Похороны викинга

      Удар был страшным. Внедорожник застыл практически на месте, лишь чуть развернувшись в сторону обочины и просев капотом на подломившееся правое колесо. Легковушка же, разом подавившись всей своей скоростью, мячиком отлетела назад и влево на встречную полосу. Смела дорожное ограждение и остановилась, лишь буквально переломившись пополам о ствол старого кряжистого тополя. Дерево содрогнулось и возмущенно затрепетало воздетыми к небу ветвями.       На несколько долгих минут над шоссе повисла оглушительная тишина, не нарушаемая даже словно в испуге примолкшими птицами. Затем послышалось едва различимое шуршание ткани, короткий вздох и, секундой позже, негромкий щелчок...       ...Настя со стоном отбросила в сторону ремень безопасности и, не глядя нашарив слева от себя ручку, толкнула водительскую дверцу. Та подалась на удивление легко, хотя стекло в ней при этом наполовину осыпалось на выщербленный потрескавшийся асфальт. Опершись о руль, покрытый грязно-белым саваном подушки безопасности, женщина осторожно выбралась из машины. И почти сразу же едва не потеряла равновесие из-за отвалившегося каблука.       – Блядь!       Она торопливо ухватилась за дверцу автомобиля и, подпрыгнув на одной ноге, стянула с другой испорченную туфлю. Шмыгнула носом, критически осмотрела искалеченную лодочку и со вздохом отшвырнула ее прочь. Аккуратно, стараясь не наступить в усеивающее все вокруг крошево стекла и пластика, поставила ногу на асфальт, стряхнула оставшуюся туфлю, и как есть, босиком, с набухающей кровью на правом колене ссадиной, заковыляла через дорогу к обочине. Туда, где мигала аварийной сигнализацией отрикошетившая от джипа легковушка.       Водителю ее, впрочем, уже ничем нельзя было помочь – сместившаяся вглубь салона рулевая колонка проломила тому грудь, сорвала с креплений сидение и задвинула его еще дальше внутрь искореженного кузова. Мужчина недвижно застыл в своем кресле, уронив руки вдоль тела и запрокинув голову назад, воздев к потолку покрытый короткой рыжеватой бородкой подбородок и кажущийся сейчас бритвенно острым кадык, отчетливо проступающий на длинной худой шее.       Настя некоторое время неотрывно взирала на мужчину через зияющий провал на месте с мясом вырванного лобового стекла. Затем медленно перевела взгляд левее, и брови ее удивленно взметнулись вверх.       А вот девушка на пассажирском сидении была еще жива. Она слабо шевелилась под удерживающим ее ремнем безопасности, подавая робкие признаки жизни. Вот вслепую нашарила одной рукой приборную панель перед собою, другую поднесла к лицу, пытаясь убрать с глаз слипшиеся от крови волосы. Попробовала вздохнуть полной грудью, но тут же болезненно охнула от впившегося в тело ремня и едва слышно заплакала.       Настя устало прикрыла глаза. Переступила с ноги на ногу, скрипнув усеивающей обочину мелкой щебенкой, отрывисто выдохнула и шагнула вперед. Ступня погрузилась во что-то влажное, в нос ударил резкий запах бензина. Женщина скривилась, но все-таки сделала еще пару шагов, стараясь ступать только по твердому, обогнула капот машины и остановилась, облокотившись о погнутую переднюю стойку кузова со стороны пассажира. Наклонилась, заглядывая внутрь. Девушка, словно почувствовав ее присутствие, повернулась навстречу к ней, разбитые губы приоткрылись, и с них сорвалось ломкое:       – П... помо... гите... кто-нибудь...       Взгляд Насти скользнул по искаженному плаксивой гримаской лицу несчастной, спустился к ее шее и на некоторое время задержался на ней, затем пробежал вниз по ремню, перечеркивающему грудь девушки, зацепился за нагрудный карман темно-синей, на самом деле мужской, с чужого плеча, джинсовой куртки. Ноздри женщины слабо затрепетали.       – Знаешь, – наконец проговорила она, протягивая руку и извлекая из кармана джинсовки смятую пачку сигарет, – говорят, в древности у викингов был обычай...       Девушка попыталась было перехватить ее за запястье, но тщетно. Всхлипнула и вновь, мелко дрожа, принялась оттирать с лица кровь и спутанные светлые волосы.       – Когда умирал вождь или великий воин, они брали его любимую ладью, убирали ее драгоценными тканями и посудой, оружием и драгоценностями, и клали его в нее. – Настя встряхнула пачку, по-мужски подцепив зубами одну сигарету, выудила блеснувшую внутри тонкую металлическую зажигалку и щелкнула колпачком, открывая ее. – А потом туда приводили его любимую рабыню. – Поднесла родившийся в кулаке язычок пламени к кончику сигареты. – Собирались все его друзья и родственники, соратники по битвам и славным пирушкам. – Она с лязгом захлопнула зажигалку. – И пускали ее по кругу. Они трахали ее, представляешь? Все. По-очереди. Друзья, родственники... – Настя широко, искренне улыбнулась, вновь склоняясь, чтобы заглянуть в салон, прямо в лицо испуганно взирающей на нее из-под окровавленной челки девушки.       – Ты! – узнала ее та.       Настя глубоко затянулась.       – И когда последний из друзей покойного кончал с ней, – как ни в чем ни бывало продолжала она, стряхивая пепел прямо в салон на вдруг отчаянно забившуюся в своих путах девушку, – рабыня поднималась на корабль своего господина, сзади к ней подходила специально обученная старуха, накидывала на шею удавку и душила. Затем ее клали к ногам покойника, а корабль поджигали.       – Ты! – закричала, не слушая ее, девушка. – Выпусти... Помоги мне! Вытащи меня отсюда!       – Ёбаные же дикари, – хмыкнула себе под нос Настя, выпрямляясь. – Но что-то в этом все-таки есть, согласись. Какая-то своя мрачная красота... – Она окинула взглядом разбитый автомобиль, застывший перед нею. Задумчиво пробормотала: – Он ведь всегда любил эту машину. Вбухал в нее кучу денег. А ты... да кто тебя только не трахал? И до него и уже потом, когда...       Настя развернулась на месте, примерившись, перепрыгнула на небольшой камень почти у самой обочины, вынула сигарету изо рта и внимательно, будто видела впервые в жизни, посмотрела на самый ее кончик, тлеющий алым и черным.       В спину ей неслось:       – Нет! Стой! Погоди! Пожалуйста! Ты не можешь...       Щелчок пальцев, и сигарета крошечной кометой улетела куда-то назад, туда, где так гадко чавкало под ногами натекшим из пробитого бака бензином. Не оборачиваясь, Настя вышла на дорогу.       – Стой! Нет! Су-у-ука-а...       В спину ударило горячей плотной волной. По ушам словно разом, как в детстве, хлопнули двумя ладонями – до резкой боли снаружи и гулкой звенящей пустоты внутри. Настю сбило с ног, и она полетела вперед, выставив перед собою руки. Удар об асфальт, разодранные в кровь ладони и еще сильнее разбитое колено – всего этого она уже не почувствовала. Как не слышала визга тормозов, хлопанья дверей, чьих-то возбужденных голосов, окликающих ее, и рева пламени, бьющегося у нее за спиной. Поджав ноги и обхватив себя руками, даже не замечая, как плотнее натягивает на плечи наброшенный кем-то пиджак, они лишь все сильнее и сильнее заходилась в звонком истеричном смехе. С безумным блеском в глазах отвечая на все попытки расспросов одной только фразой:       – Добро пожаловать в Вальхаллу, ублюдок! Добро пожаловать!