Ты пришлёшь по строчке в день, У тебя анорексия, От тебя у меня мигрень. Ты — в Канаде, я — в России.
Расспросов избежать всё же не удалось. Впрочем, на мою скромную персону внимания обращали мало, чаще всего заискивая перед Сириусом или Джеймсом. Оно и понятно: симпатичных и достаточно уже популярных в школе мальчиков некоторым девочкам было выспрашивать намного приятнее, чем меня. Впрочем, я совсем не обижалась: напротив, такой исход мне даже нравился. Меня не трогали, а я могла спокойно заниматься своими делами. На пасхальные каникулы я, как и обещала, осталась в школе. Тут всё же стоит отметить, что так поступило большинство учащихся. Причины у каждого были примерно схожими, ведь приближались экзамены, а учителя снова начали нагружать своих учеников дополнительными заданиями и эссе. Стоит ли говорить о том, что чаще всего меня видели в библиотеке? Странно то, что оказывалась я там почему-то не одна. Мой мозг буксовал всякий раз, как жизнь буквально сталкивала меня нос к носу с неоспоримым фактом: у меня появились друзья. Умом я понимала, что прожить без привязанностей целую жизнь — это ох как непросто. Но почему-то упорно надеялась, что подобное мне будет по силам. Всё-таки ещё слишком ярко помнились те эмоции, которые я испытывала при потере близкого человека. Повторения как-то не хотелось. Но разве это волновало Алису Розье, когда она неизменно наливала сонной мне в чашку чаю погорячее и совала в руку ещё тёплую булку, или интересовало ли подобное Джеймса Поттера, когда он помогал мне носить из библиотеки тяжёлые книги, неизменно засовывая между ними какие-нибудь глупые записки, заставляющие меня улыбаться и ненадолго отрываться от учёбы (их я всё ещё хранила, почему-то никому об этом не говоря, но и не выкидывая, словно они обрели для меня вдруг какую-то необъяснимую важность). А интересовался ли моими домыслами Сириус Блэк, Ремус Люпин или же, например, Марлин МакКиннон, когда все мы сидели у Чёрного озера на клетчатом пледе, грелись в лучах ещё изменчивого и капризного весеннего солнца и болтали о каких-то пустяках? И игнорировать их вдруг оказалось совершенно невозможным. Я никогда не была особенно общительным человеком, а потому не льстила себе и не думала, что со мной так уж интересно общаться — а особенно детям, у которых на уме, по моему скромному мнению, должны были быть лишь шалости и прочие милые глупости — но количество знакомых со всех четырёх факультетов, наличие друзей и приветливые улыбки преподавателей наводили на определённые мысли, заставляя сомневаться в собственной самокритичности. Читателю, возможно, покажется, что я слишком много копаюсь в себе, что слишком многое можно было бы опустить и умолчать, но я стараюсь быть на всей длине моего повествования предельно честной, а получается так, как получается. К экзаменам, казалось бы, все готовились с неприкрытым усердием. Поначалу меня это удивляло: какой смысл, если действительно важными испытаниями могли считаться разве что СОВ и ЖАБА? А на остальных курсах, точнее по их окончанию, у нас всего лишь проводили тестирование и прослеживали практику, не спрашивая ничего сверх программы, не пытаясь подловить на каверзных вопросах. Фактически, чтобы сдать экзамены, достаточно было весь год учиться хотя бы на «Удовлетворительно», а перед тестированием всего лишь повторить кое-какие особо важные моменты… Но я упустила из виду одну важную деталь: действительно учились в Хогвартсе лишь немногие. Остальным же было либо лень, либо у них попросту не было способностей (в оправдание потенциалу английских магов стоило заметить, что первая причина оставалась намного более актуальной, чем вторая; между прочим я даже заметила, что те, у кого магический потенциал был намного ниже, чем у подавляющего большинства студентов, учился ещё усерднее, стараясь найти в себе силы для открытия своих лучших сторон, способных компенсировать особо выдающиеся недостатки). Так что я просто повторяла кое-какие конспекты, но особенно времени этому не уделяла. Меня больше прельщала возможность чтения книг в библиотеке Хогвартса. Очень многие книги, которые были не совсем тёмными, но и никак не светлыми, всё ещё были в открытом доступе, так что я набирала кучу литературы и уходила в книжный запой. Впрочем, я опять была не одна. — Ничего не понимаю, — застонал мальчик, хмурясь. — Ты не можешь не понимать ничего, — отстранённо сказала я, продолжая выписывать нестандартные способы использования корня мандрагоры. — Ты, например, понимаешь язык своей страны, буквенные обозначения звуков… Джеймс рассмеялся, перебивая меня; достаточно громко, так что я ещё раз порадовалась, что накинула на наш стол заглушающие чары. — Знаешь, иногда ты бываешь жуткой занудой, Лилс, — просветил меня Поттер. Я только фыркнула, не отвлекаясь от книги. — Порой занудство жизнь спасает, олень. Подумай на досуге, это не больно… — Как грубо, — он схватился за сердце и закатил глаза, имитируя обморок. — Дай мне поработать, Джейми, хорошо? А потом займёмся тем, что нравится тебе. Будущий Мародёр задумчиво потёр собственную бровь и чему-то кивнул. — Ладно. Ну вот и отлично, ну вот и замечательно… Так, корни мандрагоры… Моя пре-елесть… Порой я действительно сильно увлекалась, так что присутствие рядом со мной шебутного гриффиндорца частенько спасало меня, скажем, от голодной смерти. Ну, а что, удобно. Мы оба занимаемся, оба любим читать, вот только Поттер ещё и о еде не забывает… в отличие от меня. Я не помнила, любил ли канонный Поттер учиться. Парнем он был неглупым, об этом свидетельствовала хотя бы его способность к анимагии и создание карты Мародёров, в котором он, без сомнения, принял достаточно значимое участие. Голова вдруг разболелась со страшной силой. Я поморщилась и сдавила виски, вздыхая. Приоткрыв глаза, я заметила, что мальчик увлечённо чем-то занимается, склонившись над бумажным листом. — Ты что делаешь? — с небольшим раздражением спросила я, хмурясь. Каюсь, поводов для такого тона не было, но головная боль не утихала: наоборот, она словно становилась ещё сильнее. Мальчик поднял на меня глаза и улыбнулся своей милой, немного нахальной, но в то же время неуверенной, улыбкой. Как он мог совмещать несовместимое я так и не поняла до конца. — Смотри. Он подтолкнул ко мне маленькую поделку из бумаги. — Оригами? — удивилась я, осторожно беря в руки птичку и хмуря брови. — Не просто оригами, — усмехнулся Джеймс и вытащил из кармана волшебную палочку. — Гляди. Он резко взмахнул ей в сторону птички, которая устроилась у меня в руках, и улыбнулся. Поначалу ничего не происходило, я даже хотела уже отпустить парочку комментариев относительно траты такого нужного времени, как вдруг птичка словно ожила. Она дёрнула шеей, неуверенно взмахнула крыльями, словно разминаясь, и вспорхнула с моих ладоней. Покружив над нашим столом, журавлик приземлился на один из пергаментов и обмер. — Вау, — лаконично пробормотала я, рассматривая теперь уже обычную фигурку. — Но как?.. — В министерстве такими птичками передают записки, — ответил Джеймс, улыбаясь. — А отца это заинтересовало, так что теперь у нас уже лет пять по дому летают такие вот бумажки. Иногда просто ради забавы, а иногда мы передаём через них какие-то поручения, списки покупок и прочую чепуху… Не очень интересно, в общем… Под конец своего маленького монолога мальчик смутился и даже немного покраснел, сгребая свои пергаменты руками и, видимо, собираясь уходить. Во мне словно что-то щёлкнуло. Я улыбнулась и осторожно коснулась его руки, попадая на тыльную сторону ладони и задевая костяшки пальцев. — Джеймс… покажешь, как ты это сделал?***
Экзамены были сданы, а Хогвартс-экспресс отправлялся в путь, спеша развести нас по домам после достаточно длительной разлуки. Кто-то был рад окончанию учебного года, кто-то — не особенно. Честно говоря, я пока что не определилась со своими ощущениями: мне просто хотелось побыстрее оказаться в своей комнате, но в то же время безумно тянуло назад, в тёплую гриффиндорскую гостиную, поближе к камину. Я не могла объяснить этих чувств, но все они так гармонично сливались внутри меня, что не доставляли абсолютно никакого дискомфорта. Вещи были уже доставлены домой вместе с домовушкой — по крайней мере, их основная часть — и теперь оставалось только доехать до дома на красном локомотиве, отдавая дань традициям. Как-то так получилось, что я оказалась в купе будущих Мародёров, а не девочек. Впрочем, сожалений не было абсолютно никаких: мальчишки мне нравились, да и я им, кажется, тоже. Сириус и Джеймс договаривались о встрече на каникулах. К моему удивлению, Блэк пригласил друга в дом на площади Гриммо. — Мама сказала, что хотела бы познакомиться с моими друзьями, — счастливо объяснил мальчик, улыбаясь. Я тоже не смогла сдержать улыбки. Ну конечно Вальбурга знала мистера Поттера ещё с младенчества, ведь его матерью была Дорея, в девичестве Блэк. И Сириус сам понимал это. Однако женщина таким образом словно хотела дать мальчику понять, что ей не всё равно, с кем он общается и чего он достигает, несмотря на то, на каком факультете он учится. И это топило уже медленно появлявшийся лёд. Ремуса тоже пригласили, но он, испугавшись чего-то, аккуратно отказался. По мальчику было видно, что он действительно рад тому, что у него появились друзья. Мальчики же, уже, кажется, понявшие природу своего друга, совсем не настаивали. Все пообещали друг другу писать длинные письма и обязательно встретиться на платформе в следующем учебном году, чтобы ехать в школу всем вместе. Улучив минутку, я выскользнула из купе и всё-таки заглянула к девочкам. Алиса и Марлин сидели вместе с ещё парой первокурсниц и весело обсуждали планы на лето. Моему появлению шумно обрадовались, так что сразу же усадили рядом и завалили вопросами. — Не знаю, — честно ответила я на предположение о том, что в этом году моя семья поедет заграницу. — На самом деле, я хотела бы съездить к Адриатике… или, скажем, во Францию… — Если будешь во Франции, — подала голос миниатюрная блондинка, имени которой я почему-то не запомнила, — обязательно напиши мне. Мы проводим там с maman всё моё внеучебное время. Увидев моё замешательство, девочка мило улыбнулась, отчего на её щеках показались глубокие ямочки. — Аннет Дюмор, — представилась она, протягивая мне ручку. — Лилия Каркарова, — тепло ответила я, аккуратно пожимая её ладонь. — Жаль, что не смогли познакомиться раньше. — Действительно, — заметила девочка, аккуратно поправляя симпатичную синюю юбку и улыбаясь. — Очень жаль. Поездка пролетела совершенно незаметно. Я вернулась в «своё» купе, где ребята уже наговорились и решили перекусить, так что я с удовольствием достала уложенные с собой домовушкой бутерброды и куски домашнего вишнёвого пирога. Ели все вместе, обязательно над чем-то смеясь и перешучиваясь. Сириус рассказывал какую-то забавную историю, Ремус слушал друга с полуулыбкой, а я откровенно начинала клевать носом, сидя напротив Джеймса и попивая чай из высокого стакана с ручкой. — Устала? — спросил Поттер. И Блэк, и Люпин слишком сильно увлеклись обсуждением какой-то книги, так что не обращали на нас никакого внимания. — Не особенно, — я зевнула и потянулась. — В любом случае, спать я не буду. — Боишься вовремя не проснуться? — усмехнулся он. — Не-ет, — протянула я, потирая нос и моргая; остатки сна всё ещё не хотели проходить. — Просто если меня будят, когда сон тянулся не так уж и долго или был неудобным, то я становлюсь злой и вредной. — Ты всегда такая, — хохотнул Сириус, услышав часть нашего разговора и задорно сверкая своими невозможными синими глазами. — А теперь представь, что может быть ещё хуже, — пробубнила я, поворачиваясь лицом к стеклу. За окном проносились уже не безлюдные поля или подлески, а достаточно большие деревушки, не тронутые особенно современностью и прогрессом. — Кажется, скоро будем, — с непонятным для меня сожалением констатировал Джеймс и огляделся. — Надо бы собраться. — Надо, — подтвердил Блэк, хмурясь. Я хихикнула и кивнула. Наверное, стоило помочь.***
Нана и Игорь ждали меня на платформе. Как только поезд остановился, а дети начали толпой высыпать из вагонов, я тут же прильнула к стеклу, стараясь поскорее заметить высокую, статную фигуру отца и стройный силуэт матери. Когда я всё же различила в толпе магов родителей, горло сжалось от осознания того, насколько сильно я по ним скучала. Тут же пропала вся решимость оставаться в стороне и ждать, пока основная масса людей разойдётся в разные стороны. Схватив свою небольшую ручную кладь, я глубоко вздохнула и влилась в поток детей, аккуратно держа руки перед собой и стараясь не толкаться. Впрочем, это было достаточно легко: большинство младших курсов уже вышли, сметя за собой ураганом часть ребят постарше, а старшекурсники вели себя намного более спокойно, нежели другие. — Лили! Нана улыбалась, но на глазах женщины блестели слёзы. Мы не виделись с самого Рождества. Конечно, были письма, но это не могло заменить живого общения или тёплых материнских объятий. Я кинулась к ней, обнимая. Вдыхая такой знакомый сладковатый запах вербены, я чувствовала, как тревоги, держащие меня в напряжении весь учебный год, снова отпускают, оставляя за собой только бесконечное чувство облегчения. — Привет, — пробормотала я, обнимая её и притягивая к себе правой рукой отца. Учитывая то, что в моих руках находилась ещё и сумка, это было довольно сложно. — Здравствуй, солнышко, — улыбаясь, сказал Игорь, заключая меня в объятия. Это было так мило, так по-домашнему уютно и так обыденно, что мне просто захотелось плакать. Я с трудом сдерживала слёзы, смотря на то, как отец шутит над чем-то, как улыбается мать, как она кривится, когда Игорь говорит, что мы будем аппарировать. Всё это было настолько родным и знакомым, что где-то глубоко внутри у меня словно щемило от такого острого ощущения родства с этими людьми. Я просто хотела найти в этой жизни такого человека, с которым могла бы чувствовать себя так же тепло, так же уютно, так же комфортно, как и с ними. Так же «дома». Домой мы прибыли буквально спустя пару минут, оказавшись не в холле, как обычно, а на дороге, ведущей к нему. — Мы подумали, что неплохо было бы пройтись перед обедом, — заговорщицки сказала мне Нана, улыбаясь. И это тоже вызывало улыбку. Даже намёк на слёзы пропал тут же, как я увидела наш дом. Такой же родной и тёплый, как родители, по которым я просто неимоверно тосковала, он всем своим видом обещал кров и защиту, любовь и уют. Это была не просто крыша над головой, нет, это был именно Дом. Я оглянулась на родителей, словно спрашивая разрешения. Игорь понятливо усмехнулся и достал из кармана трубку; он неспешно набивал её табаком и вёл под руку жену. Выглядело это настолько органично и родно, что я старалась не дышать, боясь спугнуть эту картину. — Беги, если хочешь, — он поднял голову к небу, по-летнему раскалённому и жарко-голубому. — У тебя есть где-то час до обеда, думаю, ты хотела бы погулять… Ответом ему послужил только мой кивок и быстрый топот ног. Знакомая тропинка, массивное крыльцо с едва заметной щербинкой между двумя досками на поручнях, давно выученный наизусть коридор… а вот и знакомая, выкрашенная белой краской дверь. Я залетаю в собственную комнату с такой быстротой, словно за мной кто-то гонится. Останавливаюсь и, стараясь выровнять дыхание, прислоняюсь спиной к захлопнутой двери, обводя взглядом свой собственный мирок. Всё так же приветливо полыхающий камин, распахнутое окно, колыхающийся на ветру тюль, терпкий запах лаванды и сосновой смолы, стол, пока ещё стерильно чистый и не заваленный бесконечными тетрадями, книгами и пергаментами, полки с книгами и журавли, свисающие прямо над каминной полкой. Сердце, отбивающее сумасшедший ритм, тут же успокоилось, словно почувствовав что-то. Я дома.