На берегу

Икуно проводит дрожащей рукой по волосам, локоны путаются между пальцами, оплетают кисть, словно пара угрей. Икуно смотрит сначала вниз, а потом снова в зеркало, где она видна лишь по пояс. Где видны заплаканные глаза, искусанные губы и исцарапанное тело. Все подарки, что преподнесла ей суша. Если бы, конечно, можно было увидеть разбитое сердце. Икуно ненавидит себя. Ненавидит свою неполноценность: теперь, увидев людей, она уверена, что увечна. Альфа смеётся над ней, но он ещё более увечен — он гордится собой. Он топит корабли, считая себя властелином морей, и ненавидит всех, кто способен ходить по земле. Икуно стискивает зубы каждый раз, когда Альфа лавирует между обломками, а на его трезубце проскакивают искры. Икуно всматривается в тонущих людей, лихорадочно ища глазами женский силуэт, и облегченно отворачивается, не находя его. До остальных Икуно нет дела. Бабочка. «Бабочка», — по слогам произносит Икуно, скользя пальцами по гладкой поверхности заколки. Это то, что повторяла та девушка. Девушка-С-Суши, которая неосознанно сделала Икуно первый в её жизни подарок. Лиловая заколка была самой драгоценной вещью во всём море, и ни одно сокровище глубин не могло соперничать с ней. Икуно не знала, что такое бабочка. Но она чувствовала — где-то в груди, слева, — что это что-то должно быть столь же прекрасным, как и Девушка-С-Суши. В чешуе хвоста Икуно застряли мелкие камушки, а руки неприятно саднит от новых царапин. Икуно снова подплыла слишком близко к берегу и снова не увидела ничего, кроме песка и чаек. Заколка — самое ценное, что есть, но она же шепчет: «Ты никогда не выйдешь из воды», «ты никогда не сможешь быть рядом с ней». И Икуно соглашается. Соглашается, чтобы на следующий день отправиться на риф, а оттуда дальше — по южному течению прямиком к берегу. И ждать, ждать, ждать, пока кожа не иссушится от беспощадного ветра, пока каждый глоток воздуха не станет пыткой. Икуно впивается пальцами в жабры и тянет их до жгучей, оглушающей боли. Ненависть к себе и своему телу вызывает мурашки. Больше всего на свете Икуно хочется — как люди — пройтись по земле, коснуться крон деревьев и взяться с кем-нибудь за руки. На самом деле, не с кем-нибудь, а с вполне определённым человеком. Икуно впервые в своей жизни видит сон. И не хочет просыпаться, боится, что прошлое ускользнет, утечёт сквозь пальцы. Но ночь за ночью сон возвращается. Ночь за ночью возвращается девушка с волосами цвета ультрамариновых актиний — Девушка-С-Суши, — чтобы нежно улыбаться и целовать дрожащие губы Икуно. И песок греет босые ноги, море омывает пятки — и Икуно щурится, кладя голову на плечо Девушке-С-Суши. А потом просыпается. И снова начинается ад. Икуно ненавидит Альфу. Его руки оставили на ней три шрама: спина, живот, подбородок. Последовательно — оскорбление, пререкание, непослушание. Икуно знает, что должно идти дальше. Удар. Альфа отлетает, с силой врезаясь в коралловый риф. Вода окрашивается в алый. Икуно смотрит на свою руку. Раньше она вряд ли смогла бы на такое решиться, но только сожженые мосты дают возможность двигаться дальше. Последний шрам Икуно получает от ведьмы. В пещере темно и вода отдаёт горечью. Сзади кружат акулы, злобно скаля зубы. У Ведьмы розовые волосы — такие же розовые, как португальские кораблики, — звонкий смех и цепкие руки, сжимающиеся на горле Икуно. Икуно терпит. Икуно знает, ради кого на её горле прочерчивается алая полоса. И выходя на берег Икуно безмолвно плачет, сглатывая слёзы. Такие прекрасные, такие непривычные ноги мешают друг другу, путаются, словно водоросли. Песок хрустит, от гальки стопам больно, но это приятная боль. Ветер нежно овевает обнажённое тело, и Икуно прикрывает глаза. Пусть даже таким жестоким способом, но её мечта наконец стала реальностью. Не хватает лишь… — Ох! — тихий возглас, Икуно оборачивается. Оборачивается, чтобы увидеть свою Девушку-С-Суши. Горло сжимается, не давая сделать вдох. Имя «Ичиго» сладко перекатывается на языке и вызывает мурашки. Спустя всего мгновение Икуно понимает, что другое имя просто не подошло бы. Самой прекрасной — самое прекрасное. Ичиго её не узнаёт. Ни когда берёт за руку, ни когда расчёсывает гребнем ей волосы. Икуно понимающе улыбается и не может даже намекнуть. Шрам болезненно жжёт горло каждый раз, когда она открывает рот. Сколько всего хотелось бы ей сказать, но невозможно. И пусть так, она совсем не жалеет. Это просто маленькая плата за счастье. У Ичиго большой дом, и Икуно слышит два новых слова: «дворец» и «принцесса». Но её больше ничего не волнует, она вышла на берег с одной целью и одним желанием. Ичиго учит Икуно носить платья и подбирать длинные волосы заколками. Но среди них нет ни одной бабочки. Икуно озадаченно перебирает банты, птиц и дельфинов. Дельфинов почему-то особенно много. Золотистые, перламутровые, небесно-синие — они все, от брошек до по пряжек, лежат в одной шкатулке. Ичиго любит дельфинов. Ичиго восхищается их красотой. И Икуно впервые становится горько, потому что она не может ничего рассказать. Ни о себе, ни о дельфинах. Ичиго всё равно, что её новая фрейлина нема и ведёт себя немного дико. Икуно кажется, что ей стоило бы сгореть со стыда, но Ичиго только смеётся и показывает язык в спину тем, кто говорит о ней плохие вещи. Она умеет прощать и умеет жить дальше. Икуно любит это. Как любит лёгкий цветочный аромат кожи Ичиго, её мягкие волосы, сияющие глаза, ласковые руки. Ичиго для Икуно — тихая бухта в штормящем море. И Ичиго надеется, что так будет всегда. Но ничто не длится вечно. Купол, укрывающий их маленький мир от чужих глаз, в один день разбивается вдребезги. В этот день в их жизни появляется Хиро. Икуно уверяет себя, что это лишь временно. Взгляды Ичиго в его сторону, неловкие прикосновения — всё это временно. Скоро Хиро уедет, и тогда они снова смогут быть только вдвоём. Но Хиро задерживается. Сначала на неделю, потом на две. И в конце концов Икуно снова остаётся одна. Нет, ей не грустно. По крайней мере, не так, как могло бы быть. Она всё ещё может видеть улыбку своей принцессы на расстоянии — этого вполне достаточно для счастья. Но внутри всё медленно разрушается, пока не остаётся одна только пустота. Икуно уже не больно. Она раскрывает рот в безмолвном крике. Её пальцы так давно не касаются кожи Ичиго. Её взгляд так давно не бродит по лицу Ичиго. Её сердце так давно не бьётся возле сердца Ичиго. Икуно снова ненавидит своё тело. Кажется, голос был бы ей всё-таки нужнее. Она пытается писать — шаг за шагом, буква за буквой повторяет слова, написанные в книгах. Но непослушное перо ставит кляксы, выпадает из замаранных чернилами пальцев. А уже написанное растекается под солёными каплями. Икуно чувствует себя такой же беспомощной, как когда-то в море. Хиро с Ичиго идут смотреть на звездопад. Хиро с Ичиго вальсируют на балу. Хиро с Ичиго объявляют о дате свадьбы. Хиро с Ичиго, Хиро с Ичиго, Хиро с Ичиго… Икуно до боли сжимает виски руками, пытаясь избавиться от навязчивой мысли. Руки снова расцарапаны в кровь, драгоценные когда-то ноги, что больше не нужны, покрыты синяками. Икуно понимает, что так всё и должно закончиться: прекрасная принцесса становится женой не менее прекрасного принца. Но не может это принять. И Икуно всё чаще приходит на пристань. Море, бывшее её мучителем, теперь приносит облегчение. Холодная вода окутывает пальцы, плеск волн похож на колыбельную. Икуно видит своё отражение в тёмной воде и пытается улыбнуться, когда откуда-то из глубины выныривает ведьма. Её волосы словно окрашивают воду в кровавый цвет. Садящееся за горизонт солнце бросает зловещие алые лучи на её лицо, но Икуно не страшно. Ей больше нечего бояться. Ведьма таинственно улыбается, шепчет что-то на змеином, цепляется за за руки Икуно, тянет на дно. Предлагает ещё одну сделку. Руки Икуно холодит острый, длинный кинжал. Тонкий, почти незаметный, но лезвие словно само по себе кровожадно, блестит, как рыбья чешуя. Икуно кажется, что все на него смотрят, видят его сквозь плотную ткань плаща. Сделка смешно простая. Один взмах — и Ичиго снова её. Хиро снова исчезнет, больше не нужный, ведь люди такие хрупкие. Икуно бьёт дрожь. Стекло запотевает от её тёплого дыхания. Там, по другую сторону сидят двое. Икуно плотнее обхватывает рукоятку кинжала и считает до десяти. Улыбка Ичиго, её смех, запах волос, блеск глаз — всё это смешивается, превращаясь в изощренную пытку. На глаза снова выступают слёзы, стекают вниз по щекам. Икуно глотает их. Море никогда её не покидало. Ошибкой ли было выйти на сушу? Дверь со скрипом распахивается, и из затопленного светом дома появляется мужской силуэт. Икуно прикрывает глаза и вынимает кинжал. Он стукается о пряжку ремня, издавая тихий безжалостный звон. Икуно делает шаг вперёд. Лицо Хиро скрыто темнотой, и, возможно, так легче. Легче занести над головой кинжал, но почему-то не легче его опустить. Время словно замирает. Икуно помнит. Каждое прикосновение, каждые объятия. И своё имя. Пусть даже Ичиго не помнит. Самый драгоценный подарок из всех подаренных. Маленькая Девочка-С-Суши наклоняется с камня к воде, проводит по волосам русалки и нежно шепчет на ухо. — Как тебя зовут? — Не знаю. Икуно врёт и отводит взгляд. Она не хочет говорить этой красивой девочке своё совсем не красивое имя. Они встречаются ещё два раза. В первый в руки Икуно ложится заколка, Ичиго улыбается и говорит «бабочка». Икуно послушно повторяет, глядя на новое сокровище. Во второй — подарок ещё более ценный. Всего одно слово, но оно греет душу. Икуно впервые противоречит Альфе, заставляя его называть её новым именем. Икуно опускает руки и делает шаг назад. Ноги снова словно становятся чужими, двигаются томяще медленно. Икуно не может нанести удар. Удар — больше не защита. Теперь это желание отнять счастье у той, что подарила счастье ей. Икуно никогда не будет счастлива, если несчастна Ичиго. Пальцы разжимаются, и кинжал бесшумно падает в траву. Свет луны пробивается сквозь тучи, освещая Икуно обратный путь к пристани. Сделка есть сделка. В ушах звучит насмешливый голос ведьмы. У Икуно есть время до рассвета. Если бы она только умела говорить. Если бы умела писать, то смогла бы оставить после себя свои чувства, но она не умеет, и им только и остаётся, что тесниться в груди. Икуно проходит мимо пристани, мимо привязанных лодок, сбрасывает туфли. Босые ноги загребают песок, а кожа через некоторое время начинает саднить от впивающихся мелких и острых камней. Ветер раздувает плащ. Как ни странно, Икуно ни о чем не жалеет. Икуно не жалеет, что Ичиго перестала быть для неё просто Девушкой-С-Суши. Несколько месяцев стоили нескольких сотен лет, и она бы согласилась на это ещё раз, не раздумывая. Но в груди, несмотря на это, продолжает ныть сердце. Хиро позаботится об Ичиго. А для Икуно нет ничего важнее этого. Всё равно звучит как ложь, фальшивая нота в фортепианной сонате. Икуно совершила ошибку, за которую поплатится, стоит только солнцу взойти над морем. Стоило оставаться рядом с Ичиго, несмотря на боль? Предложения, начинающиеся утвердительно, заканчиваются вопросом, который смывают морские волны. Сейчас бессмысленно о чём-то рассуждать — выбор сделан. Впервые за долгое время Икуно входит в море. Вода холодная, но удивительно родная. Плещется, шепчет что-то. Тем, у кого есть ноги, не дано её понять. На лице Икуно играет слабая улыбка. Скоро она снова поймёт. Возможно, даже лучше, чем прежде. Первый луч солнца брезжит на горизонте. Море нежно обнимает её, принимает обратно, словно блудную дочь. Белые руки качаются на волнах, очертания расплываются, становятся мягче. Икуно закрывает глаза. Улыбка Ичиго становится лунными бликами, играющими на воде. Голос Ичиго растворяется в криках чаек. Лицо Ичиго исчезает за стеной водорослей и косяками рыб. Всё то, что так любила Икуно, сливается с морем: причудливо извиваются в её памяти образы платьев и бабочек, животных и людей. Всё становится таким удивительно неважным. Нежно-розовые солнечные лучи нежно касаются Икуно. Она погружается всё глубже и глубже, а над ней бурлит вода, превращаясь в пену. Сознание медленно утекает по приветливым морским потокам, но странное тёплое чувство почему-то остаётся. Оно так тоскливо просит, умоляет вернуться на берег. Но пути назад уже нет.

***

Свадьбу Ичиго празднует на берегу. Подол белого платья испачкан, а в тонкую сеточку фаты забился песок, но погода солнечная, и Ичиго тянет губы в улыбке. Хиро улыбается ей в ответ и нежно берет за руку. С ним она должна быть счастлива. По волнам плывут цветы: розы, гортензии и васильки. Море становится похоже на поляну. А в стороне, под старым причалом, мерно покачиваются лилия и лютик, сплетенные стебельками. Теперь у Ичиго болезненно сжимается сердце при виде дельфинов. И при виде бабочек почему-то тоже.