Тренировка после встречи со странным мальчишкой показалась Хибари действительно продуктивной. Несмотря на недомага, что еле ушёл из поля зрения, лес и приятная тишина вернули Кёю в спокойное состояние, так что следующие часы прошли более чем прекрасно. Только во время перерывов он мысленно отвлекался на воспоминания о прикосновении к руке шатена, которая по температуре казалась почти мертвецкой. А запах крови, который исходил от него, изредка пробивался неясными вспышками карамели, отчего было трудно сдерживать себя, чтобы не скривиться от этих сладких ноток. Они были очень похожими на столь свойственный и ненавистный Кёе запах омег, но закралась мысль, что мальчишка мог держать при себе схожую сладость или съесть накануне. В прочем, подобные мысли ни к чему не приводили. Только со временем Хибари понял, что хотелось бы увидеть в итоге, что получится из этого
травоядного.
Обратный путь в деревню был не столь желанным, но именно сегодня ему нужно было показаться на глаза мачехе, которая наверняка будет злиться в любом случае, покажись он перед ней или же нет. Взгляд Хибари мгновенно омрачился, и с более тяжёлыми шагами он уже подходил к городу, что к этому времени постепенно начал освещаться редкими фонарями. А людей на улице стало только больше, как и артистов, что развлекали всех своими фокусами и умениями. Презрительно фыркнув, подросток пошёл более сумрачными переулками к дому, чтобы не испортить себе настроение ещё больше толпой зевак.
— Ты наконец появился, — первое, что услышал Хибари, как только ступил на порог родной обители. Выждав, когда пасынок зайдёт в гостиную, женщина продолжила: — Он уже купил место в карете, чтобы ты спокойно уехал в академию.
— Где он?
— Договаривается с Курокавой о том, чтобы вы с её дочерью вместе покинули город, — с отвращением ответила она и громко выдохнула. — Боже, все удобства. Преподносят на блюдечке с голубой каёмочкой. А ты всё смотришь так, будто я твой враг.
— Враг не заботится о благополучии своего оппонента, а сразу бьёт в спину.
— Мерзавец, — отвратительно хихикнула женщина и ушла в свою комнату, напоследок бросив: — Подожди его здесь.
Как только мачеха скрылась за дверью, Кёя облегчённо выдохнул и сел на диван, желая привести мысли в порядок. Он не встречался с отцом уже несколько месяцев, когда тот в очередной раз ушёл на войну. Для подростка он был героем, что всегда гордо шагал прямо в лапы опасности и побеждал её, защищая родных людей и страну. Его магия была такой же прекрасной, как и первый солнечный луч. А строгость, что можно было заметить в резких фразах и грубых движениях, скрашивалась мягким взглядом, что было едва заметно. Хибари и сам хотел стать таким же непоколебимым воином и магом, принести своей стране пользу и наконец закрепить её северные границы.
Чёрт, они слишком часто подвергались нападению.
— Кёя, — без особой эмоциональности послышалось где-то над ухом, и Хибари обернулся, чтобы увидеть, как мужчина уже стоит справа от него и слегка улыбается. — Пошли на кухню.
Подросток ничего не сказал в ответ и послушно пошёл за мужчиной, сел за стол и стал выжидать: с чего же начнётся разговор. Некоторое время отец стоял спиной к Кёе, особенно выделялись его светлые волосы цвета пшеницы. Он налил себе кипяток в чашку и заварил чай, после присоединился к сыну за столом и начал греть охладевшие пальцы, отчего Кёя вновь невольно вспомнил ледяные руки нового знакомого. А ведь они даже имени друг друга не узнали.
— Мисаки рассказала мне, как ты получил магическое наследие, — отрешённо начал отец. — Честно, не думал, что моё пламя передастся тебе в полноценном виде, ведь… — он поспешно закусил губу, но затем продолжил: — Думал, что оно будет как минимум другой природы.
Хибари прекрасно понимал, что появление у него магии — чудо! Этого могло не произойти, и в таком случае никто бы не удивился. Однако то, что она проявилась в таком чистом виде, заставляло гордиться даже мачеху, которая наверняка уже всё растрепала соседям.
— Магическая академия… — продолжил тем временем Хибари-старший. — Как это было давно… Только там действительно учат тем основам, что помогут в реальном бою. Однако обучение там довольно-таки сложное и требует большой концентрации. Ты действительно этого хочешь?
— Да, — кивнул Кёя и для уверенности добавил: — Только туда.
— Понятно, — мужчина ненадолго прикрыл глаза, после уже более строго сказал: — Быть боевым магом весьма сложно. Особенно в наше время, когда от них ждут чуть ли не мира во всём Мире. В обычном переулке к тебе могут подойти и попросить сделать чудо, но боевые маги не лекари и не волшебники. Мы применяем свои умения и знания только на войне.
— Алауди, — на пороге появилась Мисаки, которая снисходительно посмотрела на мужа. — Он всё это уже знает. Его комната доверху наполнена книгами о таких же воинах, как ты, — она развернулась, но напоследок все бросила: — Я приготовила тебе ванну.
— Верно, — опомнился блондин. — Ты ведь всегда хотел вступить в королевское войско.
— Ты расскажешь мне… — нерешительно начал подросток, всё ещё смотря в сторону, где стояла женщина, но всё же договорил: — О матери. Настоящей.
Мужчина мгновенно изменился в лице: спокойная улыбка уступила место плотно сжатым губам, а взгляд стал острее, руки же сильнее сжали чашку.
— Кёя, ты должен понимать, что эта связь была…
— Не надо мне ничего объяснять, — поспешил добавить брюнет. — Просто расскажи о ней.
Взглянув в решительные глаза своего сына, Алауди всё-таки мысленно согласился, что ему всё равно это нужно рассказать. Он даже понимал это стремление, но говорить об
этой женщине всегда было трудно.
— Мы с Мисаки тогда только объявили о намерении пожениться. И жили на окраине Коффу, что был близок к границе с другим королевством. А на следующий день нам сообщили, что вражеское войско уже атаковало соседние деревни и наступает на город. Было мало времени, но мы смогли отправить всех женщин и детей безопасным путём подальше от этого места. Я же вместе с товарищами был готов защищать родные места до последней капли крови, — мужчина закусил губу, замолчав, но затем всё же продолжил: — Мисаки думала, что я погиб на войне, а я не мог её найти после всего. Когда же вернулся в магическую академию, чтобы попросить помощи у старых друзей, то встретил
её. Юко. У неё были прекрасные сапфировые глаза и графитовые локоны, что едва ли касались плеч. Она очаровала меня с первым произнесённым словом, а за пределами академии меня никто не ждал, поэтому каких-либо угрызений совести у меня не было на тот момент. Только спустя год нашлась Мисаки, а Юко будто и совсем пропала с этой новостью. Больше я её не видел. Только запах апельсина в шоколаде до сих пор преследует меня.
— И ты не знаешь, где она сейчас?
— Я ничего о ней не знаю, — виновато ответил отец. — Только то, что она как-то связана с академией.
Кёе совсем не верилось в услышанное: как можно прожить с человеком год и ничего не знать о нём. Он даже подозревал, что Алауди вновь что-то утаивает, но не стал больше развивать эту тему, решив, что в этой самой академии ему уж точно расскажут всю правду.
— Дорогой, вода остынет, — прокричала из гостиной Мисаки, отчего Хибари поморщился, наглядно наблюдая разницу в её обращении к нему и отцу.
Подростку оставалось надеяться, что его настоящая мать имеет более сносный характер. Хотя больше его волновало то, что и в академии могут утаить что-то, но он уже сейчас был готов выпытать информацию любыми способами.
Над этим можно подумать и позже, а сейчас стоило закончить с тренировками и показать тамошним чародеям, что к ним поступил действительно неплохой маг, которого можно в скором времени отправить на поддержку в горячие точки. Кёе было только на руку то, что он вначале отточил мастерство ведения боя как рыцарь: можно было легко использовать простые приёмы с подачей магии — и её смертоносность увеличится в геометрической прогрессии. В этом и была суть боевых магов, которые могли положиться не только на дар, но и приобретённые способности.
Только его волновало то, что кроме как огню, который первым у него проявился и который Хибари развивал, он более не уделял внимание другим видам проявления магического наследия. Он даже не освоил простую левитацию, которую изучают в обычных школах, когда заметят, что у парочки сорванцов появились невиданные силы. И всё же он понимал, что для
боевого мага не это главное, что наверняка понимают и преподаватели академии.
Очередным утром его вновь ждала опушка где-то в глуши леса и уже знакомый ёж, что во второй раз принёс подростку вкуснейший фрукт. Это его немного удивило, но он только опять благодарно хмыкнул и ещё немного понаблюдал за красотой леса, который он уже сегодня должен был покинуть на долгое время. Тренировки в этом прекрасном месте всегда приносили ему некое умиротворение и уверенность в себе, но, чтобы сохранить этот рай, придётся его покинуть. По личным расчётам Хибари, если вражеская армия продолжит их оттеснять, то уже через три года и родной Намимори подвергнется нападению. Сердце болезненно сжималось от мыслей, где родная школа сравнялась с землёй, а идиллия леса нарушилась и никогда более не вернется.
Взгляд уловил столб дыма из чьего-то дома, и Кёя вновь невольно вспомнил о недоразумении из той деревни, малец не мог даже совладать с пламенем. Хибари думал о том, что если в академии будут учиться такие недотёпы, то итог войны действительно будет не на их стороне. Рука рефлекторно закрыла нос, как только вспомнилась карамель, что едва ли ощущалась при разговоре с тем парнишкой. Подросток слишком не любил эти сладкие запахи, чтобы не заметить эту гадость, которая до сих пор оседала на языке и вызывала рвотные порывы. Тогда его мысли плавно перетекли в идею, что тот деревенский мальчишка действительно мог быть омегой с неярко выраженным запахом. В конце концов он был младше, а запах мог ещё не до конца сформироваться. Однако ему пришлось отогнать эти мысли, так как омега уж точно не совладал бы с пламенем, даже после такой явной подсказки.
Тем временем ноги привели Кёю обратно в город, где он уже радовался отъезду: больше не придётся видеть этих жалких волшебников, что и этого звания были недостойны. А за пару кварталов до родной обители его уже ждала карета, на которой он должен отправиться в столицу, там и находилась академия. Отец рассказывал ему, что их высадят в километре от здания, где транспорт уже будет бесполезен.
— Хибари Кёя! — от мыслей его отвлёк нервный писк мачехи. — Ты опоздал! Некрасиво всех заставлять ждать, тем более леди! — Мисаки покосилась на девушку, что стояла возле кареты.
— Она едет туда, чтобы стать боевым магом и отправиться на войну. Не думаю, что леди так делают, — ответил парень повышенным тоном, чтобы
эта самая «леди» также услышала его и не требовала дальше лишнего проявления заботы. На самом деле, будь его воля, он бы отправился в путь в гордом одиночестве, но место в карете уже было куплено отцом и не хотелось лишний раз его беспокоить.
— Прекрасно, — скривилась женщина и приблизилась к лицу пасынка, говоря еле слышно: — А теперь сядь вместе с ней в карету и прояви хоть каплю вежливости, если так, конечно, делают боевые маги, — она тут же развернулась и подошла к другой женщине, что, по-видимому, приходилась мачехой юной Курокаве.
Подросток же только слегка кивнул девушке, выражая своё терпение к её обществу, и пригласил сесть в карету. Его острый нюх не уловил особого запаха, который мог принадлежать её сущности, поэтому сразу определил спутницу как бету, хотя с парфюмом она всё же явно переборщила, отчего даже запах омег показался на сотую секунды более привлекательным.
— Рада с вами познакомиться, Хибари Кёя, — высказала она, когда тот сел напротив. — Я наслышана о вас от своей матери.
— Да? — насмешливо переспросил брюнет. — И что же вам рассказывала миссис Курокава?
— Ох, она так же, как и ваша мать…
— Мачеха, — перебил Кёя. — Мачеха. Это совсем другое, и ты должна это понимать. Хана — это твоё настоящее имя?
— Да, — немного нервно ответила девушка.
— А фамилию свою помнишь? — более мрачно продолжил Хибари, холодно взирая на собеседника.
— Да, — тихо ответила та и поспешила продолжить: — Это моё сокровище.
В этот момент альфа заметил, как изменился взгляд девушки, что ещё недавно строила из себя примерную леди. Теперь же было понятно, что она вовсе не так проста, как хочет показаться, и готова бороться за своё истинное счастье, даже если ей предложат великолепную подделку. Он также не сомневался, что она, кроме прочего, ищет свои настоящие корни и, возможно, более мрачную сторону своей семьи, хотя это могло только показаться.
— Надеюсь, ты понимаешь, что, как только мы выйдем из этой кареты, наша связь на этом закончится. Не желаю танцевать под дудку
этой женщины, — напоследок сказал Кёя, перед тем как миссис Курокава и Хибари подошли и пожелали лёгкой дороги. А Хана мысленно согласилась со спутником, раздумывая над своей будущей целью, что будет выполнима только в стенах старого замка, который теперь принадлежал магам.
***
Женщина яростно наносила новый удар по спине подростка, с каждым разом ослабляя его. Когда они стали совсем пустяковыми, мальчишка решился-таки повернуться и взглянуть на мать: выражение лица постепенно менялось с гневного на печальное, а в следующее мгновение блеснули слёзы. Хлыст выскользнул из её рук, и теперь она прикрывала глаза, стараясь унять рыдания, от которых содрогалось всё тело. Тсуна искренне желал ей помочь — протянул свои ладони, чтобы вновь почувствовать тёплые объятия матери, но пальцы прошли сквозь её силуэт, который стал постепенно исчезать на глазах.
— Прощай, Тсу-кун.
Тсуна резко очнулся ото сна и начал судорожно ловить ртом воздух, стараясь успокоить собственное сердце. Перед глазами стояла кромешная тьма, отчего в них начал отражаться животный страх, но вскоре пугающее ощущение исчезло: подросток еле уловимо начал различать предметы при лунном свете. И пока Вонгола старался привести дыхание в норму, его рука уже не раз потирала лоб, на котором во всю выступили капельки пота.
В голову начали возвращаться картинки увиденного, и ему стоило нечеловеческих усилий, чтобы не закричать и не выбежать из комнаты в поисках матери. Глаза же против воли наполнились слезами, и Тсунаёши только и делал, что старался не разрыдаться во весь голос. Ему вовсе не хотелось получить пару «ласковых» от внезапного пробуждения отца, который при этом ещё и хмуро посмотрит на новость о кошмаре.
Душераздирающем кошмаре.
Руки подрагивали, но он продолжил упрямо вытирать мокрые дорожки, которые появлялись всё чаще, а в голове царила неимоверная какофония из мыслей, которые были необратимо связаны с Наной. Ему не понятна причина, по которой сама же женщина начала плакать и исчезать на глазах. Ему не понятна причина того, почему она и в реальности ходила уже долгое время с таким же грустным лицом. Сейчас он даже не может вспомнить, с чего всё началось. В душе неосознанно разрасталась обида на мать и её попеременные побои, а потом он смотрел ей в глаза и видел те же самые боль, страх и ужас, которые подросток и сам чувствовал. И от этого становилось ещё обиднее, однако даже сейчас эти ощущения прерывает мысль:
«Если я буду послушным, то мама обнимет меня и всё простит».
В комнате раздался приглушённый всхлип, после которого Вонгола зажал себе рот и нос руками и прислушался к посторонним звукам — не разбудил ли кого? Однако за дверью всё так же тихо, и уже более облегчённо он решил посмотреть в окно, где Луна предстала звездой театра и даже подтанцовка в виде облаков не смела к ней приближаться. Взгляд обратился к соседним домикам деревни, и краем глаза Тсуна заметил, как в сторону леса шла Нана. Он будто и сам слышал, как в голове что-то щёлкнуло. Тсуна сорвался на бег, не замечая ничего вокруг: например, едва влажной травы, которая мгновенно отдавала влагу и охлаждала ноги до дрожи в теле.
Он бежал за ней, подчас падая и сдирая кожу с ладоней, но в голове билась одна-единственная мысль, навеянная интуицией:
«Если сейчас не успею, то потеряю её навсегда». Женщина же уже подходила к первым деревьям, которые скрывали жизнь лесных животных, и на миг остановилась, чтобы перевести дыхание. И в это самое мгновение Вонгола обнял её со спины, сцепляя руки в области живота. Она как будто этого не заметила, а подросток старался унять поток слёз, чтобы наконец спросить о самом главном.
— Ты меня… ненавидишь, да? — он утыкался носом куда-то под лопатки матери, всё сильнее сжимал руки, будто и сейчас они могут пройти сквозь её силуэт. Нана ничего на это не ответила и продолжила смотреть в глубь леса, словно она уже находилась там и только бренное тело ещё не успело за её сознанием. — Не уходи, пожалуйста. Я буду послушным… Я!.. Я поступлю в академию магов, пойду на войну, я принесу семье славу и пользу… Я клянусь, что никто не узнает о моей сущности! Только, пожалуйста… не уходи, мама, — его голос попеременно срывался и скакал с низких до высоких нот, где он хрипит. И только на последнем слове глаза женщины приобрели искру осознанности, а её тело на секунду содрогнулось, после чего она медленно развернулась в кольце рук к их обладателю. — Только не уходи… Пожалуйста, мама…
— Тсу-кун, — немного пугливо отозвалась Нана, неуверенно обняла подростка в ответ и начала собирать собственные мысли по кусочкам. Спустя долгое время она продолжала поглаживать Вонголу успокаивающими движениями по спине, а после более убеждённо ответила: — Ох, нет! Я никогда не оставлю тебя, Тсу-кун. Нет. Нет. Не оставлю, сынок, — на последнем слове её голос сорвался, и она упала на землю вместе с Тсунаёши, утыкаясь носом тому в макушку. — Не оставлю…
***
— Неправильно, — сосредоточенным тоном сказал Емитсу, толкая подростка в плечо. — Нельзя стоять перед противником так открыто. Хотя бы вполоборота, — он подождал, пока сын выполнит указание, после чего продолжил: — Хорошо, теперь покажи мне свой огонь, которого должен испугаться враг.
Тсуна старался сконцентрироваться на испускаемом пламени, регулируя его разрушительность и размеры. Пламя мгновенно появилось у него и в области лба, там оно извивалось не так явно, показывая скорее уверенное состояние своего обладателя.
— Медленно, — прозвучала резкая фраза, и мужчина опрокинул подростка на лопатки, придерживая за предплечья. — Ты должен вызывать огонь быстрее и без тени сомнения.
Младший Вонгола постарался не шипеть от боли, так как от неожиданного толчка кожу на спине содралась сразу в нескольких местах так, что на пару секунд даже забылись гематомы и порезы на руках. Он встал под строгим взглядом отца, который вновь настаивал на тренировке боевых навыков, чтобы тело быстрее привыкло к нагрузке.
За каждое неверное движение следовал сильный толчок, который неизменно оставлял после себя новый синяк или неаккуратный порез складного ножа. Мужчина двигался словно в танце, атакуя слабые стороны защиты противника, после чего ждал ответной атаки, которая учитывала бы все предыдущие замечания. Подросток двигался неуверенно, но продолжал наступать и впитывать любую информацию, что поступала во время боя.
После нескольких минут непрерывных атак Тсуна всё же вызвал пламя чуть быстрее обычного и постарался направить его в сторону Емитсу. Однако рука отказывалась двигаться и даже подниматься вверх, отчего в глазах успел отразиться страх, а отец уже нависал над ним и вновь держал за предплечья.
— Плохо, — коротко оповестил старший Вонгола, после чего поднялся.
И когда Тсунаёши уже привставал с земли, он почувствовал сильный толчок в области груди, который сопровождался острой болью, что была подобна ране от ножа, наносимой бережно и медленно. Приступ прошел далеко не быстро, но Вонгола заставил самого себя подняться, чтобы отец ничего не заподозрил. Тот, в свою очередь, ещё пребывал в своих мыслях, после чего выдал перед уходом:
— Завтра будем тренировать силу твоего пламени. Оно то непомерно большое, то совсем пустяковое.
Как только Емитсу скрылся в доме, Тсуна вновь упал на землю и начал часто дышать, чтобы окончательно не потерять сознание от боли. Он поднял рукав кофты на левой руке и заметил, как маленькие рисунки в виде молнии испещряют кожу на сгибе локтя и выше, а их солнечный цвет пульсировал и постепенно реял. Подросток был уверен, что если сейчас снять элемент одежды, то и в области груди будет такой же рисунок: он каждый раз приносил боль и распространялся по телу после очередной тренировки.
Вот уже два года прошло с тех пор, как он смог вызвать достаточное пламя, чтобы порадовать отца. В тот роковой день он запомнил две вещи: незнакомого мага и слабую улыбку мужчины. Вонгола до сих пор хотел поблагодарить брюнета, что помог ему овладеть одним из элементов, но того и след простыл. Взамен он получил слабое поглаживание по голове большой мужской рукой и слова гордости, которую он вызвал у отца, что смотрел на него не тем холодным взглядом, что был ещё пару минут назад. Только в тот же день он заметил и первый рисунок на своём теле, что прожёг предплечье и светил ярким солнечным цветом.
— Тсу! — услышал подросток радостный возглас брата и повернул голову в его сторону. Энма помог подняться ему, после чего радостно продолжил: — Сегодня господин Кикё разрешил мне излечить перелом ноги бывалого солдата, что приехал к нам ненадолго.
— Это твоя первая практика, не так ли? — Тсуна уловил настроение парня и уже не смог сдержать улыбки.
— И у меня получилось! — радостный визг прошёлся по всему двору. — Представляешь? Кикё-сан даже сказал, что такими темпами не сегодня-завтра порекомендует меня в лучшую больницу, которая поможет развить навыки.
— Невероятно! — искренне восхитился младший брат, хотя и воспринял это слегка болезненно. Рядом с Энмой все невзгоды казались пустяками, но если того не станет, то, возможно, к нему вновь вернётся тьма, которая будет тянуть свои лапы к его шее и шептать слова упокоения. Это его неимоверно пугало, но ни в коем случае не хотелось мешать старшему, что лучился счастьем после нового изученного заклинания. Тьма Тсунаёши только его, и она не должна мешать никому другому.
— …Сегодня вновь была тренировка не из лёгких, — заметил Энма и грустно осмотрел раны брата, тот уже едва ли позволял прикасаться к себе и тем более лечить. Альфа аккуратно взял правую руку мальчишки и постарался избавить её от всех последствий тяжёлой битвы. Ему особенно не нравились рваные порезы с запёкшейся кровью.
— Спасибо, — благодарно сказал подросток и нервно спрятал вторую руку за спиной, но Энма прекрасно понял этот жест, который говорил о запрете лечения.
Тсунаёши вовсе не хотелось беспокоить брата своими проблемами, которых с каждым разом возникало всё больше. Новая боль начала овладевать телом и ещё больше ослаблять его после трудной тренировки, и это когда все уже начали забывать, как Тсуна упал в обморок от побочного действия скрывающих сущность таблеток. Энма слишком переживал за брата и если бы узнал обо всём этом, то совсем забыл бы про учёбу и свои обязанности. Уж лучше видеть его улыбку, нежели испуг в огненных омутах.
Вонгола неосознанно повёл носом, но только в очередной раз понял, что больше не может уловить успокаивающий запах брата, который пах… Кажется, цветами? Сейчас уже и не вспомнишь, но одно он знал точно: его непременно хотелось почувствовать вновь. Ему не хватало этого самого спокойствия и умиротворения уже очень давно.
— Уже время обеда, — отстранённо продолжил Энма и схватил руку Тсуны. — Идём скорее! — так же радостно сказал он, уже не упоминая о том, что ладони, как всегда, ледяные, словно мальчишка держал их в холодной воде долгое время.
Дома их ждал только отец, что сидел в гостиной. От этого в шоколадных омутах отразилась безграничная грусть, которую он едва ли мог скрыть. И брат понимал его чувства, поскольку без Наны в доме в любом случае было тоскливо: не хватало некой частички, что окрашивала родную обитель в цвета. После её прогулки под Луной, о которой до сих пор знает только самый младший в семье Вонгола, её отправили на постоянное наблюдение в дом лекаря. Никто не знал, что точно с ней происходит, и только Энма иногда рассказывал, что она лежит на кровати совсем бледная и еле дышит, а когда просыпается, то и вовсе ничего не видит и с трудом ест. Пару раз он порывался и Тсунаёши привести туда, но тот понимал, что если увидит мать в таком состоянии, то и сам будет готов слечь с неизвестной болезнью.
— Что это? — отец резко встал с места и подошёл к младшему, тот даже дёрнулся от быстрого движения. Емитсу схватил левую руку сына и завернул рукав по локоть. Рисунок молний уже простирался и ниже сгиба локтя, продолжая светить тем же цветом и пульсировать. — Вот как.
— Это что-то значит? — спросил Тсуна.
— Следовало об этом сказать раньше, — мужчина грозно посмотрел в глаза напротив и отошёл к стеллажу, где на верхней полке стояла маленькая коробочка. Он бережно взял её и вновь подошёл к подростку. — Возможно, это поможет тебе, — он открыл её и положил предмет из неё в руку омеги. Это оказалось кольцо, которое явно было сделано великим мастером и стоило немало денег. Только по весу он мог сказать, что использовалось чистое серебро, хотя природу камня, что был подобен небу своим цветом, он не смог выяснить. — Оно поможет стабилизировать пламя. Надеюсь, завтрашняя тренировка будет более плодотворной.
— Оно потрясающее! — высказал Энма, и Тсуна мысленно согласился с ним.
Когда отец уже ушёл на кухню, Тсунаёши надел кольцо на цепочку, которую носил ещё Емитсу, и мгновенно почувствовал облегчение. С его тела будто разом спали все оковы, что уже подбирались к сердцу и были готовы растерзать его на кусочки. Сегодня он сможет прожить чуточку спокойнее, но завтра, Тсунаёши уверен, его ждёт новая проказа судьбы.
