Зачем ты прячешь правду?

Самое страшное для человека — не помнить своего прошлого. Когда твои знания и умения основываются лишь на приобретенных рефлексах, жизнь становится пустой. История в дымке целой Галактики — забытая, потерянная, но необходимая. Сосредотачивается все знание лишь в одной точке, сокрытое легендами, недоверием и беспамятством. Точку эту называют Кратосом, единственную планету во всей звездной системе, наполненную воспоминаниями. Жизнь зародилась именно здесь. Откуда? Ответ на этот вопрос знают лишь избранные, которым посчастливилось коснуться источника. Источник этот — миф, придуманный стариками и пересказанный пытливой молодежью. Они читают об этом в книгах — старых, пыльных и очень тяжелых. О зародившейся жизни, о потерянных видах флоры и фауны, о появлении человека разумного, о приобретении им опыта и памяти, о вехах его глупости, складывающихся в шаткие стопки многочисленных томов. Откуда? Но остальная Галактика — целый огромный мир, дышащий искусственным разумом, выдуманным воздухом — не ведает таким элементарным знанием. Они изобретают, переделывают и совершенствуют то, что способно существовать само по себе. Жизнь зародилась без них, развивается без них и погибнет без них. А они так и не узнают истории. Они так и не поймут, откуда произошло человеческое существо, потому что знание это от них сокрыто. Планета Кратос ревнива, скупа и вооружена до зубов. Она безжалостно навязала холодную войну остальной Галактике, стараясь создать что-то особенное, что наверняка бы обезопасило их память. Ни в коем случае никто не должен добраться до их знаний. Эта война - глупое высасывание сил не только противника, но и своих собственных. Невозможно попасть на Кратос, чтобы не быть замеченным современными радарами, различающими чужое дыхание, наполненное искусственным воздухом. Многие пытались, тысячи погибли. С этого начинаются воспоминания содружества под названием CL.

*** Молодой мужчина быстро шел по темным узким коридорам, пахнущим плесенью, кровью и человеческой несдержанностью. Вдыхал через раз, но от спертой вони все равно мутило. Даже глаза разъедало от застоявшегося воздуха, наполненного обреченностью с тонкой примесью страха. Касаться стен было неприятно — они были покрыты противной слизью, которая прилипала к пальцам и никак не хотела оттираться. Благо мужчина был здесь не в первый раз и, наученный горьким опытом, прижимал руки плотно к бокам, постоянно комкая ткань строгих и уже грязных брюк. Он целенаправленно шел по путаным переходам, точно зная, где ему сворачивать, проходил мимо ржавых железных дверей, закрытых тяжелыми засовами. За каждой второй из них скрывалась живая душа. Люди, когда-то приговоренные к пожизненному заключению, совершившие страшные грехи или просто помешавшие правительству. Может быть, убийцы, воры, лжецы или одни из тех, кто вторглись на территорию планеты. Каждый из живущих в этом мире знал, что вход на их территорию «заказан» любому. Хотите вести переговоры? Пожалуйста, только за пределами. Хотите поддерживать видимость культурной жизни? Демонстрировать дружеское участие и миролюбивый настрой? Мы сделаем вид, что верим вам, будем улыбаться, но не ждите, что приоткроем завесу нашей тайны. Она не для вас. Любое проникновение рассчитывается, как попытка вторжения с целью захвата, а это преступление куда более тяжелое, чем простое убийство или предательство. Многие из тех, кто доживает свой век за железными занавесами темниц, именно преступники, попытавшиеся пробраться на планету. Не имеет значения, терпел ли крушение ваш межгалактический лайнер или вы хотели пополнить припасы для следующего броска по Млечному пути, а может быть, вы хотели именно добраться до тайны. Судья не станет разбираться, слушать оправдания, какими бы убедительными они ни были. Дорога у таких вторженцев одна — в эту тюрьму. Никаких амнистий, смягчений приговора, выкупа под залог, презумпций или попыток себя защитить. А для этого мужчины, что так уверенно идет по узким коридорам, пропахшим гнилью, сыростью и тошнотворным запахом разложения, эти катакомбы — практически второй дом. Он не судья и не палач, но его отец - один из смотрителей тюрьмы, что проработал здесь большую часть своей жизни. Такая профессия не лучшим образом сказалась на характере — замкнутость, грубость и загнанность в глазах. Такое часто бывает у приговоренных людей, чей дух слаб. Они быстро ломаются, превращаются в бессмысленную тень, что заканчивает свою жизнь без памяти, надежды и проблеска радости. Или сходит с ума, что, наверное, даже лучший исход. Мальчик, выросший с таким отцом, всегда знал, что преступник — это еще не приговор. Это лишь клеймо, повешенное на живого человека, который мыслит сам, который переживает точно так же, как и ты, у которого, как правило, за пределами его темницы остается семья. И она не дождется заключенного, а, возможно, никогда и не узнает, где закончил свою жизнь их родной человек. В скучных сводках газет всегда все радужно, там не говорится об очередном бедняге, которому суждено умереть в темноте, тишине и безысходности. Его некому оплакать и предать земле. Они так и сгнивают тут, в старых катакомбах, построенных еще до рождения кого-то из ныне живущих. А новых виновных в смертных грехах приводят на останки предыдущих. Мужчина сбавил темп, свернув в очередной длинный коридор. Из освещения здесь были только старые лампы в металлических ореолах. Слой пыли налип на пластик, заглушая и без того тусклое светило. Пол в радиусе пары метров было едва видно, а дальше только на ощупь до следующего светлого пролета. И ни в коем случае не касаться стен, покрытых останками и воспоминаниями чужих людей. На этом уровне, казалось бы, бесконечной тюрьмы, человек уже успевает привыкнуть к тошнотворному запаху гниения, от которого на губах остается прилипчивый вкус. Ему оставалось пройти совсем немного. Еще несколько метров, и посетитель уверенно остановился у одной из дверей. Похожая на сотни других, мимо которых он уже прошел, она не имела ни опознавательных пометок, ни таблички с именем заключенного. Если не знаешь, кто там, то никогда не найдешь нужную тебе. В отличие от всего населения этого района, посетитель знал имена почти всех заключенных и их мнимые или реальные преступления. Это не было его работой, но профессия отца въелась в привычки едва ли не с рождения. И приговоренный, как и все, к пожизненному, этот преступник волновал его больше остальных. Перед тем, как взяться за стальной засов, отделяющий коридор от тесной вонючей камеры, мужчина внимательно огляделся. В темноте он ориентировался прекрасно и обладал на зависть хорошим слухом, что когда-то не смогли не заметить в его школе. Но кто мог оказаться в этом тесном пространстве? Тюремный штаб насчитывал девять человек вместе с его отцом, а больше никто не имел права сюда спускаться. Ну, разве что высокопоставленные чины, но ходить им здесь было без надобности. Поэтому только он находится сейчас в этом месте, у остальных законный перерыв. Да, и не патрулируют они это крыло больше, чем раз в сутки. Загнанные в рамки собственного ужаса и темноты, преступники быстро приходили в отчаяние или убийственное состояние психоза. Много находилось смельчаков, открывающих несложные замки. Только вот металлический засов — это лишь начало. Самое сложное — выбраться отсюда. Никакая электроника здесь, под глухим слоем земли, не работает. Связи нет. Карты тоже не имеется. Все переходы хранятся лишь в головах охранников и передаются не на бумаге, а опытным путем. Человек потеряет свои силы раньше, чем выберется. Впрочем, постоянный посетитель, что сейчас уверенно держался за засов, не стал бы утверждать, что не существовало исключений, которым посчастливилось выбраться на поверхность. Об этом отец предпочитал умалчивать. Дверь с глухим рыком отворилась, впуская в и без того затхлый запах коридорной пыли смрад смерти. Мужчина поморщился и полез в карман. Он вел себя совершенно спокойно. Не ждал, что сейчас из темноты клетки на него выпрыгнет узник, желающий выбраться на волю. Никто ему здесь не угрожает. Физически он силен, и справиться с ним измученному пленнику будет сложно. Тем более этому. Из кармана он достал складной неоновый фонарик, представляющий собой пластиковую трубку, если ее раздвинуть, в длину она будет около метра. Что посетитель и сделал. Встряхнул ее пару раз, помял, и вокруг него разлилось лимонное сияние. От слишком резко вспыхнувшего света он на несколько долгих секунд ослеп, но все еще внимательно вслушивался в тишину. Прислонив свое светило к стене, чтобы оно наполнило комнатушку неровным неоновым светом, мужчина уверенно прошел внутрь и присел на корточки в самом углу. Зрение еще не до конца вернулось к нему, и фигура, закутанная в плащ, угадывалась лишь смутными очертаниями тьмы вокруг. Он уверенно вытянул руку, чтобы стянуть эту хламиду с головы приговоренного, но в последнюю секунду замер, в задумчивости изогнув бровь. Никогда раньше он не прикасался к этому человеку. Считал, что не имел права. Хоть его и растили в смутных понятиях этикета по отношению к чужестранцам, он внутренне чувствовал, что к этому узнику стоит проявить больше уважения, чем к кому бы то ни было из его окружения. Пока посетитель вел внутренний диалог, перерастающий в борьбу, пленник, ощутив чужое присутствие, проснулся. Какое-то время не шевелился, пытаясь понять, стоит ли опасаться того, кто находится совсем рядом. Так близко, что чувствуется чужое тепло. Здесь оно особо ощущается из-за подземельной стужи, оседающей едва ли не инеем на коже. Но уже спустя минуту проснувшийся расслабился, узнав запах человека. Очень приятный, ненавязчивый и не чуждый. Пошевелившись сам, он заставил ненароком отпрянуть посетителя. Тот встал на ноги и сделал несколько шагов назад, врезавшись спиной в стену. Камера была совсем маленькой, холодной и все с тем же тошнотворным запахом разложения. Стоило сюда зайти, как моментально появлялось желание выйти и больше никогда не испытывать судьбу. - Извини, я тебя разбудил, - быстро выпалил гость и проворно полез себе за пазуху, где лежал теплый сверток. - Я принес поесть. Как будто объясняя причину своего визита, посетитель вытянул руку, не решаясь подойти ближе, чтобы отдать лично. В рассеянном неоновом свете лицо пленницы было бледным, как у трупа. Черты лица от голодания обострились, глаза немного впали, а под ними расплылись темные круги недосыпа, слез и страха. Но даже так она была очень симпатичной. И в то же время необычной. Ее внешность… Странно, почему его соотечественники, ведущие уголовное дело, не подняли панику по поводу ее непривычного вида. Была ли она вообще человеком? Затравленный взгляд не портил общего впечатления. Несмотря на постоянное дикое чувство голода, пленница умудрялась держать себя достойно. Не кинулась к своему визитеру, едва ли не с руками отрывая принесенную еду, а потом, забившись в угол, как зверек, буквально заглатывать огромными кусками, даже не разбирая, что попадает в рот. Нет. Женщина поднялась с пола, изящно зацепив полы чужого плаща, чтобы он не упал на пол, доверчиво протянула руку, забирая сверток и принюхалась. Домашняя еда, приготовленная матерью гостя, пахла для нее не привычно, вкус был не знаком, в этом она уже успела убедиться. Есть при посторонних она не стала, так и осталась стоять посреди своей камеры с пакетом в руках. - Завтра, - взволнованно произнес гость, в ответ на ее вопросительный взгляд. – Я все подготовил. Переправлю тебя за черту города, там будет ждать аиркрафт. На орбите сейчас завис корабль чужаков. Завтра вечером ему будет объявлен ультиматум – либо они покидают нашу территорию, либо будут признаны вторженцами. Я не знаю, опасны они или нет, но это твой единственный шанс спастись. Подай сигнал бедствия, они должны взять тебя на борт. Мой аиркрафт не предназначен для полетов за пределы орбиты, и он зарегистрирован в общей базе данных. - Я подставляю тебя, – с грустью в голосе признала пленница, чуть опуская голову. - Не думай об этом, - мужчина нетерпеливо мотнул головой, торопясь выложить свой план. У него осталось совсем немного времени. – Через семь минут после твоего отлета я подам в штаб сообщение об украденном судне. К тому времени ты будешь подлетать к орбите. Если неизвестный лайнер окажется дружелюбным, то ты должна убедить их срочно покинуть территорию планеты. Не знаю, как ты это сделаешь… - Об этом не беспокойся, - вдруг ее голос стал сильней, а голова оказалась гордо вскинута. Гость в очередной раз убедился, что имеет дело не с простой особой, а с человеком, наделенным властью. – Мой ребенок, ты нашел его? – и снова тон потерял внезапный всплеск силы, став надрывным. В глазах промелькнул страх, а руки она прижала к груди, как в молитве. Посетителю стало не по себе, он отвел взгляд, не в силах выдержать отчаяния матери. Помедлил и покачал головой, понуро опуская плечи, смазывая свою военную выправку кистью разочарования. Собеседница, не справившись с эмоциями, подалась назад, недоверчиво глядя на мужчину. Она понимала, что не может требовать от него большего, чем он уже для нее сделал. Совершенно незнакомый человек, просто проникнувшийся чувствами к ней, рискует не только своей репутацией, но и жизнью, чтобы вытащить из этой тюрьмы, а в ответ не просит даже имени. Ведь они оба не знают, как зовут друг друга. Так безопаснее. Но ребенок – это самое дорогое, что у нее есть. Это причина, по которой ее занесло в эту часть галактики на враждебно настроенную планету. - Я обязательно постараюсь его найти, - пообещал гость, не став добавлять, насколько сложно найти иголку в стоге сена. Его визави не объяснила, столь же ее ребенок необычен, как она сама, а он постеснялся спросить, чтобы не заострять внимания на том, что казалось ему странным. Кажется, собеседница не поверила в его заверения найти ее ребенка. Но ничего не произнесла, лишь кивнула на его слова. На этом их разговор закончился, сказать большего посетитель не смел. Он робел при виде этой женщины, чувствовал себя несмышленым мальчишкой. Так отчасти и было, ведь пленница значительно старше его. - Жди меня завтра в это же время, - чувствуя неловкость, выговорил гость, комкая полы своего форменного пиджака: строгого и угловатого, как и он сам. - Я не знаю, сколько сейчас времени, - с горькой усмешкой произнесла женщина, тяжело опираясь на стену и сползая по ней вниз. Сил почти не осталось. Она провела в этой темнице так много времени и, наверное, скончалась бы совсем скоро, если бы не этот сердобольный юнец, пошедший на риск ради спасения ее жизни. – Но я буду ждать. Посетитель двинулся к выходу, но у самой двери, которую так и не закрыл, чтобы камера хоть немного проветрилась, остановился. Развернулся, глянув на сутулую уставшую фигуру, от которой веяло обреченностью. - Я могу оставить тебе свет, - он повел рукой в сторону неоновой лампы, сияющей так ярко, что размывались строгие линии углов в комнате. - Спасибо, - отозвалась заключенная, кутаясь в большой для ее тонкой фигуры плащ. – Но я лучше ориентируюсь в темноте. Он кивнул, принимая такой ответ и вышел, не забыв прихватить с собой свой фонарик, компактно уместившийся на ладони, стоило его вновь сложить. *** Они быстро шли по витиеватым коридорам, так знакомым постоянному посетителю. То, с какой уверенностью он сворачивал в очередное ответвление, смело игнорируя развилки, внушало спокойствие. Беглянка видела этот путь впервые, в камеру когда-то давно ее вели с повязкой на глазах, грубо толкая в спину и утягивая за цепи на руках. Жжение железа, разъедающего кожу, до сих пор вызывало зуд, хоть металл уже не сковывали ее запястья. Их сняли, едва закинули ее в камеру. Видимо, тюремщики были уверены в надежности своих лабиринтов. Им было невдомек, что найдется доброволец, задавшийся целью вывести отсюда кого-либо. Но он нашелся. И сейчас этот человек крепко сжимал тонкую холодную ладонь пленницы, не отпуская длинных пальцев ни на секунду. В любой другой ситуации она бы не позволила даже прикоснуться к себе какому-то незнакомцу, но сейчас он был ее единственным буйком, не позволяющим уйти на дно. Ей хотелось бежать. Уже ускорить их шаг, чтобы поскорее оказаться на поверхности, но ее проводник намеренно не срывался с места. На это у него было две причины: он был уверен, что беглянка лишена своих сил и даже такой темп дается ей с трудом, и тот факт, что в любую секунду в коридоре мог появиться один из охранников, а они не успеют затормозить. Конечно, он выбрал для своей миссии самое удобное время – обед, а значит, смену караула. До обхода вверенной территории еще сорок пять минут, он внимательно следил за утекающими минутами. Через эти сорок пять минут они окажутся на поверхности за много миль до тюрьмы. Их след не могут отследить даже натасканные нюхачи. Но никто не займется этим делом, потому что о побеге вряд ли кто-то узнает. Охрана не заглядывает в камеры, потому что их сотни, и это отнимает слишком много времени. Может, через несколько лет кто-то из любопытства отворит тяжелый железный засов, чтобы проверить наличие обглоданных временем костей, пометит этот факт в официальных бумагах, как «свободная камера», готовая принять следующего приговоренного к пожизненному заключению. Но пока им нечего бояться. Этот факт стал решающим в желании посетителя устроить побег. Путь их пошел на подъем. Несколько лестничных пролетов – ступени были вытесаны прям в земле и не оббиты каким-либо покрытием – два пологих восхождения, отделяющих тюремные сектора, лишенные указателей, и они оказались перед долгожданной дверью. Для беглянки она была точно такой же, как и масса тех, мимо которых они уже прошли, какими были закупорены темные камеры, но для ее помощника едва ли не светилась белым флагом спасения. Не церемонясь – сейчас он был главным – мужчина притеснил свою спутницу к стене и приложил палец к губам. Здесь освещение было более сильным, чем пролетами ниже, но она бы и так прекрасно его увидела. Кивнув, прикрыла на мгновение глаза, уловив, как с опаской ее спаситель приоткрыл дверь, заглядывая внутрь. Там, за железным занавесом било искусственное освещение кабинетов, заставляя зажмуриться. Несколько секунд, в течение которых мужчина оглядывал территорию на наличие охранников, и коридор вновь погрузился в полутьму. Его расчет был верным, их путь оказался свободен. - Ты что-нибудь слышала о межпространственном перемещении? – очень тихо, почти не разжимая губ, спросил ее спутник. Тонкая бровь вопросительно изогнулась, беззвучно задавая вопрос. Ответа она не услышала. Ее руку вновь сжала сухая ладонь, куда более широкая, чем ее собственная. Мужчина потянул ее к свету, вновь распахивая дверь, но на этот раз куда шире, чтобы они оба смогли свободно пройти. От волнения, от крови, прилившей к лицу, от страха, сковавшего разум, женщина не успела даже рассмотреть интерьер высшего этажа тюрьмы. Он ее и не интересовал. Все, на чем были сосредоточено ее внимание, широкая прямая спина ее спасителя. За ней беглянка и шла. Впереди послышались мужские голоса и заливистый смех обедающих охранников. Эти звуки вызвали панику, но женщина не успела испугаться. Ее спутник, не потеряв своей уверенности, свернул вправо, где коридор резко сужался, но впереди был только тупик, глухая стена. Куда он ведет ее? Не понимая, что происходит, где же там выход, женщина попыталась вырвать ладонь. Она уже на поверхности, теперь сможет выбраться сама, только бы уйти из этих стен. Но чужая ладонь не пустила ее, рука под тканью форменного пиджака напряглась. Ее спаситель резко затормозил у самой стены, где мигала сенсорными кнопками металлическая пластина. Убегать от него расхотелось, когда пленница поняла, что он вводит какой-то код, быстро скользя пальцами по пластине. Координаты. Это были координаты. - Обними меня, - прошептал спутник, сам прижимая женщину к своей груди и сильно сдавливая рукой поперек спины. Не соображая, что происходит, она все же цепко схватилась за угловатые плечи, сминая грубый пиджак. Рывок откуда-то глубоко внутри, будто тело подцепили ржавым крючком, вызвал мгновенную тошноту, подступившую к горлу. Кашель сдавил трахею, но не вырвался наружу, сквозь плотно сжатые зубы. Кажется, беглянка даже кричала или ей так просто показалось. Рука, что держала ее спину, не отпускала ни секунды, а их уносило куда-то сквозь пространство и время. Она ничего не видела и даже не могла открыть глаза. Сомневалась, стоит ли вообще это делать. Все так же быстро закончилось. Под ногами вдруг ощутилась твердая почва и, если бы не все та же сильная рука, беглянка бы упала на землю. Порыв ветра – свежего, сильного, горячего, от которого успела отвыкнуть – всколыхнул растрепанные волосы и тяжелые полы плаща. Открыв глаза, женщина увидела степь, такую непривычную, настоящую и дикую. Она привыкла к искусственно созданному рельефу, лишь уговорами напоминающего отдаленную копию реальности. Да, и какова эта реальность? Ее мир, ее планета – это выращенная атмосфера, созданная человеческим разумом, а не веянием природы. А здесь же все пахло натуральностью, щипало глаза от восторга. И едкая пыль не казалась помехой. - Это заброшенная территория бывшей базы военных, - голос ее спасителя на открытой территории был более мелодичным, чем отраженный эхом затхлых коридоров. – Здесь все еще попадаются минированные участки. – Он был выше спутницы, и ей приходилось смотреть вверх, все еще прижимаясь к нему. Он не спешил отпускать, а ей не хотелось разжимать пальцев на чужих плечах. При дневном свете, от яркости которого текли слезы, женщина вдруг поняла, насколько красив человек, который ей помогает. Из-за необычности своего происхождения к человеческой расе она относилась равнодушно. Ей сложно было сказать, кто хорош, а кто не очень. Но этот мужчина был красив. Не только внешне, но и душой. Своей добротой и радушностью. - Нам пора, - голос его был сдавленным, кажется, он заметил ее пристальный взгляд, поспешил отстраниться и потянуть к своемуаиркрафту, послушно зависшему в полуметре над землей. Он был готов стартовать в любую секунду, даже двигатель предприимчивый спаситель не выключал. Может быть, он все же боялся преследования и решил не рисковать? Распахивая вертикальную дверь, мужчина проскользнул внутрь только после своей спутницы. Задержался он там на несколько секунд – проверил готовность приборов, выставил координаты и зачем-то нажал кнопку самоликвидации. - У тебя есть полчаса, - быстро произнес он, спрыгивая обратно на землю. Яростный ветер вновь трепал его короткие волосы и заметал песком военные ботинки. Она даже не знала, кем он работает и какую занимает должность. – Потом корабль, получив команду, самоуничтожится. - Что будет с тобой? – обеспокоено спросила беглянка. Ее всю трясло от нервозности момента. Тот факт, что ей удалось бежать, еще не осознавался в полной мере и облегчения не пришло. Она успокоится лишь, когда окажется на территории своей планеты. - Это не должно тебя волновать, - резко оборвал он тоном человека, привыкшего отвечать коротко и емко. Наверное, он все же военный. Слишком молодой, чтобы занимать высокий пост, но явно давно в своей профессии, потому что во взгляде нет и тени сомнения в своих поступках. Это приходит только с опытом. – Улетай, у тебя мало времени. - Я найду тебя, - выпалила она, подалась порыву, рванув вперед и по пояс высовываясь из корабля. Тонкие и все еще холодные пальцы обхватили лицо мужчины. Не раздумывая, она смело поцеловала его, чувствуя, как напряглось чужое тело. Отвечал он неумело, но пылко и с охотой. Женское сердце трепетало от радости и забытых ощущений желанности. Оторвавшись, бывшая пленница прошептала. – Меня зовут… - Не надо, - оборвал ее спаситель и мягко оттолкнул от себя обратно на корабль. – Оставь имя для следующей встречи. Улетай! Он не представлял, как она собирается найти его снова, но и оставить свои координаты не мог. Знал только, что сделает все, чтобы снова пересечься с этой женщиной в межгалактическом пространстве. Лишь бы у нее получилось сбежать и больше никогда не попадать в их тюрьмы. А ему предстоит найти ее ребенка, ведь он обещал. Сейчас, глядя на ее инопланетное лицо с такими непривычными чертами, мужчина понимал, что ее чадо он узнает из тысячи. Осталось только понять, откуда копать. Она улетела. Оглядываясь на стремительно уменьшающуюся видную фигуру и стараясь запомнить его таким. Мужчина, едва корабль скрылся из виду, побежал в обратную сторону. Ему надо было срочно добраться до штаба, чтобы отвести от себя подозрения. Он еще долго не знал, удалось ли его сообщнице спастись и что с ней теперь. Прошло много лет… *** Помещение было очень просторным. Сводчатые потолки терялись высоко в полутьме, нависали массивной тяжестью, поддерживаемые монументальными мраморными колоннами. Искусная резьба плыла по их окружностям, крича о профессионализме скульптора, что много лет назад трудился в этом зале, пытаясь придать ему величественность. Любые шаги по мраморному полу отдавались гулким эхом, любая грязь черными дырами зияла на светлом покрытии. Здесь даже пылинка считалась преступлением, нарушителем мыслительного процесса избранных. Тринадцать человек были постоянными посетителями этого зала. Они восседали за полукруглой трибуной, скрывающей их по пояс. Она так же, как и все здесь, была высечена из цельного куска мрамора, чуть более темного, чем пол. Но казалась черной, поскольку всегда была скрыта в тени. Тонкие ручейки света сочились из металлических светильников, сделанных по образу старинных лампад. Они крепились к колоннам – кучно у входа и все реже к трибуне. До окружности стола свет не доходил, имея целью скрывать лица судей этого мира. И несмотря на это, их головы всегда были покрыты широкими капюшонами из легчайшего шелка. Почти прозрачного, струящегося легкими складками в тусклом свете. Единицы видели кого-то одного из тринадцати, и лишь избранные знали лица всех. Но и их жизни были окутаны большой тайной, поэтому они не торопились выдавать чужие. Тринадцать существ – Тайное правительство. Наряду с видимыми представителями власти, которые каждый день показывали свое лицо народу, существовали и эти – сокрытые от всего мира, но решающие его судьбу. Они принимали информацию, подтверждали ее, обрабатывали, совещались, приходили к единому мнению, выносили вердикт. От них это решение приходило к правительству открытому, и уже оно оглашало его для всех живущих. Мало кто из народа вообще знал, что существует кто-то еще, кто управляет их жизнью. А если и доносились слухи, то не имели подтверждения. Каждый из Тайных был представителем своей расы, что требовала надзора и решения судьбы. Двенадцать рас и еще один человек – глава правительства. Тринадцать, чтобы при голосовании решение не делилось на два лагеря. Решение должно быть единственным, и глава его принимал, если голоса делились поровну. Ничего нового, во все времена существовала такая вот компания, в чьих руках находилась вся власть, кто знал больше, видел глубже и предотвращал заранее. У них были свои разведчики, люди, умеющие скрываться даже в тени или же наоборот, быть только в центре внимания, но не привлекать лишних подозрений. Так же, как и лица Тайных, их лики знали немногие. Лишь те, кто вообще ведает о правде. И боятся верных лазутчиков едва ли не больше, чем самих Тайных. Все дело в том, что с Судьями они сталкивались редко, а вот их разведчики появлялись куда чаще. И вслед за ними волочился хвост таинственности, опасности и безграничной власти. Для них нет запретов, от них лучше не утаивать правду, с ними не стоит спорить, и от них бесполезно прятаться. Один из таких людей, наделенных властью лазутчиков, сейчас стоял посреди мраморного зала, как заключенный, ожидающий приговора. Руки заведены за спину и там сцеплены в замок, голова опущена в знак почтения Тайным. Фигуру стягивает строгая форма. Как таковой униформы они не имели, чтобы не быть помеченными лишними знамениями, но именно этот человек предпочитал придерживаться выдержанного тона, подчеркивающего его стать и выражающего уважение к людям, которым он служил. - Мы пока не готовы вынести решение по данному вопросу, - наконец, совещание было окончено. Все это время разведчик находился за дверью, в ожидании окончания обсуждений на одну единственную тему. У него было несколько заданий, но это – самое важное, долгое и изматывающее. Когда же мужчину позвали обратно в зал, он не особо надеялся, что его бессмысленным мучениям пришел конец. Тайные никогда не решают проблему сразу. Что-то экстренное заставляет их шевелить мозгами быстрее, но вот такой вопрос растягивался на много месяцев, а то и лет. К чему спешить, если пока нет прямой угрозы нации. Разведчик тихо вздохнул, но больше никак не показал своего неудовлетворения. Кивнул, в знак почтения и принятия их решения, но не двинулся с места. Его еще не отпускали. Слово взял глава Тайных, сидящий в центре трибуны. Он заметно уступал в росте тем, кто занимал места по обе стороны от него. - Группа Тедди своенравна и неуправляема, - произнес мелодичный женский голос. – Своими действиями они доставляют неудобства обеим сторонам, - последнее было произнесено с ощутимым недовольством. Голос сделал паузу, обращая внимание на свой тон. – Но сейчас мы не можем прервать их деятельность по нескольким причинам. Главная из них напрямую касается Вас, ТиОуПи. Мужчина в центре зала коротко кивнул, соглашаясь. Возражать этим людям он не привык. Не имел на это права. Да, и говорить им что-либо было бесполезно – общество слепых и глухих для внешнего мира. Только при таком условии их авторитет остается непоколебим, ведь они не подвержены влиянию извне. - Ваша задача ясна? – непреклонный тон женщины заставил вытянуться разведчика, который и без того был прямым, как струна. Сложив руки по швам, он коротко кивнул и вновь распрямил спину. – Тогда Вы свободны, мы ждем результатов. Вновь поклониться, отступить на шаг, сделать отточенный разворот на сто восемьдесят градусов, и ты свободен. Четким размеренным шагом подполковник со звучным позывным ТиОуПи, вышел. Дверь за ним бесшумно закрылась, скрывая единственный внимательный взгляд в спину, брошенный одним из тринадцати Тайных.