Ночь, улица, фонарь, таверна

      Было уже глубоко за полночь, когда задняя калитка роскошного трехэтажного особняка по Хайрэд-стрит тихонько приоткрылась, выпуская на порог легко, не по погоде одетую, скорее даже полураздетую, девицу.       – Нет, нет, спасибо, – небрежно отмахнулась она, встряхнув короткими светлыми волосами и обращаясь к кому-то невидимому в тускло освещенном коридоре у себя за спиной. – Я доберусь до табора сама. К тому же, – взгляд ее скользнул вдоль по темной улочке, – меня есть кому проводить.       От стены ближайшего дома отделилась долговязая изломанная тень, превратившись в хмурого темноволосого мужчину в черном сатто и с длинным чуть изогнутым мечом в лакированных ножнах на поясе. Кутаясь в свои полупрозрачные одежки, девушка сбежала вниз по ступеням и быстрым шагом направилась прямо к нему.       – Не замерз тут? – поинтересовалась она, ежась от пронизывающего ночного холода.       Вместо ответа мужчина продемонстрировал небольшую фляжку, извлеченную из широкого рукава сатто. Легонько встряхнул ее, на что та отозвалась уютным бульканьем.       – О! – обрадовалась девушка и тут же бесцеремонно реквизировала сокровище. – То, что надо.       Она зубами рванула крепившуюся кожаным ремешком пробку и, запрокинув голову, сделала большой глоток. Тщательно, с протяжным урчанием прополоскала рот и сплюнула себе под ноги. Мужчина только негромко вздохнул, с явным сожалением рассматривая мокрое пятно, расплывающееся по брусчатке. В воздухе повеяло терпким духом вишневой настойки. А девчонка тем временем вновь присосалась к фляге, на этот раз надолго, с шумом дыша носом и гулко сглатывая.       – Кха! Так-то лучше! – довольно выдохнула она, отрываясь от фляги и возвращая ее владельцу. Щеки девушки заметно подрумянились, и даже в глазах как будто зажглись едва заметные огоньки. – Спасибо, Даррейн.       Тот все так же молча пожал плечами, убрал ставшую вдруг совсем легкой фляжку в рукав своего свободного одеяния и пристроился позади и чуть правее от двинувшейся дальше по улице девушки. Будучи на добрых полторы головы выше нее, он возвышался за спиной своей спутницы, словно грозная осадная башня над стенами города.       – Долго ждал? – не оборачиваясь бросила она, когда они миновали уже второй перекресток, свернув на чуть более освещенную и даже еще немного оживленную в это позднее время суток улочку. Мимо них как раз проследовала пара ночных гуляк в сопровождении девиц вполне определенного пошиба.       – Не очень, – коротко ответил названный Даррейном мужчина. – Я думал, ты задержишься у барона до утра.       Девушка рассмеялась и ускорила шаг.       – Нет, – покачала головой, – это определенно стоило бы господину барону куда больше тех десяти цехинов, что он заплатил.       Она внезапно рыскнула в сторону, к летней веранде какой-то таверны, выдававшей себя приглушенным гулом голосов и музыки из-за приоткрытых дверей. Вывеску в темноте все равно было толком не разглядеть. Проворно вскочила на высокие деревянные перила и, забравшись на них с ногами, замерла, прислонившись спиной к широкому резному столбу, подпирающему навес в одном из углов. С улыбкой посмотрела на остановившегося подле нее мужчину, впервые делая это сверху вниз. Спросила:       – Осуждаешь?       Тот вопросительно вскинул брови.       – Конечно же, осуждаешь, – повторила девушка с нажимом, устремляя взгляд куда-то мимо него, не переставая при этом улыбаться, но уже далеко не так весело. – Глупая-глупая акробатка, думаешь ты, что днем в обтягивающем телесном трико, считай что голая, танцует на канате под куполом цирка на потеху толпе, истекающей слюнями внизу. А ночью садится на шпагат и демонстрирует прочие чудеса гибкости уже в более приватной обстановке действительно состоятельным клиентам. Тем, кто, в отличие от простых мужланов с дневных выступлений, обладает достаточными средствами, чтобы позволить себе убедиться – так ли та циркачка хороша без всего, как это обещает ее трико?       Даррейн глухо хмыкнул. Качнулся чуть вперед, так что отсвет фонаря, покачивающегося над входом в таверну, на миг выхватил из темноты его лицо. Усмехнулся, отчего шрамы, обезображивающую почти всю правую половину лица, натянулась, перекосив его еще больше. Правый глаз при этом оказался почти полностью закрыт – казалось, будто он заговорщически подмигивает девушке.       – Эшли, по-твоему, это лицо похоже на лицо человека, который кого-то за что-то осуждает?       Акробатка наклонилась к нему, почти касаясь кончиком носа его собственного. Задумчиво прищурилась, внимательно изучая.       – Нет. Признаться честно, оно похоже на лицо человека, которого переехал тяжело груженный фургон. Причем дважды. Туда и обратно. – Она медленно выпрямилась, поправила соскользнувшую с плеча бретельку полупрозрачной накидки. – Кстати, ты ведь так до сих пор и не рассказал, что у тебя с лицом?       Мужчина пожал плечами:       – Попал под фургон. Дважды.       – То есть все-таки не хочешь говорить?       – Не хочу.       Эшли картинно вздохнула и состроила обиженную гримаску.       – А мы ведь тебя практически с того света вытащили, выходили, на ноги поставили.       – Я вас об этом не просил, – без злобы, как на давно ставшую привычной подначку, отозвался Даррейн.       Девушка фыркнула:       – Ну да, не просил. Ты просто валялся посреди дороги, накидав вокруг себя еще десяток трупов, а мы не могли проехать дальше, не разобрав эту баррикаду из тел от обочины до обочины. И когда один из мертвяков вдруг застонал...       – Восемь, – поправил ее Даррейн, – их было восемь. Не десять.       – Да какая разница, – отмахнулась циркачка. – Все равно некоторых из них ты порубил на части так, что из тех кусков при желании можно было бы собрать пару лишних человек. Карликов, например.       – Эшли, – вздохнул мужчина, – мы ведь договорились – я помогаю вам по хозяйству, решаю вопросы с разбойниками, вымогателями и проблемными зрителями, что норовят испортить представление. А вы не задаете вопросов о моем прошлом.       Акробатка развела руками:       – Да, но...       – Ты знаешь тех троих? – перебил ее Даррейн, не поворачиваясь и лишь глазами указывая влево, в самый конец улицы, по которой они совсем недавно пришли сюда.       Эшли проследила за его взглядом.       – Нет. Хотя... вон тот, впереди, похож на одного из конюхов барона. Но я не так хорошо вижу в темноте, как некоторые.       – Думаю, ты не ошиблась, – Даррейн кивнул. – Они шли за нами от самого особняка. Я надеялся, это окажется просто совпадением, но они остановились вместе с нами и все это время стояли там, на углу, выжидая. Но, кажется, у них наконец-то закончилось терпение. – Он развернулся навстречу приближающейся троице, широко расставив ноги и положив ладонь левой руки на рукоять меча. – Есть мысли, что им может быть нужно?       – Без понятия.       – Быть может, барон решил, что немного переплатил за твои услуги, и захотел вернуть часть денег назад?       – Нет, – Эшли встряхнула волосами и соскочила с перил, встав рядом с Даррейном. – Мы расстались на дружеской ноте. Барон был всем доволен и собирался отходить ко сну.       – Тогда извини за вопрос, но ты, случаем, не прихватила из дома какую-нибудь безделушку... ну так, на память? – мужчина свободной рукой извлек из-за пояса сзади недлинный кинжал в кожаных ножнах и не глядя протянул его спутнице.       – Ну не-е-ет, – сморщила носик та, принимая оружие; наполовину вытянула клинок их ножен и удовлетворенно кивнула. – Один раз я так как-то обожглась. – С щелчком задвинула кинжал назад. – Потом неделю на задницу сесть не могла. С тех пор уж в чем-чем, а в этом я сама невинность. Можешь мне поверить!       Один из незнакомцев, что они обсуждали, приблизился к ним на десять ярдов, воровато огляделся по сторонам и, словно хорек вытянув вперед длинную тощую шею, отрывисто скомандовал, обращаясь к акробатке:       – Слышь, девка! Деньги гони! Быстро!       В темноте сверкнул зажатый в кулаке короткий кривой нож.       – Я не понял, – ответил вместо девушки Даррейн, – а я что, внезапно стал невидимкой?       Главарь кинул на него короткий злой взгляд, бросил через плечо:       – Брам! Успокой циркача.       Его товарищ, здоровенный лысый детина, смачно сплюнул себе под ноги, выступил вперед и потянул из-за спины заряженный арбалет. Эшли негромко ойкнула.       – А вот это вы уже зря, мужики, – ощерился Даррейн.       Он чуть наклонился вперед, одновременно разворачиваясь корпусом вперед и влево, в правой руке его что-то блеснуло, а в следующий миг так и не успевший вскинуть свое оружие Брам надсадно захрипел, выронил самострел и схватился за пробитое метательным ножом горло. Еще один нож вонзился ему уже в руку, почти у самого локтя, а третий – в живот. Брякнувший о мостовую арбалет сухо щелкнул, и стрела ушла куда-то в бок, в стену соседнего дома. Главарь раззявил рот, растерянно взирая на медленно оседающего на колени, а затем и опрокидывающегося навзничь, приятеля, а Даррейн уже распластался над землей в длинном низком прыжке, на ходу выхватывая меч.       – Эге-гей! – закричала ему вслед Эшли, воздев над головою ножны с кинжалом. – Только не убивай всех сразу! Оставь и мне кого-нибудь отпинать! – И с торжествующим воем устремилась за ним: – Ййй-е-е-ехху!