* * *
Я привык уже к каждодневной боли в руках — камеру держать в руках порой бывает сложно, а в последнее время вообще невыносимо. Уже начинаю ненавидеть эту фотостудию, хотя являюсь одним из её основателей. Кофе лезет не в то горло, я кашляю и бью себя по груди. Опять всё через жопу. Как всегда. Иду на работу, пряча шею под шарф — холодно, осень, и совсем не радостно, всё осточертело до дрожи. Колокольчик тихонько позвякивает, показывая парням, что я пришёл на работу. Чимин смотрит в потолок, сидя на диване, Юнги стоит около автомата с кофе, пытаясь выцыганить стаканчик с горьким напитком. Я сажусь рядом с Паком. — Ну чего, луннопризменники, — Мин смотрит на меня и Пак Чимина, — готовы к новому рабочему дню? — Не-а, — Чимин явно не выспался, он полулежит на диване. — Вчера такая свиданка была, а потом ух — вот и всё. — Трахался, что ли? — Юнги, как всегда, достаточно прямолинеен, и при этом спокойно отхлёбывает кофе. — Не будем об этом. Работа не ждёт, — говорю я, вставая с дивана. — На одиннадцать часов фотосессия, на… — Я в час со студии сваливаю, — говорит Мин. — Долг зовёт. — Точнее, очередная баба на ночь? — Пак раскрывает глаза и смотрит с усмешкой на старшего. — Муза на ночь, попрошу не путать. Бабы на ночь только у тебя бывают. До часа все съёмки проходят достаточно тихо, неторопливо. Когда Юнги уходит, торопливо натягиваю кожаную куртку и сжимая в зубах сигарету, начинается полнейшая неразбериха и нервотрёпка. То одному клиенту что-то не нравится, то другому. Чимин не успевал всех успокаивать. А потом приходит она. Уже в сером тёплом платье, в белом пальто. Она легко мне улыбается, что-то говоря. А я понимаю, что попадаю в плен её красивых глаз, в плен её нежного голоса и не с первого раза понимаю, что она мне говорит. Блядь, Юнги, приди и дай мне пизды, чтобы я одумался. — Да, хорошо… — я вздыхаю. Даже если просто смотреть на неё, можно забыться. Завораживает. Её волосы, которые сегодня немного небрежно убраны, её губы, растянутые в нежной улыбке… Чимин, хоть ты пиздюлей дай, не могу уже. Всё время, пока я перенастраиваю свет, Хесу смотрит на меня своими большими глазами. Я не могу отвлекаться, иначе всё к хуям упадёт, но девушка всё же неловко покашливает, спрашивая: — А где тут можно попить кофе? Я всё же падаю с табуретки, благо, не эти громоздкие лампы, а всего лишь такой мешок с костями, как я. Девушка вскрикивает и бросается мне помогать. — Прямо и направо, — я не хочу, чтобы она трогала меня, помогая встать. — Там стоит кофе-автомат. — Да… спасибо… — кажется, я её задел — её плечи опускаются, и она вздыхает. Всё время, что она пьёт кофе, я налепливаю пластыри на стёртые локти и костяшки. Я вижу, с какой озабоченностью она смотрит на меня, но не хочет подходить. Мне надо выкинуть все мысли из головы и продолжить фотосессию. — А… ваши очки… — девушка указывает на царапину на линзе, и я, чертыхаясь, снимаю совсем не нужный предмет гардероба, который помогает только внешности. — А вы видите в них? — Линзы пустые, — коротко говорю я. Хочешь подавить в себе заинтересованность в персоне противоположного пола — просто дай себе понять, что ты холодный мудак, которому не нужны чувства. Блядь, ладно, такой ход никогда не срабатывал. — Завтрашняя фотосессия будет в нашем с Чонгуком особняке, — говорит девушка, застёгивая пальто и протягивая мне бумажку с написанным адресом. — Буду рада, если вы подъедете к десяти утра. Чонгука не будет, родителей тоже, съёмке ничто не помешает. И тогда я понимаю, что пропал. Пропал в этой девушке, которая одной своей улыбкой показывает, какая она хорошая, какая она добрая и милая. И какой я плохой, что, похоже, заинтересовался девушкой, которая скоро станет женой абсолютно другого парня.* * *
Я нервничаю, подъезжая к роскошному дому на общественном транспорте. В Каннаме я бываю достаточно редко, если только богатые клиенты вызывают на дом, но так, общественным транспортом, — почти никогда. Как назло, Юнги отсыпался после ночи с «особо страстной девицей», как сказал автоответчик (явно записанный в порыве страсти, так как в конце послышался протяжный женский стон), а у Чимина сегодня законный выходной, во время которого он предпочитает заварить себе рамёна, отключить телефон и смотреть боевики, пока не уснёт. Перед калиткой меня встречает сама девушка. Она улыбается, а я замечаю, что сегодня на ней офисная юбка, белая блуза и серый кардиган. Волосы распущены и немного завиты, на лице лёгкий макияж, явно на скорую руку. — Доброе утро, — останавливаясь, кланяюсь и немного неловко поправляю лямку сумки с камерой. — Вы готовы к фотосессии? — Да, — кивает девушка. — Не хотите кофе? — Нет, благодарю. Опускаю сумку с камерой на пол и принимаюсь развязывать шарф. Девушка присаживается на колени, доставая из обувной тумбочки мягкие тапки и подталкивая их ко мне. Я скидываю уличную обувь и надеваю тапки. Хорошо, что не белые. — Я прибралась в гостиной, там… — дальше я уже ничего не слышу, только иду за ней, словно сомнамбула, который хочет просто схватить тонкую ручку девушки и идти за ней, идти и идти до изнеможения. Она сидит на диване, улыбается, а я понимаю, что это не тот ракурс, который я хотел захватить. Я подхожу к Хесу и немного наклоняюсь. Она смотрит прямо мне в глаза, а я всё же себя не сдерживаю. Держа её за затылок, я аккуратно прижимаюсь губами к её. Девушка не спешит отвечать, а наоборот, упирает ладошки мне в грудь, пытаясь оттолкнуть. — Извините… — девушка вскакивает с дивана и, нервничая, поправляет волосы. — Я… я не могу так… я почти замужем, я… Она ходит из стороны в сторону, косится на меня, но всё никак ничего не может сказать, поэтому знаками показывает, что я должен уйти. И я немедля ухожу, скидывая тапки и убирая камеру в сумку. Чувствую лёгкую неловкость, недосказанность, задаюсь вопросом: «Что это был за нахуй, Нам Джун? Почему ты позволил себе это?», натягиваю пальто и спешно ухожу. Общественный транспорт не хочет приходить мне на помощь, как назло, идёт дождь, и я чувствую себя мокрым сеульским голубем. Отвратительная погода. Под козырьком студии на корточках сидит Юнги и курит. Видимо, ночка была хорошая, вон как улыбается. Я присаживаюсь рядом, опустив сумку с камерой на асфальт, и тоже достаю сигареты. — Хён… я, походу, влюбился, — закуриваю, смотря на Юнги. Парень стряхивает пепел, вздыхает и произносит единственное слово, которое описывает ситуацию: — Пиздец. — Согласен, — говорю и стряхиваю пепел. После двух съёмок я устраиваю себе обеденный перерыв, чувствуя странное тягучее чувство внутри. Это настолько неправильно, насколько может быть. Мне нужен жизненный совет от всезнающего Мин Юнги. — Хён… — друг с недоверием смотрит на меня и отпивает кофе, — скажи, а Хе… — Стоп, парень. Я, надеюсь, ты говоришь не про ту, у которой имя начинается на «Хе» и заканчивается на «Су»? — Я про неё, — киваю, и Мин давится. — Да, хён, понимаю, но… не могу. Что-то в ней есть такое… — Колечко у неё есть на пальце, больше ничего. Да и если так посудить, Джун, пойми, ты для неё никто. Её знает весь Каннам, она ведь с рождения там живёт. Вы с ней не одного поля ягоды. — Я знаю, хён, знаю… и я… — я развожу руки в стороны, пытаясь сконцентрировать свою мысль, но меня грубо прерывают: — Лучше замолчи, пообедай и продолжай работу. Меня уже наши ждуны заждались. За один день у меня две фотосессии, которые были заказаны семьёй Чон. В шесть вечера должен прийти Чон Чонгук, и я уже который час пытаюсь морально настроиться, но не могу. Вроде бы, с одной стороны, я понимаю, что этот молодой человек не видел того, чем я занимался с его невестой, но с другой стороны, мне немного… стыдно? Чон Чонгук приходит как раз вовремя. Он буквально сразу подходит и говорит, что готов к съёмке. Такое ощущение, будто он работает в модельном бизнесе — с ним легко поймать кадр, он даже без команд понимает, как можно выгодно подчеркнуть все достоинства своей фигуры. Он хмурится, после окончания фотосессии подходит и говорит: — Вы явно не выспались. — Да, у меня проблемы со сном, — говорю я, немного неловко улыбаясь. Ага. А ещё я целовался с твоей невестой в твоём доме. — Ясно. Завтра мы придём с моей невестой на последнюю фотосессию. — Отлично, кхм… да, — я вновь теряюсь, испытываю неловкость. Чон Чонгук покидает студию, надевая пальто. Я верчу в руках камеру, она чуть не падает, и я откладываю её от греха подальше. Мин стоит в дверях и качает головой. Да, хён, я понимаю, что это некрасиво, это неприлично, но что поделать, если эта девушка, Ли Хесу, вызывает интерес? Ничего. Последняя фотосессия — и всё будет хорошо, образы этих двоих сотрутся из моей памяти, а через три месяца я всё равно уйду из этого бизнеса. Но всё же, сидя дома и работая в фотошопе, я понимаю, что слишком долгое время смотрю на одну фотографию — крупный план лица девушки, её чувственные чуть приоткрытые губы. — Блядь… — приходится замазывать пару угрей над её верхней губой, а потом я устало всё сохраняю и закрываю ноутбук. — Устал. Пора спать.* * *
В назначенное время появляется только Чон Чонгук. Его губы поджаты, взгляд выдаёт усталость и злость. Юнги, присвистнув, оставляет нас наедине, выгоняя следом Чимина. — Господин Ким, я не сомневаюсь, что моя невеста — хорошая и красивая девушка, — начинает Чон, пытаясь подобрать правильные слова, — но вы же понимаете, что то, что вы делали с ней в нашем доме — неправильно и отвратительно? Однако, адекватный молодой человек. — Я всё могу понять, — продолжает, — но поймите сейчас вы. Я с Хесу пять лет, всё уже давно подготовлено к свадьбе, а вы… понимаете, в каком она сейчас состоянии? Понимаете, в каком состоянии я? — Понимаю, — этот человек явно младше меня, но разъясняет всё так, будто он — мой хён. — Я… — Не нужно никаких объяснений, — усталый взгляд пробегается по студии, а затем он тянется к карману, доставая бумажник. — Я дам вам деньги, и вы уйдёте из этого бизнеса, чтобы ни моя невеста, ни кто-нибудь ещё из моих знакомых или семьи знал вас. — Я всё равно собирался уходить отсюда, — не смотря на всё то, что я говорю, Чон Чонгук кладёт деньги на стол. — Я понимаю, какая это была ошибка. Прошу меня извинить. — Извинения вы должны приносить моей невесте. Мы сюда больше не зайдём. Никогда. До свидания. Съёмку мы закажем у другого фотографа, наши фотографии можете стереть с памяти компьютера. Больно? Нисколечко. Наверно, в каком-то смысле неприятно, потому что мне тыкнули всем этим прямо в лицо. Да и клиентуру упустил. Хотя, какая мне разница до клиентов? — Как всё прошло? — Пак открывает дверь, входя в помещение. — Ребят, давайте дальше без меня, — я поднимаю руки вверх, положив на стол пачку купюр. — Нанимайте других людей. — Но как же заказы? — Чимин раскрывает от удивления рот. — Хён, но… — Хён, — передразниваю его я. — Устал твой хён. Заебался. — Нам Джун, тебе ведь всего двадцать четыре, ты в самом расцвете сил и в разгар карьеры, так почему… — я перебиваю Юнги настолько нагло, насколько могу: — Знаешь, если у тебя есть интерес к девушке, у которой есть жених, надо его сразу подавлять. А не доводить до того, чтобы целовать её против воли. Так что я ухожу из бизнеса. Пойду продавцом в книжный. Мин хмурится, его бровь дёргается, и он отворачивается, вглядываясь в белую стену. Он не хочет этого принимать, атмосфера сгущается, а потом он говорит: — Своё личное оборудование забирай. Хоть продавай, хоть закладывай — мне всё равно. Увольняешься — увольняйся. Но знай, если тебе нужен друг, то я всегда с тобой. — И я! — бойкий воробушек Чимин встревает в разговор, улыбаясь. — Я поддержу хёна, если понадобится.* * *
Ничто из личного оборудования я не продал. Ни тогда, ни сейчас, а уже прошло почти три года. Просто рука не поднялась. Бурлящий интерес к Ли Хесу прошёл, я уже смирился с тем, что быть мне до смерти холостым. Работая продавцом в книжном магазине, я научился спокойствию. Наверно, мозги встают на место, и от этого становится лишь легче. — Хёри! Хёри, куда ты, негодница! Бери книжку и иди на кассу к дяде, не забудь поздороваться. Услышав знакомый голос, я захлопываю книгу, чуть не сваливаясь со стула. Знакомый, до боли знакомый голос. А когда я вижу её — в том самом кардигане, в котором я видел её в последний раз, задыхаюсь, поправляю очки с поцарапанной линзой. Красивая, как и тогда, ни капли не изменившаяся. — Здвавствуйте, дяденька! — картаво говорит девчушка с маленькими хвостиками и пухленьким личиком, на секунду прерывая мои мысли. — Мама! Ты где? Но её мама смотрит на меня, открывая и закрывая рот, будто выброшенная на берег рыба. Наверно, я выгляжу не лучше, потому что девочка смотрит попеременно на меня, то на свою маму. — Мама, нас папа ждёт! — девочка немного сердито дёргает мать за край кардигана. Хесу, ничего не говоря, кладёт деньги без сдачи, я протягиваю ей чек. Маленькая Хёри хватает свои книжки с цветными картинками и, улыбаясь, тянет мать к выходу, спрашивая: — Мама, а ты знакома с этим дяденькой? — Н…нет, что ты, солнце! — но я слышу, что её голос дрожит. — Пошли, нас же папа ждёт! — Ага! Я возвращаюсь к книге, но не могу прочитать и строчки. Я растерян, обескуражен, не могу совладать с собой — бросаюсь к окну и вижу, как Чон Чонгук целует Хесу в щёку и поднимает на руки маленькую девочку. Семья. А я мог тогда её разрушить…