Если меня собьют на переходе - значит, я слишком доверяю. Если моя музыка не в моде - значит, я её правильно сочиняю.
Спускаясь по лестнице с гулко стучащим сердцем, я буквально кожей ощущала надвигающиеся проблемы. И это чувство с каждым шагом не только не отпускало, но даже усиливалось. Родители выглядели достаточно недовольными для того, чтобы убавить настроение ещё на пару градусов, а Мефистофель жалобно мяукал в клетке, судя по всему тоже не особенно горя желанием сдвигаться куда-то с насиженного места. Единственное, на что я надеялась, так это на возможность вернуться в Англию. К Родине ввиду моей просьбы Создателю тянуло не особенно. Впрочем, что-то глубоко внутри всё же отзывалось, будто бы просясь назад, на своё место. Но променять жизнь в Англии, в Хогвартсе, на неизвестную, непонятную, а оттого действительно пугающую Россию?.. Я была жертвенницей, порой даже мазохисткой, но не настолько. Было страшно. — Замёрзла, дорогая? — обеспокоенно спросила Нана, осторожно приседая передо мной и беря моё лицо в свои ладони. — Лето в России прохладней, сродни здешней осени. — Я знаю, — оставалось лишь повести плечами и совершенно иррационально надуться. — Не обижайся, — хохотнула женщина и притянула меня к себе, обнимая. — Мы всего на месяц, но если захочешь… Камень, так тяжело ворочавшийся на сердце, вдруг упал, затопив меня спокойствием. Не навсегда. — Хорошо, — улыбка вышла уже действительно натуральной и естественной. Настроение плавно ползло вверх. — Готовы? — обеспокоенно спросил Игорь, возвращаясь из кабинета. — У меня портключ в посольство, дальше межконтинентальным. — Готовы, — увидев мой быстрый кивок, улыбнулась Нана. Крепче сжав ручку своего чемодана, я с удовольствием осмотрелась в последний раз, стараясь запомнить всё более детально, и протянула своему отцу руку, в которую он тут же дал один из концов расшитой серебристыми нитками ленты. — Он одноразовый, потом зачаруем его на наше поместье в России, и сможешь пользоваться, — улыбнулся мужчина, чему-то кивая. Я лишь рассеянно пожала плечами, ожидая, когда Нана соберётся с духом и таки возьмётся за ленту. Подобные вещицы меня не слишком-то и привлекали, так что к «подарку» я осталась более-менее равнодушна. — Готовы? — ещё раз переспросил Игорь, прежде чем свет перед глазами померк, сменившись калейдоскопом смазанных образов.***
Путь до России оказался совсем уж коротким. Сначала мы побывали в знакомом мне посольстве, откуда я несколько лет назад провожала Петунью. Оглядываясь и всё ещё пребывая в неплохом расположении духа, я как-то пропустила все хлопоты мимо себя. Оформились мы быстро — Нану хорошо знали, можно сказать даже любили, а к Игорю относились неизменно ровно и даже как-то уважительно. Меня, на удивление, даже вспомнили. Девушка, имя которой я благополучно забыла, уже была замужем за тем самым «певцом», и теперь ждала ребёнка. На вопрос, почему она до сих пор работает, лишь рассмеялась. — Попозже возьму декретный. Условия тут хорошие, колдомедики рядом… да и срок ещё совсем маленький, — шатенка мечтательно улыбнулась, и её взгляд обратился куда-то вовнутрь себя, как обычно бывает у беременных женщин. — В общем-то, мне здесь даже нравится. Оставалось только улыбнуться и согласиться. Впрочем, по девушке было видно, что её действительно никто не притесняет, и что живётся ей вполне себе комфортно. Оставалось надеяться, что в государстве ситуация похожа. Когда Игорь позвал меня, чтобы отправиться, как он выразился, «домой», я уже пребывала в каком-то подобии нетерпения. Хотелось поскорее увидеть и поместье, и библиотеку, и комнату, в которой меня поселят. И, конечно же, поглядеть на «тот самый» двор, по которому ходило то существо, кость которого являлась теперь основой моей палочки. Рывок, перенёсший меня «на Родину» я почти что не почувствовала. Максимум — у меня помутнело в глазах, да и мысли несколько разбежались, но никакой боли или «отторжения» пространства, так описываемого в различных книгах про трансконтинентальные портключи, я не почувствовала. Возможно, сказалась магическая сила, или портключ был максимально качественным… Все мысли вылетели из головы в тот самый момент, когда перед моими глазами предстал старинное поместье. Это был не особняк, нет, именно поместье… Здание внушало. Тяжело сглотнув, я буквально прогнулась под давящей на меня силой. Но она не была чужеродной, напротив, словно только и ждала приезда своих… детей? — Ну что же ты, — захлопотала Нана, оглядываясь кругом и делая быстрые пассы палочкой, перетаскивая вещи с коротко стриженной травы на дорожку. — Беги в дом, солнышко, позовёшь там кого-нибудь из наших домовиков. Сглотнув вязкую слюну, я смогла только кивнуть. Каждый шаг давался с трудом, но что-то тянуло меня всё ближе и ближе. Впервые я поняла все эти слова про зов Рода и Крови, впервые ощутила всю силу, всю мощь, с какой тянуло Наследницу родная земля. Глаза любовно прошлись по тёмным окнам, по обшарпанным стенам и по многочисленным деревьям, окружающим дом. Дом. Это противоречило всем моим планам, это противоречило моей натуре, как таковой, но в этот самый момент я почувствовала себя как никогда в безопасности. Поместье выглядело заброшенным, но оттого не менее величественным. Новая часть его была сделана из чистого камня, уже выщербленного бесконечными дождями, морозами и ветрами, старая же всё ещё оставалась облицованной полосками дерева с какими-то хитрыми рунами. Однако, «новым» фасад можно было назвать с натяжкой — каменную часть поместья, представляющую собой большую его часть, отстроили ещё веков шесть назад, старая же простояла на три-четыре века дольше. От подобного становилось жутко. Поднимаясь по крыльцу, я едва не задыхалась от пульсирующей внутри меня энергии. В этом доме рождались и умирали, любили и ненавидели, радовались и горевали… в этом доме жили. И кто я такая, чтобы претендовать на его гостеприимство? Почему-то в голове промелькнула досадная мысль: Нана не поймёт. Несмотря на то, что это был её дом, она не поймёт того, что чувствовала сейчас я. Возможно, дело было в характере. В её желании всё же быть такой, как все. Осесть в тихом пригороде с мужем, заботиться о собственном большом доме и растить детей. А может и в том, что благодаря той же частично разумной Магии во мне была схожесть с далёкой прапрабабкой Наны. Вообще, отголоски этой женщины, почти что мне неизвестной, чувствовались всё сильнее, то ли во мне, то ли в самом доме. И почему-то именно сейчас захотелось узнать о ней ещё немного больше, найти, быть может, её комнату, услышать о ней от портретов… хотя я и не была уверена в том, что подобное практиковалось на Руси, надежда всё ещё не умирала. Дверь поддалась легко, словно она всё это время ждала моего прикосновения, а руку сильно обожгло. Отстранённо отметив капли крови, тут же впитавшиеся в ручку, я шагнула в просторную округлую прихожую, так нетипичную для русских зданий. Пройдя вперёд и поднявшись на несколько ступеней, я огляделась кругом, стараясь не дышать. Да, вокруг царило некоторое запустение. Слой пыли на полу, слегка грязные стёкла и пыльный же потолок, но всё это не могло скрыть ни величественную лестницу, ни восхитительную лепнину, ни количество дверей, ответвлений и коридоров, что скрывались за колоннами. Даже воздух в этом месте казался каким-то родным, чистым и даже знакомым. — Наследница? Хриплый голос заставил бы вздрогнуть, если бы я не была готова к чему-то такому. Передо мной стояло существо, чуть выше домового эльфа, намного более ладное и приятное для глаза, но почему-то излучающее какую-то непонятную до этого силу. — Наследница, — ровно ответила я, склоняя голову в приветственном кивке. Домовой внушал уважение. Это был не домовик, которым можно было помыкать и который исполнил бы любое твоё желание. Нет, домовой прежде всего был хранителем дома, а уж потом и его хозяина. И то, если признает. Но в то же время, домовой — это самый преданный, самый надёжный союзник. Он не тянет из тебя магию, напротив порой отдавая свою. Он делится советами, направляя тебя на твоём пути становления, и как человека, и как мага. Я много читала об этих существах, но никогда не думала, что встречусь с одним из них лицом к лицу. Да ещё и с таким старым… и как он выжил после стольких лет отсутствия в этом доме кого-то? — Источник прямо под домом, — усмехнулся домовой и качнул головой. — Мефодием меня звать, барышня. Пойдёмте, дом чтоль покажу. Оставалось тихо поблагодарить и пройти вслед за хозяином этого места, с интересом и не без робости оглядываясь по сторонам. Действительно, поместье поражало своей красотой. Да, кое-где комнаты были в запустении, но подобное можно было исправить вливанием магии хозяев. Мефодий мою догадку тут же не только подтвердил, но и с достаточным жаром поддержал. — На Аглаю ты уж больно похожа, — покосился на меня домовой и пожал плечами. — Пойдите, барышня, выберите себе комнату. А я пока ваших родителей встречу, они уж дошли. Оставалось только удивляться осведомлённости домового. Впрочем, это было очевидно — кому, как не ему всё знать и за всем следить? Так что теперь я с удовольствием последовала его совету, продолжив обследовать поместье. Спален было много. Были и почти что непригодные для жилья, и те, что казались слишком уж роскошными. Но ничто в «новом» крыле не цепляло. Глубоко вздохнув, я остановилась перед своеобразным переходом в старое крыло. Нужно было подняться по лестнице из белоснежных от времени досок, перил у которой никогда и не было, пройти через большую резную деревянную арку и толкнуть очередную крепкую дверь. Именно за ней шла прихожая, почти идентичная той, что была внизу, из которой вниз уходила такая же лестница без какого-либо намёка на перила. Воздух здесь, на удивление, не был ни спёртым, ни тяжёлым. Казалось, я только что своим появлением нарушила какие-то хитрые чары стазиса, что стояли здесь веками. Первая дверь, открытая мной, представила моему вниманию уютную гостиную. Не прикрыв её, я поспешила к следующей, за которой скрывалась не очень большая, но, судя по всему, любовно собираемая и хранимая годами библиотека. А вот с третьей дверью моё сердце, честно говоря, пропустило удар. Может даже и не один. Это была комната, пронизанная светом и теплом. Небольшие частицы пыли и какого-то сора тонули в золотистых снопах солнечных лучей, балансируя на них, словно снежинки в безветренный день, опускаясь величественно и даже как-то завораживающе. Узкий рабочий стол у окна, занавешенного зелёными шторами тёплого и очень приятного оттенка, два кресла и столик с уже разложенной шахматной партией, которые примостились в уголке, диванчик со стёганным пледом прямо под маленькими портретами и пейзажами, написанными одной и той же уверенной рукой. Кровать, большая, с кованной спинкой, белым постельным бельём, даже на вид безупречно чистым, если не считать пыли на покрывале, примостилась в другом углу комнаты, а прямо напротив неё нашёл своё место камин, на узкой полке которого расположилась стеклянная мутная тара с лепестками засохших пионов. Почему-то вмиг стало как-то очень тепло, словно я вернулась к себе домой. Оглядываясь и чуть дыша, я на цыпочках прошла через всю комнату и распахнула окно, чувствуя на своём лице дуновение ветра. — Хорошую комнату выбрала барышня, — голос, раздавшийся где-то сзади, уже даже не напугал. — Надежда тут раньше жила, последняя, кто несла в себе хоть что-то от Аглаи. Мефодий неодобрительно покачал головой и сгрузил мой чемодан прямо на пол, устланный тёмно-зелёным пушистым ковром, в центре которого были всё те же пионы. — А до этого кто жил? — поинтересовалась я, осторожно проводя рукой по столу; что-то мне подсказывало, что магией здесь лучше не убираться. — Бабка её, Светлана, — охотно отозвался Мефодий, раскачиваясь на пятках и поглядывая на меня исподлобья. — А теперь вот ты приехала. Не останешься поди? — Не останусь, — ответила я, осматриваясь. — Но вернусь, обязательно вернусь. Домовой прожигал меня ещё несколько секунд взглядом, после чего усмехнулся в бороду и довольно кивнул. — Оно и правильно. Учиться надо, путешествовать надо… замуж выйти тоже можно, — хитро заключил он и качнул головой. — А комната теперь твоя значит. Оставалось только улыбнуться. — А что теперь ещё в этом крыле есть? — поинтересовалась я, поднимая со стопки, возвышающейся от пола до середины стола, одну из книг. — Раньше весь дом помещался, вестимо, — охотно откликнулся домовой, совершая неведомые мне пасы руками. — Теперь вот, лет сто-сто пятьдесят так назад переделала одна из хозяек как под гостевую пристройку. Только вот гостям тут туго приходится, источник прямо под мастерской… — Мастерской? — загорелась я. Мефодий сверкнул глазами и лишь дёрнул плечом, мол погоди, и до этого дойдём. — Теперь тут только библиотека прошлых хозяек, гостиная, где они обычно сидели вечерами и рукодельничали, да мастерская внизу. Огромная такая, с большими окнами от потолка до пола почти, да с витражами ещё… — А что за мастерская-то? — Всякая, — обтекаемо ответил Мефодий. — Светлана, к примеру, чароплётом была, так там всё для того и есть. Надежда же в артефакторике славилась, там и материалы кое-какие сохранились. И мольберты есть, и пяльца, и даже ткацкий станок, от самой Аглаи остался… глянешь потом, успеется. Вещички пока разбери, я тут уже закончил, барышня. Оставалось только согласиться, не забыв при этом поблагодарить. Довольный Мефодий лишь отшутился и тут же пропал, буквально растворившись в воздухе, без всяких там щелчков и туманов. Вот был, а вот его уже и нет. Время близилось к ужину, так что, оставшись одной, я решила покончить с вещами как можно быстрее. К тому же, что-то мне подсказывало, что после этого самого ужина у меня не будет ни сил, ни времени. Да и уверенность в том, что Нана будет не слишком уж и рада моему месту обитания, почему-то не покидала. Вещи разбирались быстро, а вот мысли путались и всё никак не кончались, отчего пальцы, в которых я сжимала то фатин, то тончайшее кружево ручной работы каких-то французских мастериц, немного дрожали. Поймав свой взгляд в отражении чистого, словно отполированного зеркала, я вздрогнула. На меня смотрел ребёнок. Запуганный и нервный ребёнок. Ну вот и что это такое? Можно подумать, я никогда не спорила с моими «родителями». Можно подумать, они мне что-то сделают. Максимум, что меня ожидает — неодобрительное покачивание головой и напоминание о том, что в этом мире не всё так просто, как кажется на первый взгляд. Впрочем, сейчас я могла хотя бы надеяться на то, что опека, которую они так яро прилагали ко мне, несколько ослабнет с появлением детей. А надежда, как говорится, умирает последней. Тяжело вздохнув, я быстро переоделась к ужину, сменив дорожное платье на более-менее домашнее, сшитое из тёмно-синего поплина. Оно было очень мягким, приятным на ощупь, а кружевной белый воротничок делал его каким-то более строгим, но в то же время приятным глазу. Столовая нашлась без проблем. Ужинали мы в тот день в большой квадратной комнате с длинными окнами, которые теперь были широко распахнуты и впускали в помещение свежий ветер. Накрыта к ужину была только середина стола, так что я заняла место перед своими родителями, имея удовольствие наблюдать восхитительный по всем меркам русский закат с этими его долгими, густыми сумерками, всегда отливающими тёмно-фиолетовым и серым. И Нана, и Игорь нынче были молчаливы и задумчивы. Судя по всему, на обоих сильно повлияло возвращение в родное, если можно так выразиться, гнездо, а потому никаких нотаций мне не прочли. Впрочем, мать не была бы матерью, если б удержалась от какого-то недовольного высказывания, призванного наставить меня на путь истинный. — Я думала, ты выберешь какую-нибудь милую детскую, вроде тех, что недалеко от нашей с твоим отцом спальни, — слегка разочарованно отозвалась женщина и вздохнула. — Всегда забываю, насколько ты у нас взрослая. На это приходилось лишь вежливо улыбаться и пожимать плечами. Говорить ни о чём не хотелось. Сразу после ужина, пожелав родителям спокойной ночи, я отправилась на прогулку по саду, прилегающему к «моему» крылу. Думалось там замечательно. Да, у меня были определённые проблемы. Да, непонятная ситуация с Эммануэлем несколько напрягала, да, меня увезли на материк, да, скоро предстояла встреча с Петуньей, да… но всё это меркло и бледнело перед открывающимися перспективами. Будущее представало под дымкой какого-то остаточного очарования и теплоты, а я улыбалась и стояла на ступенях, ведших в мастерскую, слушая трель соловья и жадно впитывая в себя последние искры угасающего вечера. Всё будет хорошо.