Возвращение гениев

Сложно отрицать то, что уже случилось. Кисэ давно уже смирился с тем, что абсолютно безвозвратно пропал, с тем, что оказался потерянным в бесконечно прекрасных голубых омутах, и, наконец, с тем, что по уши влюбился в Куроко Тецую. Незаметный парнишка с бледноватой кожей и худым телосложением, но с большим добрым сердцем и безграничным спокойствием уже давно стал для модели кем-то гораздо больше, чем просто наставник или сокомандник. Он, пусть и не сразу, завоевал не только доверие лёгкого форварда, но и любовь того. Спроси кто Рёту про его отношение к Фантому, то раньше он бы ответил, что очень уважает его как сокомандника и хорошего друга, также он рад общаться с ним, открывая для себя что-то новое и познавательное не только в баскетболе. Одним словом — от общения со своим наставником сплошные плюсы. К слову, сейчас же, когда он осознал некоторые вещи, он со странной — для него она действительно являлась таковой — уверенностью может сказать, что любит своего Куроко-чии совсем не как друга. Только вот сказать он это может далеко не всем и, конечно же, не Тецуе. Признаваться в этом было и будет тяжело, ведь принятие своей ориентации, которая отличается от, так сказать, общепринятой — дело непростое. Довольно долгое время блондин отрицал свои чувства к голубоглазому парнишке, считая, что это просто ошибка, такого быть не может, ведь это неправильно. Это продолжалось с самого первого дня, как только блондин поймал себя на мысли о том, что невидимка очень милый и улыбка у него просто очаровательная. Он тогда покраснел, смутился, не понимая, что на него вдруг нашло. Смущение продолжалось ещё некоторое время, пока Рёта не решил, что пора взять себя в руки, и стал хоть как-то скрывать лишние — явно не дружеские — эмоции от уже небезразличного ему сокомандника. Кисэ смог полностью принять свои чувства только после распада Поколения Чудес. Да, как ни странно, но именно после того, как каждый, кроме Фантома конечно, из гениальных баскетболистов пообещал победить других, после чего они разошлись, модель понял, что ему не хватает Куроко. Не хватает просто рядом, чтобы можно было дотронуться, потрепать непослушные голубые волосы, крепко обнять… И не отпускать. После Зимнего Кубка Кисэ пообещал самому себе, что обязательно признается Тецуе в своих чувствах — слишком долгое время он держал всё это в себе, и с каждым днём невозможность прикоснуться к алебастровой коже не по-дружески буквально убивала его изнутри. Ещё одна причина, из-за которой он до сих пор тайно вздыхает по Куроко заключается в безответности. Если точнее — Рёта в большинстве своём уверен, что это всё не взаимно, ведь сердце его возлюбленного наверняка уже кем-то занято. Взять хотя бы ту же Мэй. Обожаемый Куроко-чии выглядел довольным, когда та девушка обняла его. И в тот момент Рёта вдруг почувствовал злость на эту девушку. Он возмутился её поведению, но виду не подал, дабы не вызывать преждевременных подозрений. В последующее время воспоминания об этом наводили только раздражение. Это было несколько странно. Что такого произошло, что лёгкий форвард так обозлился на малознакомую шатенку? Ах да. Она ведь дотронулась — обняла! — его Куроко-чии. Мысли об отношениях между Тецу и Мэй гложили его весь день. Догадки и интерес — или что-то большее? — буквально не давали размышлять и переключиться на что-то ещё, направив мысли в другое русло. Блондин, естественно, понимает, что не имеет права высказывать какие-то претензии по этому поводу Тецуе: по сути, первый для него не больше чем друг-сокомандник, и выражать ревность здесь как минимум глупо, а как максимум бессмысленно, ведь надежда на продолжение хоть каких-то хороших отношений между ними явно уменьшиться, если не исчезнет совсем. Подобный итог, кстати, мог наступить и после раскрытия своих чувств. В признании Тецуе есть смысл только в том случае, что Рёта больше не будет мучиться с постоянным сдерживанием и накоплением тех самых смущающих, иногда волнительных, но тем не менее влюблённых чувств в себе. При всём это нельзя отрицать, что вероятность итога с разбитым сердцем Кисэ всё же велика. Как бы там ни было, но модель должен сдержать обещание, данное пусть и самому себе. Если ситуация станет хуже, то это будет неплохой жизненный урок, верно?

***

Тяжелее бороться с чем-то безнадёжным. Тецуя это понял, ещё когда учился в Тейко, точнее — когда в команду гениев баскетбола вступил новенький. Достаточно высокий — уж конечно выше самого Фантома — и, что не отрицает голубоволосый, симпатичный кареглазый блондин с постоянной радостной улыбкой с самого первого дня так и пылал энтузиазмом, в добавок излучая позитивную ауру, способную, казалось, сразить людей в радиусе сотни метров. Почему он так быстро завоевал доверие Куроко? Это остаётся непонятным для него до сих пор. Кроме выделяющейся, явно модельной внешности и особых навыков в баскетболе, Тецуя сначала ничего и не приметил. Однако пообщавшись с Кисэ подольше, Фантом понял, что в лёгком форварде есть ещё что-то определённо привлекательное. Допуская такие мысли, голубоглазый парнишка пребывал в каком-то замешательстве — с чего вдруг его так заинтересовал тот новенький? Он решил не зацикливаться больше на мыслях о симпатии к своему кохаю, но сделать это оказалось сложнее, чем могло бы быть, ведь, будучи наставником Рёты, они так или иначе проводили достаточно много времени вместе — и неважно в компании остальных из Поколения Чудес или на, так называемых, индивидуальных тренировках. Долгое время Куроко всячески отказывался принимать мысли о том, что блондин ему нравится уже не как баскетболист, и даже не как друг. Он пытался отвлечься от этих невольно смущающих мыслей о сокоманднике довольно обычным — или ему это только кажется? — способом. А именно — проводить больше времени с Момои, тем самым надеясь, что размышления о своей нетрадиционной ориентации рано или поздно перестанут его терзать. Как оказалось, всё было безрезультатно: даже находясь в компании приятной девушки, навязчивые мысли о модели не покидали его. Это словно стало сродни проклятью. Но тем не менее для принятия своей «безнадёжной участи» Тецуе потребовалось довольно много времени. Он об этом никому, кроме разве что Харуки, не рассказывал. Сестра, конечно, с пониманием отнеслась к этому и сказала, что поддержит его в любом случае, что бы ни случилось. О признании, по мнению Фантома, не могло быть и речи. Про какую взаимность можно говорить, когда ты всего лишь невидимка и к тому же того же пола, что и твой возлюбленный? Это в какой-то степени упрощало жизнь Куроко, ведь всё, что ему нужно делать — скрывать смущение и не говорить ничего лишнего. А это было проще простого, так как давно вошло в привычку Фантома. Но почему же тогда, вопреки ненормально бьющему сердцу и здравому смыслу, хочется произнести те заветные слова?

***

Разрывающийся от противоречивых мыслей — нужно поговорить с Тецуей или пустить всё на самотёк? — и чувств — начиная не на шутку разыгравшимся волнением и заканчивая смущением — Кисэ, после ужина нагнав Фантома, несмело, но всё же спросил: — К-куроко-чии, не хочешь прогуляться в саду? — спустя пару секунд, словно чтобы оправдать сие неожиданное предложение, он с максимально правдоподобной улыбкой спешно добавил: — Погода сегодня просто замечательная! — Хорошо, Кисэ-кун, — как всегда спокойно — выглядел таковым он лишь на первый взгляд — ответил невидимка. Выходя из особняка, Тецуя еле поспевал за спешащим — чтобы скрыть появившееся чертовски не вовремя смущение — сокомандником. О теме возможного предстоящего срочного разговора Фантом мог лишь догадываться. Увы, спросить напрямую было бы как-то неудобно, ведь они вышли прогулять под предлогом хорошей погоды, а значит, видимо, придётся ждать действий и первого шага от Рёты. Последний же в данный момент пытался совладать с собой до такой степени, чтобы успокоить быстро стучащее сердце и перестать краснеть — а он уверен, что уже сейчас заметен лёгкий румянец. Мысли предательски путались, мешая сказать хоть что-то внятное и понятное. В тот же миг затея о разговоре с возлюбленным показалось невероятно глупой и легкомысленной. К слову, погода действительно была подходящей для прогулки. Солнце уже заходило за горизонт, забирая с собой жару и оставляя на её месте вечернюю прохладу. Небо понемногу окрашивалось в яркие закатные оттенки — алый, переходящий в оранжевый и золотистый жёлтый.  — Так, о чём ты хотел поговорить, Кисэ-кун? — нарушил задержавшуюся тишину Тецуя. Кажется, уже настала пора переходить непосредственно к делу, из-за которого блондин пригласил его пройтись. Что-то подсказывало Фантому, что дело тут не только в погоде. Они без слов решили остановиться в уютной беседке — в саду Акаши имелось даже такое. — Я-я давно хотел т-тебе сказать… — заикаясь от волнения, несмело попытался начать Рёта, не решаясь при этом поднять взгляд на любопытно смотрящего на объект своего воздыхания парнишку. Счёт шёл на секунды, поэтому нужно было срочно выбирать слова, чтобы произнести заветное признание. Стало страшно. Подняв голову и встретившись с взглядом голубых глаз, Кисэ в очередной раз смутился, а вся решимость — какая только имелась — вдруг куда-то исчезла. Именно поэтому он быстро выпалил: — Кто та девушка для тебя? — Мэй? — несколько удивился Куроко. Вот уж какого вопроса он не ожидал, так это про менеджера бывшей команды своей сестры. Про себя он, казалось, что-то заподозрил, но всё же ответил: — Она просто подруга Харуки, на самом деле мы с ней не были знакомы лично до сегодняшнего дня. А что такое? — Просто она так бурно отреагировала, когда заметила тебя, — неловко улыбнулся лёгкий форвард, думая слишком странное оправдание получилось и не вызывает ли это всё подозрений. «Уже поздно размышлять об этом!» — твердил внутренний голос. Что правда, то правда, нужно было раньше думать и лучше продумать предстоящий разговор. В возможном провале можно обвинить слишком красивые глаза цвета ясного неба, обладатель которых не менее прекрасен, а потому приковывает взгляд так, что не оторвёшься? — Прямо как ты? — хитро — что несколько несвойственно для Фантома — улыбнулся Тецуя. — Кисэ-кун, мне кажется, что ты не только об этом хотел поговорить, — произнёс он, внимательно смотря в медовые глаза напротив, в которых явно читалась недосказанность, и голубоволосый намерен выяснить по какому именно поводу. Не совсем понятно откуда у обычно неуверенного юноши такая решительность, но, скорее всего, это к лучшему. — Куроко-чии, я… — вновь замялся лёгкий форвард, в который раз сталкиваясь с взглядом с невидимкой. Сердце выбивало ритмы, которые только учащались от растущей взволнованности. В последний момент допустив мысль, мол, будь, что будет, он, вздохнув, начал говорить: — Дело в том, что ты давно мне нравишься, ещё со средней школы. Я думал, что это пройдёт, но со временем я лишь сильнее влюблялся в тебя. После Зимнего Кубка я очень сожалел о том, что в своё время отвернулся от тебя. Думал, что ты не простишь меня, но, как видишь, сейчас мы здесь, вместе, и я правда благодарен тебе за это. Я люблю тебя, Куроко-чии. Я понимаю, что ты не можешь ответить мне тем же, но я просто хочу, чтобы ты знал. А сейчас прошу, мы можем хотя бы остаться друзьями? — спросил он, умоляющим взглядом посмотрев на собеседника. Казалось, что ещё немного и модель от переизбытка эмоций сейчас расплачется. Тецуя и сам был бы не прочь сейчас расплакаться — настолько его тронуло всё произнесённое Рётой. — Но, Кисэ-кун, я тоже люблю тебя… Причём очень долго, я всё думал, что это не взаимно, — Тецуя не успел договорить: в ту же секунду он почувствовал на своих губах чужие губы. Кисэ, на удивление, не понадобилось много времени, чтобы решиться — стоило только услышать желанное признание в ответ, как он мгновенно подался вперёд, накрывая бледноватые губы своего возлюбленного, который, конечно, и против-то не был, и начиная нежно их сминать. Словами не передать, как эти двое были сейчас счастливы! Их переполняло столько чувств и ощущений — от целого взвинтившегося роя бабочек в животе до лёгкого покалывания кончиков пальцев, зарывавшихся в волосы друг друга. Прижимаясь ещё ближе к Рёте, Тецуя мог услышать такое же бешено стучащее сердце, как у него самого. Быть может такое невозможно или просто не поддаётся объяснению, но юношам на несколько секунд даже показалось, что стук их сердец идёт в унисон. Увы, спустя несколько секунд столь чудное мгновение прекратилось: потребность в кислороде давала о себе знать. Юноши, оторвавшись друг от друга, пытались отдышаться. Честно говоря, подобное было у них в первый раз, поэтому, восстанавливая дыхание, они сидели покрасневшие до такой степени, что любой помидор позавидует. — Куроко-чии, д-давай встречаться? — всё ещё несмело спросил Рёта, подняв взгляд на прятавшего глаза за чёлкой Фантома. Отчасти он, конечно, был уверен, что тот ответит согласием, но тем не менее существовала вероятность отказа, а потому повод для переживаний пока полностью не пропал. — Давай, — негромко ответил голубоволосый, жутко стесняясь взглянуть теперь уже на своего парня, который, кажется, уже будучи не столь скованным в своём поведении, в следующую секунду обнял Тецую с громким: — Спасибо! Невидимка обнял Кисэ в ответ, допуская мысль о том, что, наверное, нужно что-то сказать, или же наоборот слова здесь будут излишни? Его сомнения и раздумья прервало сказанное — хотя тут скорее подойдёт — буквально промурлыканное: — Тецу-чии. — Рёта, — всячески борясь с стеснением, произнёс Куроко настолько умилительно, что названный готов был радостно пищать от счастья. Любовь найдёт тебя, как бы хорошо ты не прятался.