Moondust

В середине ноября в Ульяновске уже во всю шел снег, поэтому Онешко решил не задерживаться у родителей дольше трех недель. Выходя из аэропорта в Питере, он думал о том, что время их перестало щадить. Заметнее стали лысина у отца и морщины у матери. Весной она как-то старалась подкрашивать корни волос, дабы скрыть седину, а сейчас уже бросила это гиблое дело. Неминуемую старость еще никому не удалось перебороть. От этого Онешко становилось немного грустно. Сидя в такси, парень осознал, что развеяться и отвлечься от проблем в родительском доме ему не удалось. Напротив, с собой он привез кучу новых переживаний и пару лишних килограмм. Глядя на серые улицы через окно автомобиля, Юлик начал строить планы на вечер. Хотелось горячую ванну, а потом в бар с Гридиным. Никита звонил всего один раз за все время поездки, и голос у него был, мягко говоря, воодушевленный. Друг обещал рассказать Онешко «потрясную штуку», и парень был в предвкушении хоть каких-то позитивных новостей. Поднимаясь на лифте, он мечтал, чтобы Тушенцова не оказалось дома, хоть ненависть к парню, все же, немного поутихла за время пребывания в Ульяновске. Или Юлик просто устал, и был не в силах испытывать какие-либо эмоции. В любом случае, после насыщенного дня ему не хотелось стычек. Выходя из лифта, он расстегнул черную парку и, перекинув рюкзак с вещами в левую руку, начал шарить по карманам в поиске ключей. Перед тем как открыть дверь, Юлий прислушался к звукам в квартире: не было слышно ни шороха. Спокойной войдя, он увидел то, чего никак не ожидал: осенние сапоги Каплан. С кухни послышались голоса. Это была она и…Руслан. Юлик с грохотом бросил рюкзак на пол и быстро скинул кроссовки. Выйдя на середину гостиной, он непонимающе развел руками и одним своим видом спросил «Что за хуйня?», глядя прямо в глаза Тушенцову, который сидел лицом к дверному проему, соединяющему кухню и комнату, где находился Онешко. Юлию показалось, что во взгляде парня на секунду мелькнуло удивление, смешанное с радостью, которое молниеносно сменилось более свойственной ему эмоцией. Насмешкой. Да, Руслан именно насмехался над вернувшимся соседом, откидываясь на спинку стула, склоняя голову на бок и переставая слушать, о чем рассказывает девушка, эмоционально жестикулируя. Даша, сидящая спиной к Онешко, еще не успела заметить парня и продолжала восклицать: –…и даже не удосужился написать. Игнорит все мои сообщения. Я, как дура, почти четыре недели ему написывала, названивала. Если бы не Кузьма, я бы… – Ну, и какого хуя тут происходит? – Ой, Юлик! Я не слышала как ты… – Ооо, братан, наконец-то ты приехал, – широко улыбаясь, Тушенцов подходит к Онешко и сжимает его ладонь в импульсивном рукопожатии. Онешко нервно дергается. Он уже не помнил, когда последний раз здоровался с соседом и, тем более, за руку. У Руслана теплые сильные руки и, кажется, новый гель для душа. «Так стоп. Какого черта он делает? Разыгрывает лучшего дружка перед Каплан? Что он уже успел ей наплести про меня? Какого хуя она вообще пришла? Зачем весь этот цирк? Что за шутки?», вопросы лихорадочно вертятся в голове у Юлия, и он непонимающе бегает глазами по лицу соседа, ища ответы на них. – А Даша вот недавно пришла, говорит, что ты не предупредил о возвращении. Ну, я вас оставлю, не буду смущать, – как ни в чем не бывало, продолжает Тушенцов. Он бросает соседу ядовитую ухмылку, скрываясь за дверью своей комнаты. – Юлик, ты что, охуел? Ты почему не отвечал мне?, – тряслась от злости Каплан. – Не ори. Пошли в мою комнату. Ну, и чего ты пришла?, – устало произносит парень, закрывая за ними дверь. – Чего я пришла?! Да от тебя три недели ни ответа, ни привета. Свалил в другой город, и даже меня не предупредил. Если бы не Руся… – Ч…Чего, блять? Руся? И давно его так называешь? Заобщались уже, я смотрю? Боже, какая же ты истеричка, – Онешко не хотел говорить ей все эти слова, но они сами слетали с губ. То ли от усталости, то ли от чего-то другого, у него не было желания фильтровать свои мысли во время их превращения в речь. Он просто говорил, что думал… Говорил, чтобы не слушать ее вполне обоснованные обвинения. Юлик не знал, как ей объяснить, почему он не выходил на связь все это время. Наверное, он не хотел очередного выноса мозга, которого, в итоге, так и не избежал. Да он и сам толком ничего не понимал, но в последние недели с ней становилось невозможно общаться. Сидя на кровати и запустив руки в разлохмаченные волосы, он пропускал мимо ушей ровным счетом все, что говорила ему Каплан, быстро перемещаясь из одного конца комнаты в другой. И чего она так распинается? Все равно завтра опять и звонить сама будет, и писать, и попросит приехать… «Руся, блять. Ха, как мило. Знала бы ты, кто он на самом деле», – вдруг подумал Онешко. Парень не понимал, почему его так раздражала эта форма имени соседа. Просто образ мрачного и злого Руслана, который сложился в его голове за последние несколько месяцев, никак не вязался с именем «Руся». «Руся. Руся. Руся», – Юлий мысленно крутил на языке это имя и представлял, каким бы был Тушенцов, если бы на самом деле был «Русей», – «наверное, добрым. И веселым. Улыбался бы. По-настоящему, искренне. И не смотрел бы гейское порно». Онешко ухмыльнулся про себя: сосед и правда был «Русей», но только давно. В конце лета. Внутренний монолог блогера был прерван громким хлопком. Это закрылась входная дверь. Юлий поднял голову и осмотрелся: девушки уже не было. И хорошо, что она ушла. Сегодня ему совсем не хотелось ее видеть и, тем более, выслушивать бабское нытье. Он вышел в зал и, поняв, что все еще не снял верхнюю одежду, принялся развешивать ее в шкафу возле двери. Спиной Онешко почувствовал тяжелый взгляд Руслана и, не оборачиваясь, спросил: – Ну, и что это было? Ты совсем тут в одиночестве ебанулся и решил ее в гости позвать? – А я-то при чем?, – голос Тушенцова был серьезным и спокойным, – она сама приперлась, минут пятнадцать в дверь стучала. Кузьма ей сказал, что ты сегодня приезжаешь. – В пизду, – Юлий шумно выдохнул и повернулся лицом к соседу. Тот стоял, как обычно, во всем черном, вальяжно опираясь на дверной косяк, – в следующий раз не суйся куда не просят. – Следующий раз?, – Руслан ухмыльнулся одними губами, – я слышал, как она на тебя орала. Боюсь, что следующего раза уже не будет у вас. – А все геи, как девки, подслушивают соседские разговоры? И чего это ты, кстати, разыгрывал тут дружеское приветствие? Если ты беспокоишься о том, что она подумает, то спешу тебя предостеречь от дальнейшего лицемерия – мне похуй на то, что она думает. Можешь не разыгрывать при ней идиллию нашего проживания. – Ну, как знаешь. Я просто... Онешко вдруг осознал, что слишком уж они разговорились, а у него есть дела и важнее, чем обсуждать свою, скорее всего, бывшую пассию с пид…соседом. – Просто иди на хуй, ладно?, – беззлобно бросил Юлик и пошел в ванную. У него не было сил сраться даже с Русланом. Через два часа он уже сидел в баре за столиком с Гридиным и лениво потягивал пиво. Двигаться ему не хотелось, в то время как друг, казалось, не мог усидеть на месте. Никита теребил бокал, салфетки, потрепанное меню и воротник рубашки. Онешко, медленно моргая, следил за его беспокойными движениями и даже представить не мог, что готовился сказать ему Кузьма. – Братан, – начал, улыбаясь, Юлик, – если ты сейчас же не начнешь, я просто усну. – Боюсь, если я начну, ты уже не уснешь сегодня…,– Кузьма набрал воздуха в легкие и произнес, – я женюсь, чувак. Катя беременна.