Оправдание прошлого

Восьмой ряд, тридцать первый участок. Холодный апрельский ветер теребил принесённые цветы, не оставляя им никакого шанса дожить до завтра. Казалось, что всё теперь держится на волоске. Отдел больше никогда не будет таким, как прежде. Десять лет она управляла им, каждый день — как из последних сил. Каждое утро она вытаскивала себя из постели под дулом пистолета — «Вставай!». Впрочем, редко когда удавалось поспать дома: она предпочитала Башню, где её ждали железные нары и тонкая подстилка из поролона. Пять часов в сутки, если повезёт, пустого забытья. Глухая бессонная дыра, куда она проваливалась с одной целью — восстановить организм. Эта работа всегда была невыносимой. Смерть случалась здесь с такой частотой, что на неё никто не обращал внимания. Она была коэффициентом в любом уравнении, с ней считались, как со старшим. Инструмент шантажа, мотивация к любому действию, конечная цель пребывания в Отделе. Новенькие всегда тряслись за свою жизнь первые несколько лет, но наступал момент, когда они осознавали истинную иронию своего положения. Все они так или иначе лежали на этом кладбище. Позже, раньше — не имеет значения. Их похоронили заранее, и пути назад уже не было. Кажется, сто лет назад она сожгла фотографию своей могилы. Она старалась не возвращаться мыслями к тому моменту, к тому времени — и честно говоря, уже не могла. Столько всего пришлось увидеть за эти десять лет, столько сломленных духом, потерянных молодых людей, которым она вручала заряженные пистолеты, что её история перестала быть чем-то из ряда вон. Каждый проходил через это, всё возвращалось на круги своя. Восьмой ряд, тридцать первый участок. Рядом была её собственная могила, но не за этим она сегодня пришла. Несмотря на то, что каждый день в Отделе умирали десятки агентов, его смерть было трудно осознать. Он всегда был там, её опора, её последняя связь с прошлым. В его глазах она видела нежность к той, кем она была десять лет назад, неизбывную любовь — вопреки всему. Да, в последнее время она всё реже заходила к нему, потому что боль и воспоминания разрушали стройную гармонию операций в её голове. Она должна была оставаться бесстрастной, объективной, сильной. Рутинные заполнения протоколов, координация текущих и будущих миссий, встречи в Центре не оставляли ни минуты свободного времени, ни единого шанса меланхолии. Только так она могла оставаться у руля и жить дальше. Но он… он всегда умудрялся сохранять душу нетронутой. В его глазах всегда можно было отыскать искорки иронии и человеческой теплоты. Изобретая орудия смерти, он оставался лишь мальчишкой со взрослыми игрушками. Не его вина, что… — Мэм, десятиминутная готовность, — раздалось в наушнике. Не нужно было приходить сюда сегодня. Это выбило её из колеи. Мысли роились в голове, ненужные мысли, ядовитые слова… Возьми себя в руки! -Ясно, — ответила она и твёрдо зашагала прочь. Ветер вырывал лепестки белых роз и сыпал их на могилу. Восьмой ряд, тридцать первый участок. Вальтер Уотерз. Вечная память.