Призвание

      Оля сощурилась и отвернулась от лучика света, разбудившего её ранним субботним утром. Из кухни доносился аромат свежезаваренного кофе и горячих тостов, а значит «жаворонок» Лена планировала побаловать любимую завтраком в постель, и такой семейный ритуал определённо нравился Оле.       Серябкина вертелась в кровати, пытаясь принять наиболее соблазнительную позу, чтобы достойно «встретить» завтрак и получить «десерт», одновременно отблагодарив хозяйственную половинку.       Лена, легонько толкнув дверь, грациозно вошла в спальню. Оля не могла сдержать восхищённого вздоха, увидев любимую практически обнажённой. И только шёлковый фартук с тонкими бретелями и пояском скрывал самое желанное.       — Хочешь, я покормлю тебя? — с томным придыханием прошептала Темникова, опустив поднос с завтраком на прикроватную тумбочку и присев на край кровати. Она наклонилась к Оле, но недостаточно, чтобы быть поваленной на простыню и заключённой в объятия. Она обожала эту игру в недоступность и знала, что нравится Серябкиной.       Завтрак всегда был лишь предлогом, началом их нежной и немного пошлой игры. Вот Лена уже оказалась снизу — потому что Оля любила доминировать — а фартук, подаренный возлюбленной на годовщину отношений, с тихим шелестом сполз на пол. Они не торопились, предпочитая дикому срыванию одежды медленное интимное обнажение. Серябкина опустилась между раздвинутых ног Лены и прикоснулась ртом к её влажной плоти. Дыхание Темниковой учащалось вместе с движениями Оли, а пальцы сминали простыню, выдавая то сладкое напряжение перед достижением высшей точки удовольствия. Так близко…       — Серябкина, твою мать, не спи! Если всё остынет — будешь давиться холодным или сама стоять у плиты!       Оля с трудом разлепила глаза, всё ещё не веря в то, что утреннее наслаждение было простым сном, но недовольное ворчание Лены из кухни подтверждало неприятные догадки.       Темникова выглядела отнюдь не сексуально: волосы, наскоро собранные в неаккуратный хвост, майка, которую Оля часто величала «поломойкой» за поношенный вид, и серые домашние штаны из разряда «заляпать не жалко» со свежими следами растительного масла. Похоже, сегодня не все кулинарные эксперименты увенчались успехом, поскольку скривленное лицо Темниковой её выдавало. Оля, решив обойтись без «доброго утра», прошмыгнула мимо Лены и села за стол.       — Я правда старалась, — подавленно пробубнила Темникова, — но эта плита…       — Ладно-ладно, — Серябкина заранее подняла руки в примирительном жесте, не желая спорить и выяснять, кто больше виноват в неудачной попытке — бытовая техника или любимая женщина.       Не то, чтобы еда действительно оказалась совсем ужасной или несъедобной, но Оле с большим трудом удалось сохранить приятное выражение на лице и подавить желание срочно запить завтрак хоть чем-нибудь.       — Ну как? — с надеждой поинтересовалась Лена.       — Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю? — Серябкина попыталась улыбнуться. — А любовь — это и верность, и страсть, и щедрость, правильно? Кстати, о щедрости… Мне для тебя ничего не жалко, поэтому сегодня я приглашаю тебя на обед и на ужин в любой из лучших ресторанов нашего города. Выберешь сама, куда пойдём. Если хочешь, потом оплачу твои кулинарные курсы…       Оля тараторила, не зная, что ещё сказать, чтобы не обидеть любимую, но замолчала, увидев, как Лена с едва слышным грустным вздохом отправила оставшееся содержимое сковороды в мусорное ведро.       — Прости.       — Ты сама тактичность, — с иронией, но не злобно произнесла Темникова и устроилась на коленях Оли, — но на ресторан я согласна, дорогая. А вот кулинарные курсы предпочту заменить парочкой уроков настоящего удовольствия от лучшего в мире репетитора.