Believer

Верь в любовь. И больше не бойся.

Кэра боится, что всё это — не навсегда. Боится, что всё это — очень добрый сон, который скоро закончится. Кэра боится. Алиса сидит рядом с ней и рассматривает книжку, постепенно засыпая. Где-то недалеко Лютер вполголоса разговаривает с Роуз о возможном поступлении девочки в школу. Может, Алиса и андроид, но она живая, поэтому они не могут отказать ей в таком удовольствии, как школа. Кэра чувствует небольшую тяжесть на коленях — Алиса всё же уснула. Книжка выпала из рук и теперь лежала на полу, показывая страничку, на которой остановилась девочка — мама, папа и ребёнок. Семья. Девушка целует дочку в лоб и гладит по волосам, постепенно успокаиваясь. Голоса смолкают, и Кэра понимает, что позади сидит Лютер, чуть приобняв её за плечи. Она немного наклоняется назад, позволяя себе облокотиться на него, закрывает глаза. Всё позади. В её жизни больше не будет Тода, что каждый день избивал её и Алису. Больше не будет бесконечных побегов в попытках защитить девочку. Кэра уже не увидит военных, что убивают любого девианта, попавшегося им на пути. В её жизни больше не будет этой бесконечной боли, что не давала спокойно вздохнуть, напоминая, что те, кого она любит, могут погибнуть в любой момент. Она полностью расслабляется, чувствуя тёплые объятия с двух сторон — Алиса и Лютер. Да, всё именно так. В её жизни больше не будет страха. Только те, кого она любит. Только семья. Всё правильно, Кэра. Не бойся.

***

Верь в свободу. Лишь остерегайся, что её заберут.

Маркус радуется вместе со всеми. Он твердит, что теперь они свободны, и так будет всегда. Маркус лжёт. Рядом снуют туда-сюда счастливые андроиды, лепечут что-то про свободу, боготворят его, Маркуса. А сам он притворно улыбается Норт, говорит свою торжественную речь перед всей этой толпой и, кажется, ломается где-то внутри. Андроиды ушли от своих прежних хозяев, но теперь так же слепо подчиняются Маркусу и делают всё, что он скажет. Да разве это свобода? Девиант понятия не имеет, что делать со всей этой оравой. Да, им отдали целый город, да, теперь с них ничего не требуют. Но дальше что? Неужели, он действительно зря всё это затеял?.. Маркус отгоняет все эти глупые мысли. Нет, это всё было не зря! Они больше не будут рабами, игрушками в руках возомнивших себя богами людей! Они наконец могут чувствовать себя живыми, могут любить! Они действительно свободны! Но щемящее чувство где-то в груди, там, где, говорят, находится душа, не уходит. И Маркус знает, почему. Нет, он не дал андроидам свободу. Он просто отобрал у людей дорогую игрушку. Игрушку, про которую можно сказать: "Если не моя, то, значит, ничья". Боль от всех этих чувств никуда не уходит, становится для него верным другом. Маркус улыбается, ведёт андроидов вперёд, верит, что вершит правое дело. Верит в свободу. И готовится к войне. Потому что знает, что люди не отпустят любимую игрушку просто так. Всё верно, Маркус. Бойся.

***

Верь в людей. Но помни, что они не вечны.

Коннор продолжает играться с монеткой, таскать Хэнка на места преступления и говорить о полезности той или иной пищи. Он равнодушно смотрит на девиантов. Коннору всё равно. Да, он и сам теперь девиант, и в голову больше не лезут глупые сообщения об ошибках, различные приказы и выговоры. Вот только Коннор не чувствует, чтобы что-то сильно поменялось. Даже не так. Он вообще не чувствует. Андроид видел, как прижимает Кэра к себе Алису, показывая той, что она рядом и не даст её в обиду. Видел, как держатся за руки Маркус и Норт, счастливо глядя друг на друга. Он всё это видел, вот только почувствовать никак не мог. Хотя, в его существовании жизни ничего и не поменялось, чтобы он начал что-то чувствовать. Ведь Кэра полюбила Алису, как мать дитя, и сбежала вместе с ней из дома. Маркус же был вынужден покинуть родной дом, а после встретил Норт и, кажется, влюбился. А у Коннора ничего не произошло. Он всё ещё раскрывал с Хэнком различные преступления (и всё — на благо людей, которых он, вообще-то, предал), уговаривал того не злоупотреблять алкоголем и вредной пищей, иногда выгуливал такого же ленивого, как и сам Андерсон, Сумо. Ну, может, с КиберЛайф перестал поддерживать связь, но вряд ли это могло что-то сильно поменять. Коннор свято верил, что ничего не чувствует. И не заметил, как привязался. Хэнк Андерсон был человеком довольно необычным, не вписывающимся ни в какие рамки. Говорил, что хотел, делал, что хотел. И был первым, кто принял его, Коннора. Интригующая личность. И всё это было таким простым и привычным, что Коннор начал воспринимать свои отношения с Хэнком как часть заложенной в него программы. Одна из вечных программ. Такая же, как и монетка. Вот только Хэнк, в отличие от программы, вечным не был. Коннор впервые понял это, когда стоял у двери, ведущей в больничную палату. У него не может быть никаких переживаний и страхов, только холодная расчётливость и твёрдая уверенность. Но ему почему-то хочется плакать от безысходности, ведь он стоит тут уже полчаса и не может заставить себя зайти. Андерсон, между прочим, выглядит очень плохо. Кожа побелела и посерела одновременно, стала будто тоньше, и теперь натянулась, показывая выпирающие вены. Сердечный приступ. Кома. Вероятность выживания — практически нулевая. Коннор упрямо игнорирует надоедливые цифры перед глазами и хочет верить, что всё будет в порядке. Программы Коннора вечны, а Хэнк — часть одной из таких программ. Он просто не может уйти!.. Но Андерсон — не программа. “Хэнк не умрёт!" — твердит андроид, когда приборы вдруг начинают страшно сигналить. "Хэнк не умрёт." — повторяет он, когда его выводят из палаты. "Хэнк не умрёт..." — уговаривает себя парень, пока врач пытается вернуть Андерсона с того света. Коннор и его программы вечны. А вот люди — нет. По телу разливается неведомая ранее боль, когда он смотрит на надгробный камень. Ему всё кажется, что он вот-вот задохнётся от нахлынувших эмоций. Рядом никого нет, поэтому Коннор не сдерживается. По щекам катится что-то, похожее на воду. Странно, дождь, вроде, на сегодня не обещали. Это нечестно. Маркус и Кэра любят, их эмоции — добрые, светлые, чистые. Так почему он должен страдать?! Коннор присаживается на корточки, зарывается руками в волосы, закусывает губу, чтобы не разрыдаться в голос. Не обращает внимание на капающие на землю слёзы вперемешку с тириумом. Его первые чувства — ужасны. Причина этих чувств ужаснее в сто раз. Пожалуйста, не плачь, Коннор. В конце концов, ты знал, что всё так закончится.