And the voices will get loud If you never loved you shut them out If you’re lost you can be found If you follow me until you hear the sound Put ‘em up, put ‘em up now If you know we’re never backing down We’re never backing down, no Bea Miller — Young blood.
Кэйлин чувствует целой впервые за четыре года, когда Натаниэль целует её. Он ломает все преграды и стены, выстроенные Морган вокруг, а она задыхается Натаниэль опрокидывает её на заправленную кровать, пальцами скользя по бедру и думая над тем, какая же у неё горячая кожа («Боже, какая же она горячая»). Платье задирается совершенно бесстыдно, но Кэйлин всё равно. Они больше не были смущенными учениками Свит Аморис, что украдкой целовались в пустых кабинетах и бегали от разъярённой Амбэр. — Уверена? — выдыхает ей в губы, нависая сверху и смотря в глаза так, что по коже Лин бегут мурашки. — Да, — такое знакомое и родное. Они целуются иступленно, отстраняясь лишь для того, чтобы набрать воздуха. Натаниэль усмехается, целуя Кэйлин. И кто здесь победитель, месье Заиди? Кэйлин берёт инициативу в свои руки и скрещивает руки на его шее и целует, бесстыдно выгибаясь и прижимаясь к Натаниэлю. Целуя его, забывая обо всём на свете, Кэйлин стонет ему в губы. Нат скользит пальцами по её лицу, по щекам, очерчивает скулы и останавливается на губах. Кэйлин прикусывает его палец, смотрит невинно-игриво (У Натаниэля сердце, кажется, остановилось), ведь она — искусительница во плоти, что носит короткое платье со школьных времен и ярко-ярко подводит чёрным зелёные ведьмины глаза. Он быстрым и ловким (этот раз словно как их первый) движением расстегивает платье, сидящее как влитое по её фигуре («Какая же у неё фигура, боже»), вдоль по линии выпирающих позвонков и прижимается губами к быстро бьющейся жилке на шее Кэйлин, пока она стонет. Она дёргает ногой, снимая с ног одну туфлю, повторяет тоже самое со второй и в прямом смысле слова пребывает в экстазе в руках бывшего. Натаниэль припадает губами к её татуировке в районе тазовой кости, и Кэйлин выгибается, хватается пальцами за одеяло и сдерживается, втягивает и без того плоский живот, на что Натаниэль смеётся, щекоча своим дыханием обнажённую кожу. — Кричи, — произносит он с усмешкой на губах, поднимаясь выше и целуя её в шею. И она вскрикивает, когда он резко, на грани где-то между прекрасным сном и реальностью, до звёздочек перед глазами, до воздуха, выбиваемого из легких с каждым новым толчком и жадным поцелуем («Не отпущу, не отпущу, поняла?»); до синяков на бёдрах, до требовательных пальцев и хриплого «Нат» с искусанных губ заполняет её. Кэйлин чувствует себя живой.***
— Ты — единственная девушка, которая натягивает махровые носки после секса, — Нат ухмыляется и целует Кэйлин в макушку. Она, положив голову ему на грудь, закатывает глаза. — До сих пор леденеют пальцы ног? — Да, — Кэйлин поднимает голову так, чтобы видеть его лицо, и приподнимает брови. — Какие-то проблемы? Не можешь мне носки выделить? — Побьёшь меня? — Ты можешь послужить отличной боксёрской грушей, — Морган цитирует слова Натаниэля, сказанные им ей в спортзале, когда они только начали обмениваться «любезностями», но были прерваны Ким. — Долго ты будешь мне это припоминать? — Всю жизнь. — Кэйлин, — произносит Натаниэль, поглаживая её кончиками пальцев по щеке, — а что бы ты ответила, если бы тебе сделали предложение? — Скорее Рэйчел и Кастиэль окажутся вместе, чем мне сделают предложение. А если они снова сойдутся, то я, пожалуй, согласна выйти замуж. Но не думаю, что они снова будут вместе, — она садится и надевает футболку Натаниэля. — Умираю как хочу есть. В холодильнике холостяка есть что-нибудь? — Есть, — хрипло произносит Нат. Кэйлин широко улыбается и спрыгивает на пол, убегая на кухню. Она даже и не подозревает, что те сойдутся.