Good night, lieutenant

      Коннор приходит к Хэнку домой поздно вечером, когда все источники света гаснут, а Андерсон собирается на боковую. Звонок в дверь является полной неожиданностью, но лейтенант слишком устал, чтобы ругаться, и молча пропускает андроида в дом. Хэнк переступает с ноги на ногу, дожидаясь объяснений. Молчание длится недолго.       — Лейтенант, я заметил, что ваша продуктивность в последнее время упала на двадцать семь процентов, а синяки под глазами стали видны отчетливее, чем обычно. Вас мучает бессонница?       Хэнк думает: «А тебе-то какое дело, жестянка?»       Хэнк думает: «Каждую ночь я пытаюсь смыть кровь прошлого со своих рук, но кошмары все более реальны».       Хэнк думает: «Жестяная банка — это последнее, с чем я хочу обсуждать моего сына».       Хэнк говорит (запоздало удивляясь тому, что с его губ вообще могло слететь такое):       — Мне тоскливо.       И уходит в свою комнату.       Коннор призрачной тенью следует за ним, анализируя ситуацию, и что-то тихо бормочет себе под нос. Хэнк обращает на это внимание, но спрашивать у него ни сил, ни желания нет.       Андерсон ложится в постель и укрывается одеялом. Коннор встаёт рядом с кроватью и замирает.       — Чего стоишь-то? Может объяснишь, зачем пришёл?       Коннор несколько раз глупо моргает и после недолгой паузы говорит:       — Я проанализировал различные психологические исследования, касающиеся сна, и выяснил, что может помочь вам справиться с кошмарами.       — И что же это? — Хэнк хмурится, но в приглушенном свете ночника это едва видно.       — Лейтенант, вы не против, если я буду спать с вами? Хэнк давится воздухом от такого предложения и шокировано пялится на андроида.       — Ты сейчас серьезно?       — Вполне.       — Но ведь андроиды не спят.       — Я буду анализировать досье на девиантов, пока вы будете спать.       И ведь ни один мускул на лице не дрогнул! Ах, да, он же не человек.       — Ну, — тянет Хэнк, находясь в весьма странном положении, — чего уж терять, давай попробуем.       И жестом приглашает андроида на место рядом с собой. Коннор садится («Под ним даже пружины старой кровати не скрипят», — думает Хэнк), аккуратно поднимает одеяло и ныряет туда всем телом, затем подвигается вплотную к Хэнку.       — Стоп-стоп-стоп, а это ещё что такое? — Андерсон отпихивает от себя робота и хмурит брови. Не такого он ждал.       — Я прочитал, что ощущение чужого тепла помогает в некоторых случаях, — Коннор ёрзает по кровати, устраиваясь поудобнее, и затем разворачивается лицом к Хэнку, — Обнимите меня.       Чёртова машина, нельзя же так бесстыдно залезать к другим в постель и предлагать объятья! Хэнк только неопределенно хмыкает и переворачивается так, чтобы быть спиной к андроиду, после чего гасит ночник.       — Спокойной ночи, тостер.       — Спокойной ночи, лейтенант.       А затем Хэнк проваливается в сон. Снова людские крики, снова кровь, много крови, снова его сын, молящий Хэнка помочь ему и остановить боль.       Хэнк плачет сквозь сон и жмётся к груди Коннора.       Тот аккуратно кладёт свою руку на талию лейтенанта и прижимает его ближе к себе, причём так нежно, словно старается отгородить от всего плохого. Хэнк хнычет, тыкается носом в чужое тело и бормочет что-то. Коннор легонько целует лейтенанта в макушку и почти невесомо гладит его по волосам свободной рукой. Андерсон успокаивается и до самого утра не издаёт ни звука.       Просыпается Хэнк по будильнику и впервые за долгое время чувствует себя выспавшимся. Элементы сегодняшнего кошмара не стоят у него перед глазами, как все дни ранее, а в груди наоборот тепло отчего-то.       Коннор молча размыкает свои объятья и встаёт с кровати первым. Всё то время, что Хэнк умывается, одевается и завтракает, андроида нигде не видно. На работу они отправляются в абсолютной тишине и в течение дня не обсуждают прошедшую ночь.       Все последующие дни Коннор как по расписанию заявляется в дом Хэнка и сразу же распахивает свои объятия, едва его тело касается кровати.       Хэнку кошмары больше не снятся.