Aliena vitia in oculis habemus, а tergo nostra sunt

      Гарри просто нужен был толчок. И вот он, тот самый толчок, который смотрит на него тёплым взглядом, будто готовится открыться, будто Гарри и правда что-то для него значит. Это было удивительно. А может, ему показалось? Может, всё это — воображение, подкинутое больным мозгом? Ведь Драко ненавидит его. А можно ли назвать их неприязнь, со стороны обоих, ненавистью? Ведь, если бы ему предложили убить Драко, он не смог бы. Вот просто не смог. Глаза лихорадочно рыскают по комнате в поисках выхода из ситуации. За что бы зацепиться взглядом, чтобы только не смотреть на него? А одна мысль упорно бьёт набатом в ушах: «А ты бы смог, Драко?» — он уже несколько раз его по имени назвал про себя. Кровь прилила к щекам от этого осознания, стало жарко, и Гарри порывисто выдохнул. Глупо это всё, глупо. Но разве можно остановить собственные мысли, даже если и захочешь? Они зудят в голове, как рой пчёл, и сказать им хватит равносильно побиться головой об стенку. И то, наверное, побиться головой об стенку будет более продуктивно. — Ты согласен, Поттер? Гарри хочет помотать головой в разные стороны, имитируя отказ, но так не хочется слышать из уст Драко очередное: «Ты трус!» — только не от человека, коим… Гарри сглотнул. — Поттер? — неужели дрожь в голосе? Неужели волнуется? Гарри поднял голову и встретился взглядом с Драко. У него он продолжает быть каким-то снисходительным, только растерянность в глазах, да и дрожащие руки, которые он так отчаянно хотел спрятать за спину, выдавали его страх и волнение с головой. Гарри даже мысленно сравнил его с котёнком, который боится, что его словят с сосиской в зубах, поэтому так смешно озирается по сторонам. — Поттер! Ты слышишь меня? — чистая формальность, но неприятная. Гарри даже стало стыдно перед собой, что про себя он его мысленно называл Драко, хотя и не должен был. Малфой. — Дай мне время, Драко и… — до него не сразу дошло, что он сказал, но, когда он увидел округлившиеся глаза Малфоя, осознание постепенно накрыло его. Гарри потупил взор, краска, которая с трудом исчезла, снова прилипла к его щекам, он даже волосы взъерошил пальцами, чтобы как-то успокоить себя. Он назвал его по имени. Чёрт. Как же теперь оправдаться? Гарри не знал. Всё так изменилось. Рон предал его, предал дружбу, а Драко, который казался самой раздражающей помехой в его жизни, теперь близок как никогда? Они с ним только первое время, а Гарри уже не хочется вмазать ему, что есть силы, ведь они столько вместе прошли за такой короткий срок. Что это? Привязанность, как-никак? Или просто очередная глупость? Или одно и тоже? Что? — Когда будет Хэллоуин и мы останемся наедине, я имею ввиду на отработке, тогда я и скажу тебе своё решение. Только дай мне время, прошу тебя, — дошло уже и до мольбы. Вот до чего ты докатился, Поттер. Ну же, назови трусом, чего ты молчишь? Гарри в очередной раз, с большим трудом, посмотрел на Драко. Тот выглядел слегка заторможенным, словно и неживой вовсе. Его взгляд как-то завис на лице Поттера, будто бы что-то выискивая и обозначая для себя. Говорить не хотелось категорически, но надо было что-то сказать. Говори же, Драко. Съязви уже что-нибудь, наконец, или ты не видишь, как можно задохнуться от этой тишины? — Хорошо, Поттер. Я согласен, — слова были сказаны, а их хозяин уже исчез из поля зрения. Гарри приложил ладони к щекам, надеясь хоть как-то успокоиться. О, господи, дай силы.

***

Между ними и правда что-то произошло. Будто бы одни недосказанные слова объединили их куда больше, чем всё сказанное. Это было странно и непонятно, но Гарри был счастлив, что хоть какая-то ниточка появилась между ними, пускай и такая тонкая, что её можно разорвать без особого труда, но всё же… Гарри улыбнулся. Всё-таки это и правда замечательно. Замечательно, что в мыслях он его может называть Драко, без стеснения, замечательно, что он может улыбнуться про себя от мысли, что не страшно представить, как они становятся друзьями. Это так по-дурацки звучит… Гарри смущённо опустил голову в тарелку, куда Миллисента наложила ему кучу всего, чего бы Гарри и не съел, даже если бы и захотел. — Спасибо, Миллисента, но я… — он поднял глаза, и раскрыл рот от удивления. Миллисента была вся бледная, как мел, словно и не человек вовсе; только покрасневшие глаза выдавали её человеческую слабость — она страдала. — Что… Что с тобой, Миллисента? — она попыталась спрятать взгляд, но Гарри схватил её за руку, из-за чего она в лёгком недоумении посмотрела на него. — Что происходит? — девочка потупила взгляд, явно соображая, что сказать, чтобы отвертеться, но… Она же не должна ему врать, да? — Открой мне правду. Мы же друзья, — словно продолжая её мысли, проговорил Гарри. «Мы же друзья» — Миллисента чуть улыбнулась. Друг… А ведь правда. Они же с ним друзья, он не единственный, кто относится к ней хорошо, но один из тех, кто стал относиться к ней по-человечески, несмотря на внешность или какие-то другие человеческие данные. Гарри и правда ей друг. И она не должна ему врать. Не должна. — Мы с Гермионой повздорили, — коротко ответила ему она и указала на Гриффиндорский стол, где Гермиона липла к Рону, запихивая в его рот всё, что находилось на этом столе. — Ей не нравится, что мы с ним общаемся, — пожав плечами продолжила девочка и уставилась в тарелку. Не нравится? Кто она такая, чтобы решать, кому с кем общаться, а кому нет? Почему она позволяет себе довести другого человека, потому что ей что-то не понравилось? Какая противная и отвратительная девочка! Если раньше Гарри и жалел её, то теперь нет. Теперь Гарри знал, какой ответ даст он Драко. Теперь сомнения не гложили его.