free your mind

Старк ведет рукой по грязным слипшимся волосам, убирая вьющиеся пряди с болезненного лица. Питер в его руках не дрожит, не бьется в конвульсиях. Питер в его руках больше похож на мертвеца. И лишь медленно вздымающаяся грудь немного успокаивает. Пусть и ненадолго. Ровно до момента, когда Тони ловит совершенно затравленный взгляд Стрэнджа. В котором однозначно жалости больше, чем в свое время самодовольства и упрямства. В тот миг, когда окинув взглядом всех присутствующих, Старк понимает: в таком состоянии только Паркер, мир блекнет. Оставляет по себе лишь желание забыться в каком-нибудь совершенно диком припадке, а, очнувшись, обнаружить, что вся эта долгая канитель лишь сон. Лишь плод его пропаленного сознания, не более. – Ему лучше пока остаться здесь, - неуверенно, почти отрешенно. В ответ лишь молчаливое согласие. Словно раз – и Тони с Питером на руках никогда не существовало. Отводят взгляд, косятся друг на друга своими раздавленными жалостью лицами. И Старк чертовски благодарен каждому из них за то, что не видит их глаза сейчас. Не сдержался бы. Однозначно, врезал бы паре тройке стоящих сейчас перед ним. Бил бы смачно и без разбору. Пока его не скрутили бы в жалких попытках утихомирить. – Мы поможем ему, Тони, - тихо и не уверенно, но так обнадеживающе, что когда тот, к кому он обращается, поворачивается, Стрэндж, словно поясняя, продолжает: - По мне, возможно, сейчас и не скажешь, но я действительно доктор. Я осмотрю его. … Старк пытается отмыть от себя все это отборное дерьмо не менее качественным алкоголем. Старается не думать о последствиях. О том, что прогнозы Стивена хоть и неоднозначные, но все же далеко не безоблачные. Глупо было полагать, что все это закончится так легко. «Все показатели в норме, - убеждал его Стрэндж буквально пару дней назад, - его мозг не поврежден». Но вопрос насущный оставался неизменным. И они оба это понимали. Что случится, когда Паркер наконец-то очнется, не знал никто. Как и то, проснется ли он вообще. Старк упорный. Правда старается верить в лучшее, но с каждым днем количество алкоголя по вечерам все равно увеличивается. Старк постоянно следит за показателями Паркера. Они теперь везде. И не так уж важно, где он находится — любой минимальный скачок Тони отслеживает моментально. В свободное время же просто тупится в бегущую строку кардиограммы, всматриваясь в причудливый узор работы чужого сердца, вслушивается в тихий писк размеренного пульса. Не ждет ничего. Просто ловит момент жизни лежащего рядом тела. Ощущает теплое плечо под своими ладонями и ловит дыхание кожей. Не думает – чувствует. Паркер приходит в себя ночью. Копошится, явно не понимая, где находится. Не кричит. Дрожит только, когда сонный Тони прижимает его к себе. Просыпается. Осознает. Уголки губ растекаются в легкой улыбке, тут же прячась в чужих волосах. – Все хорошо. Все уже закончилось. Ну же, успокойся, - крепко жмурится. Мужчине кажется, что в своих руках он держит загнанного зверька, частота дыхания которого грозит ему смертью от гипервентиляции легких. - Боже, Пит, ты так напугал меня. Я… я так рад. Ты даже представить себе не можешь. Голос живет своей, абсолютно чужой жизнью, грозясь сорваться в любую минуту. Словно старую струну тянут слишком сильно, все пытаясь угадать: рванет все-таки, или выдержит? И ставки вроде-как не в его пользу, но что-то подсказывает: рано еще сходить с ума. А вот под утро в самый раз, когда отбрасываешь все иллюзии, когда мимолетная радость разбивается о тихое: – Думаю, его сознание каким-то образом сильнее, чем у остальных, прореагировало с камнями. – С этим можно что-то сделать? – тихо, с почти нечитаемой надеждой. Спрашивать почти бесполезно, и Тони слишком хорошо это понимает. Для этого даже не надо поднимать взгляд от монитора, ответ чувствуется буквально кожей. – Не знаю. Камни могли полностью изменить его, а, возможно, его состояние что-то вроде отката после слишком сильного удара по голове. Словно шум в ушах после драки. – Словно шум в ушах после драки, - тихо повторяет за доктором, словно пробуя на вкус новый маяк, курса которого Старку еще долго придерживаться. … Питер боится всего на свете. Темноты и шума. Слишком яркого солнца за окном. Острых углов и приоткрытых дверей. Людей и технику. Даже красную маску с большими белыми линзами, которая ныне заброшена куда-то под кровать. Вроде того самого монстра из детских страшилок. Боится и разрыдавшуюся, но так и не зашедшую к нему в комнату тетю Мей. Она часто приходит. Всегда стоит так, чтобы Питер не видел ее. Тихо плачет, позволяя Тони слегка приобнять ее за плечи. Всеми фибрами ненавидит и презирает его. Скалится часто, словно вот-вот набросится, но упорно молчит. Глотает слезы, а вместе с ними и все невысказанное отвращение к стоящему рядом. Да она бы кинулась к Питеру, обнимала его и громко-громко кричала, что это же она, его тетя Мей. Но продолжает стоять на месте. Пусть и без высшего образования, далеко не дура. Паркер почти ничего не ест, молчит, дергается от любого шороха. Пялится в одну точку, словно дикий загнанный зверек. Все пытается выпустить когти, но слишком страшно. Поэтому чаще попросту вжимается в стену. И расслабляется, только рядом со Старком. Да так, что порой даже кажется, словно, присмотревшись, можно уловить мелкие, больше похожие на наваждения, складочки у уголков губ. … – Так, дружок, пришло время обеда, - Тони говорит мягко. Немного распевает фразу. Кажется, что если и не совсем еще привык, то вот-вот станет куда легче. Это стало их ритуалом. Старк отвлекается от всех своих насущных дел, Питер больше не строит козни во время приема пищи. Это поначалу казалось огромной проблемой: накормить подростка, который словно забыл, что значит быть человеком. Дергался, изворачивался. Чем нередко выводил Старка. Сейчас же, послушно открывает рот. Словно ребенок. Стал тише и намного спокойнее. С доверием принимает практически все, что ему дает Тони. С особым пристрастием ест сладкое и мило кривит нос, когда даешь что-то слишком кислое. Тони привык улыбаться в такие моменты. Не придавать особого значения, когда по не осторожности еда испортит его дорогущие брюки. Его никогда это не беспокоило. Так с чего бы стало сейчас? … Старк устал дрочить в душе, но лишь изредка касается губ Питера своими. Почти невесомо. Лишь чуть прихватывая нижнюю зубами. Осторожно, чтобы не сделать больно. Главное не спугнуть. Долго так сидит. То ли пытаясь впитать саму суть мальчишки, то ли надеясь вдохнуть в него хоть каплю воспоминаний. Иногда даже кажется, что его Питер вот-вот вернется. Просто улыбнется своей кривоватой усмешкой, как делал это всегда, нашкодив где-нибудь на очередной миссии. Когда вроде как: это не я, оно само так получилось. Будет неумело стрелять глазами, то и дело, борясь с неловкостью. То ли оттого, что все его шесть чувств работают куда лучше, то ли оттого, что всего-навсего неопытный подросток, Пит всегда ощущает ее гораздо острее. Каким бы гибким и проворным он не был в бою, в разговорах эта его юношеская угловатость уходить никуда не спешила. «Это же просто шутка, мистер Старк», - говорит с ним воображаемый голос, и, вторя ему, Старк продолжает уже вслух: – Глупая и нелепая. Нисколечко не смешная. Это же просто шутка, мистер Старк, жизнь очень любит такие шутки, - слова горчат на языке, но, чтобы лучше их распробовать останавливаться уже поздно: - Смирись, старичок, тут уж ничего не поделать. … – Тони, это безумие! – Пеппер трясет. Она зла и, возможно, немного обижена. Поэтому, подходя ближе к Старку, нервно сжимает кулаки, как делала всегда, ощущая безнадегу и бессилие в общении с ним. Голос ощутимо садится, обретая оттенки горечи и совсем немного отчаянья, - Я понимаю, ты чувствуешь вину перед мальчиком. Но, послушай, в этом нет твоей вины. Все что случилось там, было его решением. Разве ты тянул мальца с собой в космос? Устало потереть переносицу. Поднять отрешенный взгляд на Поттс. Попытаться понять, чего она действительно хочет добиться от этого разговора. Какие решения удовлетворят ее? Взывает к его благоразумию. Но было ли оно хоть когда-нибудь в голове? Может, когда спал с каждой встречной на его пути? Или, может, когда раз за разом снова, надевая железный костюм, без тени сожаления бросался в бой с новым противником? Или когда создавал Альтрона? Серьезно, благоразумие ищет? – Он останется здесь, - коротко чеканит в ответ тоном, которым обычно отдает приказы, не терпящие возражений. Глубокомысленно вздыхает, а когда ощущает готовность Пеппер вновь взорваться гневным: «Тони!», просто садится рядом с подрагивающим Питом, приобнимает того за плечи. Так мальчишке станет легче. – Ты только посмотри на него. Протри глаза: ты не сможешь ему помочь! Только свою жизнь окончательно… - срывается. Обрывает фразу, словно теряя нить повествования. Кажется, нормативная лексика никак не приходит ей на ум, - Я долго терпела твои извращения, но, знаешь ли, у всего есть предел. – Он. Останется. Здесь, - вместо точки, ударом под дых, не особо волнуясь о нежных струнах ее души. Знает, Пеппер имеет полное право злиться. Кому в здравом уме будет приятно, когда вместо такой великолепной тебя кто-то сознательно выбирает неловкое нечто. Только знала она о его склонностях, соглашаясь стать фиктивной женой с правами управления «Stark Industries», - Знаешь, что только забавно? Тебя совершенно не смущали мои «извращения», когда я вколачивал его в купленные тобой простыни. – Можешь и дальше деградировать рядом с Этим, - пристально и с презрением. Отчаянно старается не утратить остатки своей гордости. Словно здесь есть кому-то до нее дело. – Я в этом цирке уродцев больше не участвую. Она уходит, так и не дождавшись ответа. Ответа, который, кажется, давать никто и не собирался. … Старк почти не спит по ночам. Так же как и сегодня. Старк чудовищной силой воли разжимает кулаки и максимально нежно гладит спину Питера. Тони хочет еще раз убить Таноса, хочет делать это до тех пор, пока боль, скопившаяся под ребрами, не отступит. Просто врезать хорошенько, чтобы кости под его кулаком хрустели как можно громче, чтобы саднящие костяшки перебили горечь бессилия на языке. Может тогда бы Паркер прекратил так неистово орать каждую ночь. Стрендж говорит, это оттого, что ночью мозг мальчишки вновь переживает все те ужасы, что он испытал после исчезновения. – Тише. Все уже закончилось, Пит. Хватит, - говорит так спокойно, словно не его барабанные перепонки рвет от истошного, надрывного: «Мистер Старк», - я здесь, слышишь? Все хорошо. И Тони хотел бы сбежать от криков. Запереться где-нибудь. Подчинится уговорам и сдать куда-нибудь мальчишку к чертям. Но Пит, его Пит говорит только во сне и только так. И даже это будоражит все его естество надеждой. Приторно сладкой и абсолютно глупой, но такой нужной в такие моменты. Старк на любые выпады окружающих твердо чеканит: «Останется здесь». Упорно игнорирует любые косые взгляды и здравый рассудок. Каждый день отчетливо не понимает, чего такого ненормального в его поведении. И только ночью его отпускает: просто рыдает в кудрявую макушку. Почти беззвучно. Только, покрепче сжимая плечи Паркера, чуть громче, чем шепотом, раз за разом твердит: - Словно шум в ушах после драки. Порой и не разберешь, кому из них напрочь отшибло мозг.