Барри

Саймон. Саймон. Саймон. Имя солью отдаёт, небывалой неуверенностью в себе и невидимыми катышками на языке. Барри ему подходит больше, такое банально-распространённое, даже Келли произносит без приевшегося «блять». А Нейтан Янг предпочитает «Саймон» в корне «Барри». Чёртова нерешаемая математическая задача, в которой он даже разобраться не пытается. Весь такой милый психопат-тихоня. Не его это типаж, не иррациональный. И голос такой тихий, дрогнувший, надломленный. Саймон Беллами — ходячая неуверенность, чёртов бзик в голове, который вибрирует на своей частоте. Ненавидит. Ненавидит. Ненавидитненавидитненавидит. Так, что костяшки о шкафчик сдирает и прожигает лёгкие фитилем сигарет. К черту, бессмертие — это проклятый подарок. «Спаси меня, Барри» — и он с отчаянием хватается, так, что всю дурь вышибает скользящими дрожащими руками. Идиот с мозгами ёбанного гения и ЧСВ школьницы-девственницы. Пресладкий, жопа слипнется. Нельзя. Нельзя. Нельзя. Но так хочется. Лучше бы на всю жизнь испарился, по-идиотски запрокидывая голову, не сжигал тот чёртов дом и остался бы той неуверенной тихоней. Нейтан не верующий, но Дьяволу определённо нравятся его страдания. «Саймон» в корне «Барри» нерешаемое. Ни один учебник не помог, разве только поддаться совету Алиши и громогласному «Забей». Но Янг не может. Этот корень не математический, надёжно засел. Барри. Барри. Барри. Но почему грёбанное «Саймон» на языке?