получается, что так. — Спасибо за интервью. Это были Сергей Светлаков и Иван Ургант, исполнители главных ролей в новом фильме Тимура Бекмамбетова «Ёлки 12». Евгения Смирнова, «СтарХит».Вечер, бар «Жадный Койот», Санкт-Петербург
Не доброта, а гордость побуждает нас читать наставления людям, совершившим проступки; мы укоряем их не столько для того, чтобы исправить, сколько для того, чтобы убедить в нашей собственной непогрешимости. Ф. Ларошфуко
Бармен по имени Настасья в который раз за те полчаса, что Сергей находился за барной стойкой, обращалась к нему, спрашивая о чём-нибудь маловажном или глупом. Светлаков отшучивался, улыбался, иногда прибегая к флирту, но точно зная, что сегодня уйдёт один. После развода он сменил не мало женщин, но всегда придерживался одного правила: если с кем-то встречаешься, то верность хранишь всегда, либо расстаёшься, сообщая о своих мыслях напрямую. Мужчине было так проще, потому что брак его научил быть всегда честным, ибо за честность платишь сразу, а не отсрочиваешь платёж на неопределённый, пугающий своей неизвестностью и — возможно — неожиданностью срок его погашения. В Москве же у Сергея осталась Милана — девушка, долгосрочных планов на которую не было, но серьёзных поводов для расставания тоже пока не находилось. Мужчина мило беседовал с Иваном Ургантом, попивая качественное крафтовое пиво, изредка, в моменты общения с барменом, ловя на себе осуждающие взгляды друга. Наконец, после очередной шутливой перебранки Сергея и Настасьи, Ургант наклонился к товарищу, положив ладонь на его колено, и произнёс негромко в ухо: — Пойдём за стол сядем. Она меня порядком достала. Столиков же свободных в забитом зале отыскать не удалось. Светлаков, обойдя все имеющиеся столы, вернулся к другу, который стоял, опершись на барную стойку и недовольно осматривая местность. — Если хочешь, пошли отсюда, — сказал Сергей, приблизившись к Ивану. — Ну уж нет, — задумчиво протянул он. — Мне в этом баре удаётся посидеть раза два в год, и поэтому я не покину этот зал до поздней ночи. — Какие-нибудь идеи имеются? — спросил Сергей, переглянувшись в очередной раз с улыбающейся лукаво Настасьей. — Что-то в ней есть, Вань. — Нет, дорогой друг, сегодня ты меня не кинешь. Ясно выражаюсь? — Ургант иронично скривил губы. — Да я и не собирался, у меня Милана есть. Иван понимающе кивнул головой, смеясь одними только глазами. — Видишь тех двух? В красном и чёрном платье? — Светлаков устремил взгляд на большой тёмно-зелёный диван, на котором отдыхали две девушки. — Закажи какие-нибудь коктейли у своей фанатки, и пошли к ним. Та, что в красном, уже минут десять с нас глаз не спускает. Вон, — он криво усмехнулся, — заметили наш взгляд, шушукаются. Ну, чего стоим, бери коктейли. Ургант сверху вниз воззрился на замерших и глядящих на них со Светлаковым во все широко распахнутые глаза и слегка приоткрытые жирно накрашенные розовой и алой помадой губы. — Мы присоединимся к вам, милые дамы? — произнёс стоявший за спиной друга Сергей. Та, что в чёрном, обморочно кивнула, вторая, в красном, нахально улыбнулась, показывая рукой на противоположную от неё сторону дивана. Светлаков уселся близ особенно удивлённой, Урганту не оставалось иного варианта, кроме как присесть на единственно свободное место рядом с той, что была одета в кричаще алое платье с откровенным декольте. — Сергей, — Светлаков обратился к внимательно наблюдающей за ним даме в тёмном. — Кате… рина, — вымолвила, несколько запинаясь, та. — Рад знакомству, — улыбнулся коротко Светлаков и обратил внимание девушек на коктейли на столике. — Угощайтесь. Надеюсь, выбор был сделан верный. Дама в красном чрезвычайно внезапно развернулась всем корпусом в сторону пристроившегося на самом углу Урганта, положив локоть на спинку дивана, едва не касаясь плеча мужчины. Его взгляд был направлен на барную стойку, за которой юная светловолосая бармен наливала какому-то представительному старичку виски. — Виктория, — произнесла она, склонившись над ухом мужчины. Ургант кивнул каким-то собственным суждениям в голове. — Попробуйте коктейль, — он бросил секундный взгляд на девушку и несколько наклонился на мягкую спинку дивана, отстранившись. — Спасибо, обязательно попробую. Но позже. Так вы не представитесь? — в её глазах мелькнул яркий огонёк, отчего Иван снова отвёл глаза, видя перед собой только три мужские головы впереди сидящих и четыре спины тех, кто сидел за стойкой. — Очень хороший выбор, вы определённо не ошиблись, Сергей, — произнесла вдруг Катерина, заставив всех обратить на себя внимание. Светлаков формально улыбнулся. — Ещё? — молвил он. Девушка кивнула и, стоило Светлакову покинуть мягкий диванчик, проронила: — Я в уборную. Виктория переглянулась с уходящей и улыбнулась, обратившись вновь к всё так же зажатому на самом краю зелёного дивана Ивану. Мужчина тем временем мерными глотками хлебал коньяк, бессмысленно вперившись взглядом в толпу. — Почему вы здесь? — спросила она. — Мне приятно здесь находиться, — ответил Иван, выдержав пару секунд паузы. — Странный выбор. Совершенно не подходящее для такого человека, как вы, место. — А как вы узнали, что именно мне подходит? — спросил безэмоционально мужчина, задавая вопрос, который не требовал ответа. — В этом баре отдыхают люди не вашего круга. Хипстеры, студенты, офисный планктон. У вас с ними нет ничего общего. — Вы меня хорошо изучили, верно? — поинтересовался всё тем же ровным голосом Иван. — Для того, чтобы обозначить ваше общество, не обязательно пристально за вами наблюдать. — Вы так считаете? Тогда, полагаю, и я могу сделать вывод о том, с кем общаетесь вы… — Ургант впервые внимательно посмотрел на Викторию. — Друзей у вас нет, вы считаете, что они бесполезны. Думаете, что вы очень хороши собой, умны и обаятельны. Вечно в поисках мужчин, которые потеряют от вас голову. Обычно предпочитаете кого-то вроде меня, то есть денежный мешок с распиаренным лицом, которым можете воспользоваться, будучи убеждённой, что для любого вы — несомненный подарок, с роскошными формами, правильными чертами лица, богатым словарным запасом и умением казаться уверенной в себе и успешной. И только завидев субъект у барной стойки минут тридцать назад, решили, что он однозначно уйдёт вместе с вами. Но не сегодня, Виктория. — Зачем тогда подходить, если вы такой проницательный и незаинтересованный? — сдерживая гнев в голосе, спросила девушка. — Оглянитесь вокруг. Видите хоть одно свободное место? Поэтому. — Вы лжёте. Я же не глупая и видела, как вы на меня смотрели и улыбались. — Снисхождение и лёгкое игровое настроение. Но эти эмоции исчерпали сами себя. — Иван Ургант, да вы козёл, — Виктория старалась скрыть нотки истерики в голосе, но, поняв, что выдала себя, резко поднялась и, спешно обойдя стол, практически бегом устремилась к выходу. Мужчина смотрел вслед убегающей прочь и, вернув взгляд на диван, прошептал себе под нос: — А как же клатч? За барной стойкой Иван встретил ушедшего за коктейлями минут пятнадцать назад друга, который вёл милую беседу с бесконечно улыбающейся ему Настасьей. — Напитки готовы, друг мой? — шутливо произнёс Иван, уронив ладонь на плечо Сергея. — Я — в курилку, — и, наклонившись ближе к уху Светлакова, сказал. — Помни, что она в тебя уже влюбилась. — Громче: — Держи это в голове. Скоро вернусь. — Вань, — Сергей окликнул отошедшего от него чуть в сторону товарища. — Я не хочу оставаться здесь больше, ухожу. Извини, что просрал обещанный вечер, настроение хреновое. — Чего уж, до встречи… Ах да, — Иван уронил на барную стойку позолоченный клатч, — прекрасная девушка в вызывающе сексуальном алом платье за этим вернётся. Передайте, будьте так добры. Спасибо. У входа на задний двор стояли лавочка и мусорный контейнер с пепельницей на крышке. Ургант замер у самой спинки деревянной лавки, услышав громкие всхлипы, которые, казалось, отдавались эхом в тихом переулке. Он узнал Викторию по длинным чёрным волосам, идеально лежащим на красивой белой коже, и по красным бретелям, украшавшим стройные плечи. Находясь позади, он бесшумно закурил, втягивая в себя жадно дым и глядя на обшарпанные стены старых полузаброшенных построек. — Зря расстраиваетесь, — наконец, докурив одну сигарету и поджигая следующую, заключил Ургант. Девушка только узнала о существовании свидетеля её истерики и рефлекторно выпрямилась в спине, поджав губы в попытке сдержать новый приступ. — Что, мало поиздевались, не хватило? — голос превратился в писклявый. — Немного вам надо, чтобы потерять уверенность. Так бывает, если она напускная. — Уйдите, я совершенно не желаю выслушивать ваше хамство, — взяв себя в руки, почти ровным тоном сказала Виктория. — Разумеется. Закончу и уйду. Девушка резко поднялась и развернулась к стоявшему напротив через скамью мужчине. По всему лицу красовались размазанные следы от некогда идеально ровного макияжа, а правая бретелька от платья слетела, обнажая часть груди, руки были перепачканы тушью. — Я никогда не могла себе представить, что весёлый жизнерадостный Иван Ургант на экране и в жизни — два разных человека. А настоящий вы не ахти какой…. — Всё это благодаря конспирации. У вас было столько иллюзий на мой счёт, а я вас раскусил быстро. Проанализируйте и исправьтесь — так проще будет отыскать самого денежного и медийного. Они обычно подобные аферы чуют сразу же. А вы попробуйте быть посложнее да полюбопытнее, авось и добьётесь желаемого, Виктория. А я закончил и ухожу, как и обещал. — И, затушив второй окурок, Ургант скрылся за деревянной, давно не закрывающейся плотно дверью.Барселона, Испания
Циник: человек, который, учуяв запах цветов, озирается в поисках гроба. Генри Луис Менкен
Вечером накануне он провёл очередную свадьбу российских эмигрантов, точнее их детей, Леночки и Севастьяна Андреевых. Она — дочь нефтяных магнатов, он — сын газовых. Оба отвратительно говорят по-русски и плохо понимают, почему, по мнению родителей, Иван Ургант — лучший претендент на роль ведущего празднества. Все гости родом из России, но там у них только бизнес, жизнь же здесь, в Испании. Он стоит сбоку сцены, перекусывая тарталеткой с вишней и паштетом, в белом костюме, отутюженный и накрахмаленный, ожидает, когда уже третья по счёту знаменитость отпоёт и он произнесёт заключительную церемониальную речь. Сзади к нему подходит невысокая русоволосая девчонка, одетая в неброское чёрное платье, сшитое по всем канонам знаменитого фасона платьев от Коко до Шанель. Она молча стоит за ним, чего-то выжидая, что терпение, в конце концов, у него заканчивается и он разворачивается к юной гостье (младшей сестре невесты), формально улыбаясь во все тридцать два отбеленных зуба. — Здравствуйте, — говорит она по-русски с очевидным акцентом. — Я — Соня, сестра Лены. — Здравствуйте, Соня. Я могу вам что-то подсказать? Девочка отвечает не сразу, внимательно глядя на мужчину своими большими карими глазами. — Вы можете говорить со мной по-английски? А то я сомневаюсь в правильности моего русского. — Конечно, (далее — на английском), так что я могу сделать для вас, Соня? — Пообещайте, что будете на моей свадьбе, — девочка роняет взгляд на землю. — Вы меня приглашаете? — иронично интересуется Иван. — Мне уже семнадцать. Я только выгляжу на тринадцать, а на самом деле уже взрослая и могу делать такие предложения. — Хорошо. Когда будете готовы, пообщаетесь с моим помощником, и мы постараемся о чём-нибудь договориться. — Помощник не может отвечать за вас. Вы ведь уже большой и самостоятельный, вы способны решить, согласны вы или нет. — Соня, какой ответ вы хотите от меня услышать? Подобные предложения должны рассматриваться заранее, точно не на ходу. — Я всего лишь прошу сказать мне «да». — Позже. Сейчас я не способен ответить иначе. Извините. Улыбнувшись напоследок, Ургант намеревался перейти к другой стороне сцены, с которой должен был через пару минут выходить, но был одёрнут за предплечье тонкой девичьей рукой. — Иначе я вынуждена буду покончить с собой. Выбирайте: либо ваше согласие, либо моя смерть на вашей совести. Иван замер, всматриваясь в отчаянные глаза девчонки. Он перехватил её руку у себя на предплечье, наклонившись и сказав ей в лицо: — Скорее всего я не узнаю о вашей смерти и не возложу цветы на могилку. Я не был ответственен за вашу жизнь и не буду нести ответственность за вашу смерть. Это всегда личное дело. А сейчас мне нужно работать, приятного отдыха, — и, выцепив руку из уже слабой хватки, мужчина сделал шаг на ступени, ведущие на сцену.Тщеславие, забота о славе людской — это последнее снимаемое платье. Трудно его снять, а тяготит оно ужасно; потому что более всего мешает свободе души. Л. Н. Толстой
Следующим днём он гулял по улочкам Барселоны, которые так любил. Погода радовала солнцем, народ проводил время на работе, поэтому было весьма спокойно и вольготно, ибо сезон был не отпускным, туристы битком не заполняли центр. Завтра ожидалось возвращение в серую холодную Москву, сегодня же — последний радостный выходной день за границей в период ближайших четырёх месяцев. В день его прилёта обещался ливень, который сменится затяжными — сомнительно весенними — холодами. Его совершенно не тянуло в российскую столицу, так как до отпуска оставалось больше квартала, работы вне телевизионной было с горой, за рубежом не предвиделось, а времени на туристские вылазки не было совсем. Да и, чего обманываться, ему нравилось расслабленно бродить по улицам, не ловя на себе взгляды окружающих. Разумеется, время от времени его узнавали, но чем дальше уходишь в маленькие дворы города, так называемый частный сектор, тем ниже шанс быть кем-то опознанным — он об этом знал очень хорошо. Он взял с собой кофе американо, в кондитерской перекусил круассаном, прикупил пару безделушек, смешную шляпу и сделал несколько фотографий на фоне ярких талантливых граффити. Время приближалось к пяти, мобильный трясся от приходящих уведомлений о звонках и сообщениях. Отвечать не хотелось, всю московскую жизнь нужно было отложить до завтра. Ведь сегодня — настоящий выходной, таких в родной столице не бывает. Его необходимо было впитать в себя, вкусить все его прелести и это невероятное ощущение свободы от обыденности и честной лености. Он шёл вдоль длинной узкой улицы, думая о тёплой ванне с лавандовой пенкой, которую планировал организовать по возвращении в номер, но услышал за спиной неуверенный голос. Ургант обернулся по сторонам, понимая, что голос был обращён именно к нему. Остановился, ожидая пока девушка преодолеет небольшое расстояние, разделявшее их. — Господин, вы случайно не говорите по-английски? — спросила она, тяжело дыша, словно от недавнего бега, на очевидно неродном для неё испанском. — Да, говорю, — отреагировал не сразу Иван, рассчитывая, надолго ли этот разговор может затянуться. — О, как же это здорово, мистер! Я абсолютно потерялась, карты по какой-то неизвестной причине не прогружаются, да ещё и, как назло, ни одного прохожего! Минут двадцать брожу туда-сюда и всё без толку. Как здорово, что встретила вас!.. — Девушка умолкла, переводя дух. — Мне нужно добраться до пекарни «Аврора». Это было забавной случайностью, но примерно час назад мужчина посещал это чудесное место. Он открыл его ещё несколько лет назад и с тех пор во время каждого посещения Барселоны спешил туда попасть. — Путь неблизкий, — задумчиво произнёс Ургант, впервые с интересом осмотрев незнакомку. Невысокая, абсолютно греческое строение лица, тёмно-каштановые слегка вьющиеся волосы, приятный глазу бело-коричневый сарафан, в меру обнажающий тело. Около двадцати пяти лет. — А почему вы хотите именно в эту пекарню? Они на каждом шагу. — Всё верно, но мой любимый брат является фанатом их кулинарных шедевров. Сказал, что если я упущу возможность там побывать, то, считай, зря прилетела в Барселону. — Соглашусь с вашим братом: на моей памяти, это лучшее место не только в Барселоне, но и во всей Испании. — О, так вы объездили всю страну? — не дожидаясь ответа, продолжила. — Впрочем, оно неудивительно. Я тоже люблю путешествовать по Греции. Полагаю, познание родной местности, страны является важнейшим атрибутом для самоопределения, вы так же считаете? — Пожалуй, — Ургант внимательно вглядывался в лицо незнакомки. Значит, она приняла его за местного. Стоит ли опровергать эту мысль? — Вот вы сейчас напомнили мне об этой замечательной пекарне, и я понял, что хочу туда сходить. Могу вас проводить. — Действительно? Вы же сказали, что это далеко. Не нужно, просто укажите мне дорогу, а я постараюсь вновь не заплутать. Мужчина на мгновение замер, спрашивая себя, хочется ли ему разрушать планы и удаляться от отеля. — Керро, — взял руку незнакомки и почти невесомо поцеловал. Дама зарделась. — Мария. Спасибо вам за компанию, вы представить себе не можете, как помогли мне. — Рано благодарить, Мария. Что же теряем время, пойдёмте, — Иван указал рукой вниз, на спуск с небольшого возвышения (на который, тем не менее, долго и тяжело подниматься). Телефон в очередной раз известил о звонке. Ургант, не вынимая мобильный из шортов, отключил его. — Я так мечтала побывать в этой стране. Первое впечатление абсолютно положительное. Вы живёте в невероятном городе, Керро! — Мария, осторожно шагая по неустойчивой брусчатке, подняла голову, с любопытством глядя на идущего рядом, отчего-то нахмуренного мужчину. — А также вы очень добры и… красивы. Именно так я и представляла себе истинного испанца. Ургант расплылся в улыбке и низко опустил голову, пытаясь скрыть широкую, слишком довольную улыбку. Мария поймала его эмоцию, но интерпретировала её по-другому. — Керро, — девушка неловко коснулась мужской ладони, сжатой в кулаке, тут же отстранившись. — Прощу прощения за эти нелепые комплименты, они, думаю, ни к чему. Иван остановился, вынудив тем самым девушку смотреть на него застенчиво и стыдливо. — Всё в порядке, не тушуйтесь, Мария. Мне приятно это слышать. Вы также весьма привлекательны. — Спасибо, — одними губами произнесла она. — Чем вы занимаетесь? — Организатор свадеб. — А я только-только закончила свой первый проект как архитектор. Ваша работа, кажется, достаточно весёлая. — Время от времени. Иногда докучает. Зато вы можете войти в историю, чего, увы, дано не всем. — Вы амбициозны? — Скорее да. — А я — совершенно лишена амбиций. Наверное, это диагноз для человека моей профессии. — Этим качеством можно воспользоваться как преимуществом перед сильно восприимчивыми к тщеславию и страшащимися быть раскритикованными конкурентами. — Чем лично вам мешают амбиции? — Мечусь от одной работы к другой, постоянно в раздумьях, где не дожал, почему не вышло лучше, чем у конкурентов. Что сделать, чтобы всегда быть первым и больно не свалиться с пьедестала как конечный результат. Возможно, у меня слишком много амбиций. Наверное, кого-то их лишили полностью, свалив их в мою голову. — То есть вы уязвимы перед коллегой, который менее амбициозен? — Вообще перед каждым, кто не тщеславен, кто просто любит свою работу и делает её ровно хорошо. — А не естественная ли это потребность человека, чтобы его оценили по достоинству? — Желательно только, чтобы эта потребность имела хоть какие-нибудь смутные границы. Лично я их не чувствую, словно их и не существует. Нужда в признании только растёт, не подвергаясь никаким математическим расчётам. А вам остаётся только удовлетворять её бесконечные запросы. — Как вы считаете, вы многого добились? — Обычно я отвечаю на это: «Делать выводы не мне». А сам-то понимаю, что бесконечно не удовлетворён, но этот ответ никому не понравится. Поэтому либо отшучиваюсь, либо перевожу стрелки, — усмехнулся Ургант, заворачивая в, пожалуй, один из самых непримечательных центральных двориков Барселоны. — Наша дорогая «Аврора». — Будем наслаждаться? — счастливо улыбаясь, сказала Мария. — А что нам ещё остаётся? — вторил ей грустно Иван.***
Она, пытаясь включить прикроватный светильник, несколько раз промахнулась, тем самым, кажется, уронив торшер. — Простите, я не могу… — тараторила девушка, пытаясь расстегнуть маленькие пуговки на его небесного оттенка рубашке. — Плевать. Он не нужен, — хриплым полушёпотом отозвался мужчина, спуская на плечах верхнюю часть сарафана. Он поцеловал её страстно — так, что у молодой девицы подкосились ноги, и она медленно сползла на кровать, плохо освещаемую лишь уличным фонарём. — Пообещайте, что мне не будет больно, — тихо произнесла Мария, стараясь растерянным взглядом словить на себе его, вполне себе уверенный, взор. Через женское одеяние переступили, а также рубашка, футболка, шорты и мужские боксеры остались лежать на полу. — Тебе будет хорошо, — улыбнувшись, ответил Ургант.***
Утро обещало быть ранним. Вылет в 7:30. Подъём в 5:00. Иван, зевая и раскидывая в разные стороны валяющиеся на тёплом полу вещи, направился в душ. Настроение было паршивое, учитывая, что уснул он за полночь, через пару часов вспомнил о выключенном телефоне, на который пришло несколько десятков сообщений и пара звонков из дома, к тому же помощник напомнил о завтрашней лекции в университете. Наташа предупредила, что с дочками уезжает на какой-то детский праздник за город на выходные. Значит, в квартиру возвращаться незачем. С самого утра окутала тоска. Сначала холодный воздух обжёг спину, после — тёплые руки скользнули вдоль спины к ягодицам. Иван, не выключив подачу воды в душевой кабине, развернулся, следя за тем, как обнажённая Мария встаёт перед мужчиной на колени и делает ему минет. Из ванной комнаты он вышел первым, заказал в номер два кофе, омлеты и круассаны с вареньем. Сложил все разложенные вещи в чемодан, переодевшись из банного халата в повседневную одежду и усевшись на лоджию, просматривая результаты вчерашнего баскетбольного матча через смартфон. — Доброе утро, — на балкон вышла Мария, держа в руках поднос. — Наш завтрак? — Поставь на стол, — Ургант разворачивается к столу, откладывая позади себя на кресло телефон. Она одета в сарафан без нижнего белья, чуть влажные волосы ещё сильнее вьются, на лице отсутствует косметика, но так ей больше идёт. Мария садится по-турецки, выдавая свой «секрет». Иван ухмыляется и, указывая на блюда, произносит: — Надеюсь, ты всё это ешь. Круассаны здесь похуже будут, чем в «Авроре», но всё-таки не так плохи. — Спасибо. Через сколько уезжаешь? Мужчина мельком бросает взгляд на наручные часы. — Через одиннадцать минут подъедет машина. — Жаль, что у тебя работа. Нам одного вечера было слишком мало. Ургант сладко улыбается себе под нос. — В стоимость СПА включён, бассейн и массаж, номер до завтра оплачен, так что воспользуйся. — Должен был завтра улететь? — Планы изменились, — Иван положил вилку и намеревался встать, но Мария преградила ему путь, встав перед ним на колени. Взяла его руки и положила себе на талию. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, а после она поцеловала его на прощание.Апартаменты Сергея Светлакова, Москва
Погрузившись в цинизм, ты уже не сможешь от него избавиться, у тебя не остаётся никаких идеалов, тебе плевать на всё, кроме боли. Эрик-Эммануэль Шмитт, «Концерт «Памяти ангела»"
На пороге его никто не встретил. Иван внимательно прислушался к тишине, бросил чемодан у входа и прошёл в ванную. Обойдя все комнаты, он всё-таки обнаружил друга, сидящего на кресле в спальне и глядящего куда-то в пустоту. — С концами? — спросил Иван, присаживаясь на край идеально заправленной постели. — Видимо. — Останусь у тебя? — Если смотаешься за виски. У меня почему-то запасов не оказалось. — А как же Нина Васильевна? — Я дал ей недельный отпуск. Она одними своими сочувствующими взглядами заставляет меня чувствовать себя полнейшим неудачником. — Хорошо. Сейчас схожу, — Ургант был уже в прихожей, когда услышал негромкий голос друга. — Стой! Хрен с ним! Возвращайся! — Иван появился в дверной арке. — Мне выговориться надо. Срочно, Вань. Я не знаю, что делать. — Светлаков подозрительно всхлипнул. Ургант устроился на прежнем месте. — Эта девчонка как-то узнала мой номер и позвонила. Мы весело и здорово общались. Она, правда, хорошая девушка, и мы никуда дальше весёлых шуток и юморесок не заходили, но Милана — непонятно как — определила, что у нас «зарождающийся роман» и что та мне действительно симпатична. А я и возразить ничего не могу… Ну да, мне нравится Настя и ещё два десятка прекрасных и милых девушек, в том числе и Милана. Я регулярно поддерживаю с ними связь. Кофе пьём, в музеи ходим, переписываемся… Но это же просто общение, мне без него сложно, это важная часть жизни. Она предложила мне выбор между ней и всей прочей жизнью… Вань, и как тут выбирать? Так ведь эта история из раз в раз повторяется. Я начинаю близкие отношения с девушкой, верен ей до конца, ничего лишнего и предосудительного себе не позволяю. Но я всё равно выгляжу в её глазах «неисправимым бабником» и легкомысленным человеком. Это учитывая, что я честен. Я обещаю быть честным и остаюсь им до последней минуты. И я совершенно устал доказывать, что я дорожу ими, что я предан и на подлости не способен. Это как день сурка, который повторяется два десятка лет. — Может, тебе стоит проще смотреть на отношения, позволять себе вольности, в которых тебя обвиняют? — А как же верность себе? Совесть не замучает? — Ты в любом случае будешь обвинён, так по крайней мере за дело. — Считаешь, верность и преданность не тренде? — Твой собственный опыт говорит, что нет. Невероятно сложно быть единственно таковым. Людям проще понять то, к чему они сами склонны и с чем не могут или не привыкли бороться. — А как тебе удаётся держать равновесие? — Я не думаю о нём. Действую исходя из ситуации. Зато редко оттого жалею об упущенной возможности или чрезмерно сильных, но бессмысленных муках совести и переживаниях… Нужно лишь определить для себя маленький сундучок для самого важного, личного, того, чем ты не станешь рисковать и что на кон не поставишь. А во всех остальных аспектах дать себе свободу. Рамки ведь стремятся разрушить, а драгоценности прячут где-нибудь под подушкой да стерегут. Я не держу в голове перманентно мысль, что я должен их оберегать, но я всегда знаю, что они у меня имеются и надёжно спрятаны ото всех. — И долго ты к этой философии шёл? — Почти два десятка лет, — друзья обменялись улыбками. — Ладно, теперь можешь шуровать за алкоголем, — с облегчением произнёс Сергей.***
Йокнув, Светлаков потянулся за бутылкой-непроливайкой, в которую, спустя полчаса алкогольной вечеринки, друзья решили налить виски. — Ургант, вот как тебе удаётся сохранять репутацию суперправильного человека? Ведь даже мне, твоему хорошему другу, кажется, что вечера ты проводишь в компании семьи, ужиная и просматривая какой-нибудь ситком. Кстати, на какой вы сейчас серии? — На тысяче восемьсот тридцать девятой… — Это же сколько мирных вечеров… — Ой, и не говори. — А сегодня — исключение. Ты со мной. Почему? — Нет, всё верно. Ты — тоже семья. — Как же приятно, Ваня, слышать…. Скажи честно: ты налево за полтора десятка лет совместной жизни ходил? — Ходил, конечно. И налево, и направо, и вперёд, и назад. Я многофункциональный дядечка. — А по диагонали умеешь? — Ещё как! — Вот как так, Ваньк, получается: ты какую-то ерунду несёшь, а впечатление всё равно приятное? — Во всём виновата моя многофункциональность, такая заводская сборка. — Надо от тебя поднабраться этой живительной силы… — Светлаков, чуть сдвинувшись на мягком ковре, приблизился к Урганту и, недолго думая, уронил руку в районе паха. — Таким образом она не передаётся. — Ох, — вздохнул наигранно устало Сергей. — Только не говори, что без проникновения не обойтись? — Поправочка: без глубокого проникновения, друг мой любезный.Если и было на свете что-то, что угнетало его больше, чем собственный цинизм, так это то, что сплошь и рядом этот самый цинизм оказывался менее циничным, чем реальная жизнь. Терри Пратчетт, «Стража! Стража!»
День с самого утра обозначил себя как неудачный: полтора проклятых часа до «Москвы Сити», до которой и пешком быстрее добраться, двадцать три минуты — болтовня с организаторами-ассистентами-помощниками-руководителями-официантами-гримёрами-визажистами, сорок семь минут — мейк ап, семнадцать минут — примерка рекламных шмоток, восемь с половиной — на замену неподходящего размера обуви (но ведь связывались же с помощником, разве сложно уточнить?), почти двенадцать — на общение с режиссёром, семь часов — съёмка двадцати трёх секунд ролика. Восемь вечера в итоге, продолжение следует в пять утра, на рассвете. Ургант плюхнулся на диван в лобби бизнес центра рядом с личным помощником. — Словами не выразить, как меня сегодня замучили. Миш, дотащи меня до машины… — протянул устало мужчина, скатываясь вниз по бежевой коже. — Что у нас есть фактически: вечер пятницы, Садовое кольцо, три аварии по самой короткой дороге. Доберёмся к десяти тридцати, если повезёт. — Вставать в четыре. — Ни за что, — отчеканил негромко Иван. — Предлагаю такой вариант: переночевать в ближайшей гостинице. — И где она? На Краснопресненской? — Да, там. — Ладно, Миш, останусь в апартаментах. — Там же ремонт. — Зал уже готов. Всё, не докучай, устал я. Езжай к семье, завтра к обеду освобожусь, и созвонимся. Всё, иди, — Ургант толкнул локтем молодого человека. — И не забудь костюм в химчистку по дороге сдать! — крикнул вслед. Решение подкрепиться перед сном пришло одновременно с воспоминанием об отвратительном сэндвиче, который был съеден наполовину огромным усилием воли в обед, и больше в желудке с тех пор ни крошки не появлялось. Через соседний вход в этом же здании располагался мясной ресторан. Устроившись за барной стойкой, мужчина заказал стейк и пиво. С обеих от него сторон места были пусты, что не могло не радовать. Но не успел Ургант как следует расслабиться, рядом с ним очутилась высокая брюнетка, облачённая в деловой костюм и с аккуратно убранными волосами в «пучок». И начала громко и эмоционально болтать с барменом… очень громко и очень эмоционально. Ургант в обычном состоянии, возможно, и вытерпел бы такую активность на близком расстоянии, но не сегодня. Медленно жуя мясо, он мысленно перебирал все возможные способы её убийства или смерти по причине несчастного случая. Скажем, она поперхнётся тем единственным апельсиновым фрешем, который заказала и чрезвычайно медленным образом тянет через трубочку. — Вам в жизни общения не хватает? — произнёс понуро Ургант, словно обращаясь к собственной тарелке. — Простите, вы что-то сказали? — нарушительница спокойствия, ехидно улыбаясь, взглянула влево от себя на недовольного мужчину, который даже не смотрел на неё. — Говорю: людям отдыхать мешаете своей болтовнёй, — снова обращаясь к тарелке с окровавленным стейком. Девушка показательно развернулась, оглядевшись по сторонам. — А нет никаких людей здесь. Зал пуст. Иван оторвал взгляд от посуды и глазами, выражавшими величайшую степень ненависти, посмотрел на девушку. Цокнув языком, молвил. — Никогда не понимал, из какой дыры такие приезжают. — Из той же, что и вы, господин. Из Петербурга. Ургант усмехнулся себе под нос. — Давайте я просто спокойно доем, и мы счастливо разойдёмся. Я, правда, не настроен на перебранки. — Да как вам угодно. Денис, целую, до завтра. Надо ещё в винотеку успеть забежать. Приятного аппетита, — иронично улыбнувшись, девушка прошествовала к выходу.***
Год рождения Леры, может, или дата свадьбы. Возможно, пароль с айпада. Дата запуска шоу. Код от сейфа. Ничего не подходило. В трубке у бригадира гудки. Дизайнер вне зоны доступа сети. Секьюрити извинились и попросили подождать сорок пять минут — столько времени требуется на разблокировку системы. В руках бутылка кефира, варёный рис и ржаная булочка. Пакет даже не взял. А зачем? Только на лифте подняться. Но вариантов других нет. Надо ждать. Лифт оповестил о прибытии. Из кабины, весело смеясь, выходит… та самая нарушительница спокойствия, между плечом и ухом зажав смартфон, а в руках неся несколько пакетов. Ставит пакеты у стены, вводит пин-код у второй двери напротив на этаже. Единственные соседи. И кто бы мог подумать… Уже войдя в апартаменты, девушка возвращается к двери и, встретившись глазами с Ургантом, произносит в трубку: — Завтра на работе обсудим. Пока. Вы зачем сюда пришли? — глядит серьёзно, даже воинственно. — Я виноватой себя не считаю. И вообще, ерундовая ситуация получилась, нет повода разбираться. Так что, будьте добры, покиньте мой этаж. Иван чуть было не закатил глаза, взирая на соседку поневоле. — Я тоже пришёл домой и практически через полчаса окажусь в постели. — Вы сумасшедший? Или у вас такое ненормальное развлечение? Я бы на вашем месте не стала так рисковать. Что поделать, вас безошибочно распознает любой. Я уверена, что вас запомнили на посту охраны. — Давайте не будем устраивать цирк и позвоним секьюрити. — Разумеется, позвоним, — девушка набирает цифры на мобильном. — Да, Сергей Семёнович, у меня случилась такая курьёзная ситуация: прямо передо мной стоит товарищ Иван Ургант и говорит, что живёт здесь. Что мы можем с ним сделать? А, то есть через полчаса? Хорошо, спасибо. Соседка убрала смартфон от уха и положила на тумбочку, что была под рукой в прихожей. — Мне неловко, но извиняться не стану. Вы вразумительно не сумели объяснить, что здесь делаете. — Да не нужны мне ваши извинения! — горячо воскликнул Иван. — Всё, закройте уже двери и занимайтесь вашими делами. Кивнув, девушка прикрыла двери, но буквально через пару секунд распахнула вновь. — Я неудобно себя чувствую. Всё-таки соседи. Позвольте искупить данный инцидент. Ургант вопросительно смотрит на девушку, в руке которой покоится бутылка красного сухого вина хорошей марки.***
— Жень, что это? — Ургант потянулся неровной рукой к стопке бумаг на столе. — Бумаги, которые должны греть мне душу. Мужчина с интересом просматривал внушительный перечень наград. — «Журналистское расследование года», вручённое «Time». Это как тебя угораздило? — Были разные времена, — усмехнувшись, девушка отпила из бокала, удобнее подоткнув под спину подушку и упершись ступнями в тёплый живот Урганта. — Чёрт, у тебя ледяные ноги! — Подожди, скоро согреются, — шутливо сказала Евгения, получив лёгкую щекотку от Ивана. — Зачем тебе одной такая большая квартира? — А я не одна. Со мной проживают муж и близнецы. — Дети? — Не мои, его от предыдущего брака. У меня через полгода появится, — Иван озадаченно уставился на Женю, отчего та пояснила. — Поздно узнала. Аборт делать сейчас опасно. Так что можешь посочувствовать: одной непутёвой матерью скоро в мире станет больше. — А муж сейчас где? — Не бойся, до обеда он не явится. Полагаю, где-нибудь в бильярдной с друзьями. — А если планы поменяются? — Значит, он будет крайне удивлён моему выбору. — Почему? — Ты не то, чтобы в моём вкусе. Скорее с точностью до наоборот. Наверное, во всём виноват скачок гормонального фона. — И кто тебе обычно нравится? — задетое самолюбие дало о себе знать. Евгения потянулась к телефону, и перед Ургантом возникло изображение слишком знакомого лица. Брови отчаянно поползли вверх, губы искривились в недоумении. Общее настроение — лёгкий шок. — Кто-то вроде моего мужа.