Правдивая история

Порой ты делаешь некоторые вещи, не задумываясь, лишая действия свои всякого смысла, по привычке. Люди привыкли проверять по утрам социальные сети, привыкли толпиться в общественном транспорте, привыкли есть фастфуд, привыкли и к тому, что к восемнадцати годам на запястьях их чад проступают имена, как и у них когда-то. На ведущей руке — имя возлюбленного, человека, предназначенного тебе судьбой. На другой имя было не у всех. А те, у которых все же имелась надпись, старались сторониться людей с таким же именем в паспорте. Ведь судьба показывала им имена их убийц. С каждым годом среди населения планеты людей, имеющих оба имени, становилось всё больше. Век технологий. Он же — век жестокости. В прошлом, когда люди чаще всего имели только имя возлюбленного на своём запястье, они старались держать это в тайне. Любовь была для них чем-то сокровенным. Детей часто переучивали писать другой рукой, чтобы имя твоей половины сверкало как можно реже, было скрыто от чужих глаз. В своё время Говард убил не один день, чтобы отучить мальчишку царапать формулы по физике левой рукой. Маленький Тони с трудом, но поддался влиянию. В семь лет он опять вернулся к ведущей руке, потом, сломав её, опять переучился, окончательно запутавшись в том, с чего все начиналось. К тринадцати годам он спокойно мог писать любой из них, не чувствуя никакого дискомфорта. И подростку это было только на руку. Тони бесконечно долго выводил чертежи, поочерёдно давая рукам отдохнуть, писал заметки в тетрадях, до мозолей стирая пальцы. Он чувствовал себя счастливым ребёнком, хоть и обделённым родительским вниманием. Вскоре отец и мать умерли, оставив мальчишку отмечать своё восемнадцатилетие в одиночестве. Он ненавидел их в этот день, с надеждой всматриваясь в медленно появляющиеся надписи на запястьях. Стив и Питер. С тех пор Тони будто бы одичал, принял звериный облик, шерсть на загривке поднял и в оборонительную позу встал. Ну, а что остаётся делать, если знаешь, что смертью насильственной умрёшь? Только обороняться. По прошествии лет Тони Старк восседал на вершине огромной корпорации, мог купить половину Нью-Йорка или небольшую страну где-нибудь в Африке. Он был «королём» этого мира. Не таким, которых боятся, а сильным и справедливым. Готовым ради спасения своих подданных нацепить на себя консервную банку и вылететь в окно. По крайней мере старался им быть, искренне и изо всех сил. Зачем? Ради того, чтобы оправдать свои истинные мотивы. Скрыть за героизмом страх. ИИ отслеживает всех людей, имеющих имена Стив или Питер, следит за каждым их шагом. Но это выдаёт страх. Поэтому ИИ следит за всеми улицами города, каждым человеком, чтобы в случае опасности мгновенно отправить Марка на помощь. Тони прячется за своей бронёй от ран и ссадин. Создаёт армию роботов, чтобы суметь себя защитить. Но признаться себе в этом не может и бросается в пекло, самостоятельно спасая людей под завалами. Эти люди слышат вой репульсоров, но не слышат сообщения поступившего от ИскИна: " Людей с именем Питер в здании не обнаружено. Стив на седьмом этаже, красным выделяю опасную область». Эти люди спасены. Они считают Старка героем, но в реальности им просто повезло с именем, ведь сейчас под завалом лежит мужчина. Сплёвывая кровь, он жадно хватает ртом воздух, в попытке отыскать хоть немного кислорода, пока перед его глазами окончательно не потемнело. Тони хотел бы считать себя героем, да не получается. Он просто слабости отвагой прикрывает и наготу бронёй. Герои не боятся смерти, а он боится. Поэтому и бросает людей без шанса на спасение, если имя шаблону соответствует. Мужчина все так же пишет обеими руками по очереди: он сознательно отказался от попытки найти любовь, ведь в его случае это русская рулетка, где в стволе четыре патрона. Жить с дырой в сердце можно, а с дыркой в голове навряд ли — сделал для себя вывод Старк, все так же восседая на воображаемом троне. *** Когда в его жизни появляется Роджерс, Тони осторожничает. В начале долго рассматривает издалека, пытаясь здраво оценить масштаб угрозы, переезжает в мастерскую, чтобы улучшить броню, изучает биографию лица Америки вдоль и поперёк, и только после решается на встречу. Мужчина не теряет бдительности даже тогда, когда их общение становится неформальным. Почти всегда подходит крадучись, прячет запястья. Выпуская в свой дом, треплет по плечу, почти обнимает, но ни на секунду не забывает о том, что на Стива наведена сотня незаметных лазеров, которые по щелчку пальцев превратят его в решето. «Доверяй, но проверяй», — оправдывает себя Тони. Старк отказался от чувств, отказался от права кому-то принадлежать. Отказался в пользу своей безопасности. Он добрых три десятка лет избегал личных встреч с обладателями имён судьбы, не разу не задумавшись: «А что бы было?» А теперь, едва содержание алкоголя в крови переваливает за пару промилле, запрещенные мысли вскипают в голове и паром вываливаются наружу. — Должно быть, тяжело, когда предназначенный тебе человек остался в прошлом веке? — затевает он дурацкий разговор. — Не знаю, никогда не мог прочесть его имени, но уверен, что судьба не прогадала. — Насколько я помню, в прошлом веке язык не сильно отличался от современного, — смеётся Тони, взглядом провожая тонущие в виски кусочки льда. Так и он скоро потонет, захлёбываясь тёмной водой. —Не ерничай, — цедит Роджерс сквозь зубы, закатывая рукав, — видишь? Тони видит под глубиной кожи короткую расплывшуюся надпись, будто на написанный чернилами текст слеза упала, размывая его. — До воздействия препарата у меня было слабое здоровье. По-видимому сил на поверхность протолкнуть не хватило. — По-моему тут четыре буквы? — высказал мужчина предположение, оголяя свои руки. И дожидаясь, пока собеседник переведёт на них взгляд. Тони опрокинул стакан, чувствуя, как вязкая жидкость обволакивает его горло. Он наслаждался тем, как горечь алкоголя заглушает послевкусие идиотского вопроса, наслаждался и удивлённым взглядом Стива. — Но у тебя два имени? — как-то по-детски спрашивает столетний мужик, нерешительно проводя пальцем по своему имени. — Ну вот, теперь либо люби меня, либо убей! — шутит Тони, но пальцем на всякий случай отыскивает пусковую кнопку для лазеров на кольце. За следующий месяц Тони понял, что Стив неплохой малый. Умело готовил, всегда был в хорошем настроении. С ним было комфортно работать и отдыхать. Проблем лишних не создавал. Хотя чувство комфорта вряд ли можно назвать любовью, но и попыток задушить или утопить Кэп не предпринимал. Тони не ищет чувств, только безопасности. А беспокоиться становится в два раза меньше нужды. Теперь под запретом только Питеры, а тыл прикрывает крепкий щит. Но жизнь не открывает радужных перспектив, в привычной мере сгущая краски. Воскресает Барнс, затуманивая разум верного солдата. Стив буквально сходит с ума, пытаясь уберечь своего друга от тюрьмы. И вскоре Тони подписывает контракт со смертью, чтобы спасти его. *** — Он преступник, — Тони кричит, срываясь, мгновенно теряя весь свой лоск. — Он мой друг, — отвечает Роджерс, — моя судьба. Тони теряется, быстро цепляясь взглядом за тело Зимнего солдата — на ободранном запястье нет ни слова о Роджерсе, лишь его собственное имя. — Я мог бы с этим поспорить, — Старк выкидывает бровь, стараясь выглядеть уверенно, когда на самом деле колени предательски дрожат. — Имя было на другой руке, Энтони. Я думал, что его кровь на моих руках. Думал, дело в этом. Но Баки жив! — Значит, ты убьешь меня? — бросает вызов, сам не понимая, зачем. Герой всю жизнь бежавший от смерти, сам бросает вызов судьбе. На прощание кидая взгляд на придавленного балкой паучка. — Иначе ты убьешь его. Старк, у меня нет выбора. Тони хочется плюнуть ему в лицо. Сказать, что выбора здесь нет только у него одного. Надо же, какая глупая шутка. Костюм негоден, рука из вибраниума разодрала его грудную клетку, будто бабочек выпустить хотела. Но нет там бабочек, как была одна гниль, так и осталась. Тони усилием воли наклоняет голову, чтобы плюнуть себе под ноги. Ещё пять минут ему есть, за что бороться. Ну же, единственный раз в жизни не ради себя. Он с ненавистью смотрит в глаза своего убийцы, предателя, насильно вытягивая из глотки слова: «Только мальца не трогай». В ответ Тони получает слабый кивок головы и руку, сдавливающую реактор в груди, пуская по нему паутину трещин. Железный человек, как оказалось, ничуть не железный. Его тело не звенит характерным звуком, падая на бетонный пол. Тони чувствует, как осколки один за другим впиваются в его сердце. Кашляет, кажется, с кровью. Потому что, открыв глаза, видит очень испуганное лицо мальчишки. Рука сама поднимается вверх, нежно касаясь его щеки. — Прости, Питер, —шепчет он одними губами. — Прости, все могло бы быть по другому. Рука безвольно падает на землю, оголяя надпись. Тони думает: «Вот же старый идиот». А потом навсегда закрывает глаза. *** Вечерний ветер насквозь продувает подростка, бегущего между могил. Без пяти двенадцать. Гром эхом разлетается между деревьев, когда он останавливается около большого, заросшего травой мемориала. Без одной минуты двенадцать. Подросток смотрит на свои запястья и на могилу напротив. Сегодня ему исполнится восемнадцать. Когда на молочной коже поступает имя, мальчишка падает на колени. Проходит минута, прежде чем он вскидывает голову вверх, криком рассекая воздух: — За что, мистер Старк? — из глаз текут слёзы, смешиваясь с дождём. Питер вытягивает перед собой руку, царапая короткими ногтями выгравированное на плите имя. — Одного дня мне хватило, чтобы в Вас влюбиться, — шепчет парень, поднося дрожащую руку к груди в попытке стать немного ближе с любимым человеком, — одного дня Вам хватило, чтобы меня покинуть. Мистер Старк, мне больно. Мистер Старк, как мне дальше жить? Если теперь я точно знаю, что вы моя судьба. Но вас уже нет. Скажите мне, как?