Поезда, что увозят тебя

В голове Мэтта вновь и вновь звучал громкий хлопок дверью. Это он в слезах, как маленькая девочка, которую бросил парень, покинул студию. В последний раз в своей жизни. Он ушёл из группы, точнее, его выкинули, из-за ненадобности. Для него это был просто шоком. Все мысли в голове перемешались, Мэттью чувствовал себя опустошённым, как будто его как вещь взяли и использовали. Кёрлзз понял, что распускает много соплей, хотя всё равно ему было крайне обидно, поэтому чтобы успокоиться он пошёл в бар, в который он когда-то со своей бандой ходил на днюху Чарли. Он часто устраивал гулянки в честь великого себя, а тогда было недурно: тёлки, курево, литры бухла, поэтому Мэтт и вспомнил тот день, при первой мысли о том месте. Когда он дошёл до бара, отворил тяжёлую деревянную дверь, ему внезапно стало как-то не очень. В голове возникали давние воспоминания, как он вместе с группой часто сидел тут, осматривая место, в его голове всплывали силуэты и разговоры. Единственное, что барабанщик смог отчётливо услышать, так это обсуждение того, как Мэтта могут легко выкинуть: — Мне кажется, что меня могут запросто вышвырнуть, если захотят. — говорил голос самого Кёрлзза в его голове. — Чувак, не паникуй, мы им не позволим. Ты хоть и пидор, но душевный пидор. Кто же будет трясти своими, не побоюсь этого слова по отношению к тебе, откровенно ахуенно мягкими кудрями? — произнёс Чарли. — Ага, ты будешь с нами всегда. Без тебя никуда, группа станет менее душевной, и я не только про твои кудряхи. — сказал Дюс. Бьюсек вспомнил обладателя серо-розовой маски, вспомнил его внешность, как сильно был к нему привязан, вспомнил, что Арон был отличным человеком, вспомнил как потом Эрликман сильно изменился, к сожалению в не самую лучшую сторону. — Но если они захотят тебя выбросить, то я им не позволю, я до последнего буду стоять на том, чтобы ты остался. — У тебя не получилось, Арон… Они выкинули меня. — тихо прошептал барабанщик, желая сквозь время ответить бывшему фронтмену группы. — Не ты один, Биг Дюс, — произнёс Джордж. Кстати, Рейган тогда был не таким амбалом, как сейчас. — как бы в группе пока что шесть участников, шесть братьев, а если шесть разделить на два, то получится три, а у кого три? — Три чего? Нахер ты это сказанул? Три хуя? — Пытался пошутить Дилан. — Блядь, Дил, не лезь, дебил, сука ебаный, нихрена же не смешно… — проворчал Син. — Не много ли мата, пельмешек? — громко захохотал Альварез, хватая Терелла за щёки. — Может вы соизволите пойти с Джонни в туалет и поебаться, ну, как в тот раз? — «Ох, Фанни, лучше бы ты тогда молчал, серьёзно.» — подумал Мэтт. Син залился краской, Джордж уже захотел смачно избить шутника. — Дил, Джордж, может не будете устраивать тут петушиные бои? — влез Дог. — Мы как бы тут возможное будущее человека обсуждаем. Мэтт почувствовал, что плачет, что слёзы невольно текут из его голубых глаз, он решил поспешно покинуть это место. Другие посетители смотрели на него так, как будто он был психически нестабилен. Бьюсек вышел, далее решил пойти домой, но он остановился у парка. У того самого парка, где он с группой гулял после долгой записи альбома. Он вспомнил, что Джей лежал головой на коленях Дэнни, вспомнил Чарли, что уснул на плече Тирса, вспомнил, что Дилан сидел рядом и держал кудрявого за руку. Обладатель двуликой маски ещё быстрее пошёл домой, ему надоело, что почти всё напоминает ему о группе, из которой его выкинули. Мужчине хотелось забыть всё, что с ним произошло за те двенадцать лет, он только ушёл, а ему уже надоели воспоминания об Андедах. Ему нужно некоторое время побыть одному. Мэтт завалившись домой, бросил вещи на холодный паркет, занавесил окна, погружая дом во тьму. Ему нравилось быть во тьме, поэтому его иногда называли кротом. Он упал на дымчатого цвета диван, который впервые показался ему жёстким, прокрутил в голове всё, что с ним происходило за всё время. Так много связанного с группой и с её участниками… Первый раз, когда песни его группы начали крутить на радио. Это было неожиданно и приятно. Мэттью вновь заплакал, ему уже самому надоело плакать, как будто он дитё малое. Арон же знал… Но Арон ему не помог. Мэтт знал, что его выгонят ссаными тряпками, группа обещала помочь… Но группа ему не помогла, все просто стояли и смотрели, в их глазах было только безразличие. Дилан, самый дорогой для него человек… А он вообще свалил. «Мне так надоели эти воспоминания о том, что было. Я хочу начать всё сначала. Абсолютно всё. Я хочу забыть о Hollywood Undead, хочу забыть о том, кто такие Чарли Син, Дэнни, Джей-Дог, Джонни Фри Тирс, забыть о том старом Ароне, который превратился в конченого мудака. Ах, да. Как же забыл назвать Дилана…» — Кёрлзз прервал свою мысль, на улице пошёл дождь. Довольно сильный дождь, который заполнял тишину в доме: «Нет, я никогда не забуду, кто он такой… Никогда, он… А, ладно, он не может чувствовать того же, что чувствую я к нему, я думаю, что и его стоит забыть, раз уж я действительно собираюсь начать жизнь с чистого листа.» Мэтт взял свой наполовину разряженный телефон, на блокировочном экране которого было его фото с Диланом, затем он заказал билет в Виннипег, до которого от Лос Анджелеса вместо поезда можно один день ехать на машине. Мэттью выбрал там своё будущее жилище, выбирая из сотен объявлений. Первым делом нужно было переехать, а потом… А что потом, ему не очень было понятно. Бьюсек смутно представлял своё будущее. Через пять дней начнётся новая жизнь. Пять дней до конца всего этого. Бывший барабанщик лежал, смотря в потолок, чувствуя, что он тонет. Тонет в воспоминаниях. И это ему крайне не по душе. Под звуки ливня за окном Мэтт уснул, желая стереть этот день из своей жизни. На следующий день… Неожиданный громкий стук в дверь Мэтта, заставил мужчину наконец-то встать с дивана. Сколько он спал и лежал глядя в потолок? Сколько времени он потратил впустую? И кто решил к нему наведаться? Он всё же решил хотя бы посмотреть, кто там. Тихими шагами он подошёл к двери, посмотрел в глазок, и увидел Дилана. «Какого хера он тут забыл?» — подумал Мэттью и решил не открывать. — Мэтт, открой, прошу. Я… Я волнуюсь за тебя. Ты так резко ушёл вчера, что я начал волноваться. А зная твой характер… Мэтт?.. Последовала та самая долгая пауза, что давила на мексиканца. Мэтт вообще живой? Или может его вообще нету дома? — Дилан, со мной всё нормально, мне нужно немного побыть одному, просто… Просто уходи. — ответил Дилану из-за двери хриплый голос. — Мэтт… — Уходи! — крикнул Мэттью. Дилан стоял в шоке от резкости обычно такого мягкого и доброго человека, но Дил побыл в таком состоянии пару секунд, опустился, и поставил у двери коробку: — Я тебе оставил кое-что, надеюсь, что это тебе поможет. Мэтт слышал удаляющиеся шаги Дила. Ему стало немного обидно за самого себя. Как так можно было? Кудрявый поступил с ним, как неблагодарный пидор. Может стоит посмотреть, что ему оставил Дил? Ответ в голове кудрявого был положительным. Он медленно открыл дверь, ему прямо в лицо бил солнечный свет, но с горем пополам, Мэтти достал эту коробку, которая была очень маленькой, даже меньше коробки от телефона. Это вызвало некие подозрения. Может быть мексиканец решил поиздеваться над ним? Да не, вряд ли. Дилан не мог так поступить с Мэттом, хотя тот очень любил жёстко шутить, даже в самой неблагоприятной ситуации, но он просто не мог. Ну и что же там было? Мэттью дрожащей рукой достал фотографию сделанную позавчера, тогда, когда они ещё даже не подозревали, что скоро их будет только пятеро, где он с остальными был в том самом баре, в котором так давно сидел с Дюсом. В коробке была записка, на которой каждый оставил свои пожелания и соболезнования: «Я крайне расстроен тем, что произошло вчера. Джей рассказал мне о том, как вы с Ароном сидели и разговаривали о твоём возможном уходе. Я не знаю, что будет дальше, мы сделали, всё, что было в наших силах… P.S. Скарлет тоже сожалеет, она говорит, что ей нравились твои волосы во времена записи American Tragedy. Как же давно это было… — Дэн.Роуз.» «Блядь, я так и знал, я знал, что рано или поздно это произойдёт. Мэтт, ты не поверишь, но я больше всех там истерил, чтобы ты остался. Если ты думаешь, что мы сидели сложа руки, то нет, мы не мудаки, мы не могли оставить тебя. Помнишь тот концерт, где я просил фанатов называть тебя пидором? Прости. Я слишком разошёлся, теперь я чувствую себя конченой мразью, потому что я ТОГДА не попросил прощения… — Чарли Мудак Син» Мэтт заплакал, спустился по стене на пол и продолжил читать уже немного помятую записку: «Мэтт, теперь я не могу ничего сделать, кроме как пожелать тебе наилучшего. Для нас ты всегда будешь с нами, несмотря ни на что. Мы не сможем забыть такого отличного человека, как ты. Эти куски собачьего говна поплатятся за то, что они выперли тебя. Я не понимаю почему, но я плачу. Эти двенадцать лет моей жизни были лучшими. Спасибо, Мэтти. — Джей-Деккер» «Дилан сейчас сидит и рыдает. С того момента, как ты ушёл, студия погрузилась в темноту и мёртвую тишину. У нас пропало желание вообще чего-либо делать. Мы просто не можем начать запись, мы и не хотим. От нас словно оторвали часть себя, и выкинули её в мусорку. Как будто на фотографии, где мы все вместе, выжгли одного человека, и та часть фото, где он был, превратилась в пепел, который разлетелся по всему городу… — Рейган» «Мэтт, ты был душой нашей компании. Сейчас я чувствую себя никем. Я полюбил твой смех, твои глаза, твою игру на барабанах, твои мягкие волосы. А у меня это всё отняли. С тобой в группе была атмосфера уюта. Помнишь те далёкие зимние вечера, когда мы сидели в студии без отопления, а ты принёс всем нам по чашке горячего шоколада? Когда ты собирал свои вещи, я не мог там находиться, я не верил тому, что происходило, но это произошло. Я надеюсь, что мы будем общаться дальше, ведь так? Да? Кудряш, не забывай нас, я люблю тебя. Очень… — Твой Фанни.» Мэтт молча сидел в шоке. Так значит это было взаимно? Дилан… Он… Мэттью решил собираться к мексиканцу. Ему нужно было извиниться, за свою грубость, и просто поговорить. Надев чёрную футболку и белоснежно-серые кроссовки, он побежал на автобус, который делал остановку у дома Альвареза. Ждать пришлось ровно десять минут, автобус с привычным шипением остановился, он был почти что полон, оставалось последнее место, на которое Кёрлзз успел сесть. Ему было без разницы, что происходит, засунув наушники в уши, он ехал к дому Дилана, желая, как можно быстрее добраться. Он проезжал через несколько улочек, где дома были похожи друг на друга, светло-серые, с алой черепицей на крыше, с дверью из светлого дерева, и с маленьким крыльцом, на котором стояли либо цветы, либо кресло-качалка, либо же два стула и круглый дубовый столик. Казалось, что остановки пролетели крайне быстро, хотя когда он доехал, был уже вечер, и когда Мэттью нужно было выходить, в автобусе уже никто кроме него не сидел. Мужчина вышел, а автобус удалился, над его головой загорелся уличный фонарь, ему нужно было пройти ещё две, или три минуты до самого дома по ровно уложенному серому асфальту. Небо было розовое, а облака лилово-фиолетовыми. Бьюсеку всегда нравилось смотреть на вечернее небо, оно казалось ему крайне красивым и вдохновляющим на многое. Такое вроде бы привычное, но одновременно и не такое обычное. Барабанщик наконец-то подошёл к аккуратному двухэтажному дому из тёмного дерева, у которого была белоснежная черепица на крыше, а рядом с ним росло множество цветов. Мэтт набрав побольше воздуха, громко постучал в белую дверь. Через двадцать секунд она с тихим скрипом открылась, а в проёме стоял хозяин дома. Высокий мужчина под два метра, с косичками, которые постоянно забавляли Бьюсека. Мексиканец смотрел на гостя с ошарашенными глазами: — М-Мэтт? — удивлённо спросил мужчина с косичками. Брюнет медленно подходил. Он был на эмоциях: — Дилан, прости, за то, что было сегодня утром… Я повёл себя как последнее мудачьё. Кудрявый подошёл и обнял своего друга, не выдержав, бывший участник группы заплакал: — Мэтти, успокойся. — шептал Фанни. Он прижал любимого к себе, и гладил его по голове. Мэтт обычно начинал пиздить по рукам, если начнёшь его гладить, а сейчас ему было без разницы. — Всё нормально. Заходи, попьёшь чего-нибудь. — Заботливо улыбнулся Дилан, пуская Мэтта к себе. Когда брюнет зашёл в дом, он удивился. Несмотря на аккуратность дома снаружи, внутри царил ёбаный ад, для привыкшего к чистоте и порядку Кёрлзза. Одна часть вещей тупо валялась в куче около двери, другая разбросана по лестнице, ведущей на второй этаж к спальне, третья тупо валяется на полу где попало. — Прости, за срач, я не знал, что ты придёшь. Если бы я знал, то я бы прибрался для тебя. — Не знаю почему, я обычно начинаю орать от злости, если в доме срач, как у тебя, но сейчас я даже как-то рад этому. — признался барабанщик, рассматривая ровно наклеенные светло-голубые обои. Он вспомнил, как помогал Дилу их клеить, вспомнил, как Альварез тогда упал на Мэтта, и их лица были в расстоянии нескольких миллиметров друг от друга. — Ты же рад именно мне, да? — подмигнул мужчина с косичками, приближаясь к брюнету. Тот немного смутился, потому что, он не привык, что Дилан настолько близко к нему. — Да, я рад именно тебе… — ответил Мэтт, мило улыбаясь. Мэттью сел за чёрный квадратный формы стол, на котором была белая скатерть, и начал наблюдать за Диланом, который нёс чашку зелёного чая и чашку кофе. Бьюсек взял свою чашку, подул на кофе, и начал пить мелкими глотками. Дил сделал его так, как Мэтт любит. Просто он часто был у мексиканца, и тот похоже запомнил, как кудряш обычно готовил себе кофе. — Я… Я через четыре дня уеду в Виннипег. Дилан подавился чаем, покашлял и спросил: — Мэтт, зачем? Я не знаю, что буду делать без тебя… — Мне нужно собрать вещи. — Я помогу тебе, я всегда готов тебе помочь. Только ответь на два вопроса: на сколько, и зачем ты уезжаешь? Мэтт не мог сказать правду, он не хотел делать Дилану больно, но он знал, что его любимый всё равно узнает об этом: — Ну… Эм… Я уеду навещать моих родителей, где-то на неделю. — Оу, ясно, то есть, мне нужно пропустить две репетиции. Ладно, я готов их пропустить, только чтобы побыть с тобой. — улыбаясь заявил Дил. — Подожди, а остальные уже отошли от моего ухода? — Нет, ты чего, это было бы лицемерно. Людишки повыше, сказали, чтобы мы готовились давать концерт в Сан Диего, который тоже будет через четыре дня… Блять, точно. — Ты успеешь проводить меня и поезд, на котором я поеду? — Я постараюсь. — Спасибо… Мэтту было одновременно и хорошо, и больно. Больно было из-за того, что он просто не мог врать человеку, которого любит, а если он скажет, то Дилану будет крайне плохо. А хорошо ему от того, что его чувства были взаимны. Мэтт решил дать Дилу лучшие четыре дня в его жизни, перед тем, как эта вся жизнь разделится на: до и после…