я снова надеваю маску и иду к тебе

Вечер. Мин Юнги только что покинул студию звукозаписи. В темных переулках не самого богатого района Сеула лишь мелькал его силуэт. Наконец, перешагнув порог дома, он упал на кровать, роняя капюшон с бледного лица, который весь день старательно прикрывал его. Ежедневные работы в студии, и полная отдача музыке выматывала Юнги, но он не был против этого. Он посвятил ей свою жизнь, на все остальное ему было абсолютно безразлично. Каждое утро Юнги просыпался рано, его манили пустые улицы ещё не проснувшегося города. Прохладный воздух обволакивал белую кожу, просачиваясь сквозь кофту, заставляя тело приятно дрожать. Тягучий запах цветущей вишни выбивал все мысли из его головы, позволяя наслаждаться прекрасными моментами, как в беззаботном детстве. Только в такие моменты можно было наблюдать Мин Юнги во всей красе, видеть его улыбку и блестящие глаза, которые каждый день скрывались под капюшоном. Та маска, которую Юнги использовал в обществе, служила его защитой. Он потерял ту сласть жизни, когда его близкие люди, один за другим покидали его. И только музыка, которую он создавал, была преданная ему каждую минуту. Вкладывая душу в каждую строчку, он передавал все чувства и мысли, столь тяготившие его. Часы проведённые в студии проходили в одно мгновение. Голоса множества звёзд сменялись один за другим, некоторые звучали так тускло, что аж резало слух...кроме одного. Мимо комнаты, в которой работа Юнги, прошёл парень, в сопровождении двух человек. Он был невысокого роста, его тело буквально тонуло в огромной толстовке, а из под капюшона лишь выпадали несколько серебристых прядей. Он прошёл, шумно шаркая своими тапочками, лениво потягиваясь в разные стороны, оставляя за собой дурманящий аромат вишневых цветов. Услышать тонкие ноты знакомого аромата, сознание Юнги заставило его повернуться в сторону удаляющегося силуэта, наводя воспоминания о прекрасных рассветах. Закрыв глаза, он откинулся на спинку стула, пытаясь привести свои мысли в порядок. Ему было сказано провести сегодня запись одной из песен. Он не частно это делал, так как ему было сложно найти общий язык с заезженными звёздами, но сегодня он пошёл на компромисс, желая отвлечься от утомительной аранжировки. Не успев Юнги подготовиться к началу предстоящей записи, за стеклом с микрофоном зажегся свет, неизвестный ему парень начал распевку. В наушниках Мина прозвучал сладостный томный голос, переодически дрожащий из-за раннего утра. Он не мог отвести взгляд от силуэта в капюшоне, затаив дыхание, он жадно прислушивался к каждому слогу, впадая в эйфорию. Тут пение резко оборвалось. Юнги оставался не подвижным, словно был окутан неземными чарами. - Я что-то делаю не так? - вдруг смущенный голос прозвучал в наушниках Юнги, призывая того в реальность. Он лишь отрицательно помотал головой, после заметив, как пухлые губы парня невинно улыбнулись. Он до сих пор скрывался под темным капюшоном. В студии оповестили, что все оборудование готово для записи. Послышался тяжелый вздох, после последовал голос, который с каждой строкой заставлял тело Мина покрываться мурашками. Он впервые наслаждался работой, которая его тяготила, вызвая тягучее чувство внизу живота. Он никогда не слышал такого приятного, приторного, и в тоже время сладкого голоса. Парень за стеклом полностью отдавался пению, вживаясь в него полностью и без остатка. Голос звучал настолько стабильно, что Юнги едва касался оборудования, чтобы сделать какие-то поправки. Он прожигал взглядом тело певца, улавливая каждое его движение. Он не понимал, что с ним происходит. В то время, когда парень брал высокую ноту, он невольно откинул голову назад. Упавший капюшон не помешал ему, он лишь озарил то прекрасное лицо, которое скрывал. Мин был ошеломлён. Нежная светлая кожа, невольно уложенные серые волосы, которые парень переодически откидывал назад, открывая прекрасный лоб, пухлые алые губы, длинные серебристые серьги. От него словно искрился свет, словно он был ангелом, спустившимся с небес. Парень с лаской обхватил микрофон двумя маленькими руками, и сладостным голосом закончил песню, заставив всем цветам мира расцвести в сознании Юнги, вызывая превосходные чувства, которые он не испытывал очень давно.