***
…Тормознув на пороге, МакКей настороженно и одновременно с любопытством окинул взглядом очередное помещение диспансера, значащееся как комната отдыха, где ему, как и прочим пациентам, отводился час свободного времени до врачебного осмотра. Комната была небольшой, но за счет окраски стен в жизнеутверждающие светлые тона возникала зрительная иллюзия расширения пространства. Впрочем, обстановка комнаты отдыха мало чем отличалась от прочих помещений; на окнах все те же металлические решетки, несмотря на внешнюю декоративность, превращающие диспансер в своеобразное подобие тюрьмы. В комнате из мебели наличествовали два длинных дивана, пара кресел и да пара журнальных столиков со стульями, оккупированных пациентами диспансера. Впрочем, те, кому не досталось места на диванах, креслах и за столиками, вполне комфортно расположились прямо на покрытом ворсяным паласом полу, заворожено уставившись в большой плоский экран телевизора, прикрепленного на кронштейне к стене почти под самым потолком. Под сопровождение умиротворяющей музыки на экране неспешно сменялись картины природы, настраивая пациентов на позитивный лад. «Программу «Новостей» здесь, по-всему, не показывают», - кинув беглый взгляд на экран, сделал для себя вывод Родни. Оно и понятно, пациенты диспансера и без того страдают различными психическими недугами, не к чему их лишний раз травмировать реальностью съезжающего с катушек мира. С другой стороны, знать, что происходит за стенами диспансера, тоже было бы не лишним. В частности для него – Родни МакКея, поскольку, в отличие от окружающей его публики, он – не псих. Правда, об этом знают только двое – он да Майкл, который с момента зачисления Родни в число пациентов диспансера куда-то запропастился. Родни невольно поймал себя на мысли, что не видел полурейфа с прошлого вечера. Оставалось только гадать, чем занимался Майкл все это время, и чем он занят сейчас. Родни еще раз окинул пространство комнаты отдыха пристальным взглядом, но Майкла среди находящихся в нем людей не обнаружил. Из числа персонала диспансера в комнате с целью надзора за порядком находились два санитара. В руках одного из них Родни заметил газету и ручку. Судя по задумчивому выражению лица, санитар развлекал себя тем, что решал кроссворд либо какую-то головоломку, тогда как его товарищ, откинувшись на спинку дивана и прикрыв глаза, пребывал в стоянии полудремы. «И как узнать, кто из этих несчастных – последний владелец артефакта?» – разглядывая находящихся в комнате отдыха пациентов, озадаченно подумал Родни. В принципе им мог быть любой. Родни запоздало сообразил, что, отправляя их с Майклом на миссию, Янус не удосужился сообщить ни его имени, ни как выглядит. Сейчас бы Родни не помешали ментальные способности полурейфа, дабы слегка пошарить в головах пациентов. Вдруг у кого да мелькнет в сознании мысль про артефакт. Не может же человек не думать о том, что случилось, учитывая степень ирреальности с произошедших с ним событий. Даже если он логически не успел связать случившееся с наличием у него артефакта. «Где его иратусы носят, когда он мне необходим?» - мысленно с досадой проворчал МакКей в адрес полурейфа. Внезапно на периферии сознания ученого росчерком молнии мелькнула нечаянная мысль, заставившая его на миг похолодеть: «Что, если отсутствие Майкла объясняется тем, что , пользуясь своим ментальным даром, полурейф уже самостоятельно отыскал артефакт и, завладев им, по-тихому улизнул из больницы?!» - Да ты проходи, не стой на пороге, - по-своему восприняв заминку Родни, покровительственным тоном сказал товарищ Гусев, единогласно взявший на себя негласную миссию опекать новичка. – Народ здесь в основном мирный, безопасный, не покусают. Буйных держат в другом отделении. Родни ничего не оставалось, как перешагнуть порог и присоединиться к прочим «собратьям по несчастью». Впрочем, на появление МакКея в компании Гусева никто не обратил внимания, лишь мазнули взглядами и тот час вернулись к прерванным занятиям. За одним из столиков за шахматной доской двое больных разыгрывали, точнее, пытались разыграть шахматную партию. - Лошадью ходи, я говорю – лошадью! – горячился один из наиболее азартных болельщиков. - Отстань, не мешай! - отталкивал его игрок. - С чего ты взял, что надо лошадью? – с тенью сомнения осведомился второй болельщик. - Мне бог сказал! - Врешь! Я тэбэ этого нэ говорил! – возразил сидевший в кресле-каталке престарелых лет усач, вынув изо рта мундштук курильной трубки. Ясен пень, что по-настоящему курить ему здесь никто не позволял. Но усачу, видать, вполне хватало и имитации процесса курения. - Веселая здесь публика собралась, - заметил Гусев. – Как на подбор.… Вон тот, с усами, например, считает себя Отцом всех времен и народов. - А чего он здесь? - полушепотом полюбопытствовал Родни, настороженно приглядываясь к усачу и пытаясь припомнить, кого тот ему напоминает. - Да вроде как умом повредился дедушка на старости лет, – снисходительно пояснил товарищ Гусев. – Вот внуки и привезли сюда, чтоб лишнюю жилплощадь не занимал. – А вон того узнаешь? Ну, что торчит у окна в треугольной шляпе. - Неужто ...он самый? - невольно охнул Родни. - А кто его знает, - пожал плечами Гусев. - С виду похож… Я как-то в одной книге портрет видел. - Эй, дурик, - тем временем окликнул стоявшего возле окна пациента санитар с ручкой в руке. – Ты хоть знаешь, где родился? - Корсика, - негромко с высокомерной ноткой бросил пациент, не удостоив санитара даже взглядом. Санитар посчитал буквы. - Подходит, однако! – обрадовано сообщил он. – Точно! Остров Корсика… так и запишем. -Ты чего все озираешься? – поинтересовался Гусев, заметив, как его подопечный разглядывает пациентов в комнате, словно пытается отыскать кого-то. – Товарища что ли потерял? - Не то чтобы… - ответил Родни. – Ну да, вроде того… - А как его зовут? – спросил Гусев. – Может, я помогу… - Если б я знал, - ответил Родни, продолжая самостоятельные попытки методом «тыка» отыскать среди присутствующих последнего владельца артефакта. - Ну, тогда скажи, как хоть он выглядит? - Спроси что полегче, - несколько раздраженно откликнулся МакКей. Мысль о вероломном кидалове со стороны полурейфа не покидала гения двух галактик. Даже если Майкл и сумел самостоятельно отыскать Стилус магик, еще не факт, что тот заработает в его руках. Янус говорил, что артефакт сам по каким-то особым признакам выбирает нового владельца. Именно по этой причине Древний велел им в довесок к артефакту отыскать и его последнего владельца, в чьих руках Стилус магик точно работал. И его даже не смутил тот факт, что последний владелец может быть, мягко скажем, малость не в себе. - Странный ты какой-то, – озадаченно заметил Гусев. «Ты даже себе не представляешь, насколько», – мысленно откликнулся МакКей. Ученого так и тянуло поведать новому знакомому о своей миссии, но он, как настоящий тайный агент, решил держаться до конца. С другой стороны, помощь товарища Гусева завсегда может пригодиться. «По всему, Гусев здесь уже не один день, - подумал Родни. - Надо придумать, как сподручнее вытянуть из него нужную информацию, и при этом самому случайно не проговориться о своих истинных целях пребывания в сем заведении… »***
… - Здорово! - с искренним восхищением произнес «сын полка» Алексей, разглядывая странный блестящий агрегат на полу лаборатории, который откуда-то из закромов на свет божий выволок дядя Сергей, и над которым в данный момент увлеченно трудился Янус. – А что это будет? - Ловушка для нашей «птички», – продолжая паять, ответил Янус. Обычный электрический паяльник к всеобщему изумлению привел Древнего в неописуемый восторг. Естественно, Янус не мог упустить случая лично познакомиться с этим странным людским прибором. – Портативный генератор. Василий обещал позаботиться об ультрафиолетовых лампах…. - Вы думаете, это сработает? – присев возле на корточки, полюбопытствовал парнишка. - Теоретически должно, – ответил Янус. – Ультрафиолет определенной мощности способен заменить собой солнце. Едва лучи ламп попадут на горгулью, подчиняясь инстинкту, её организм начнет вырабатывать особые вещества, превращающие внешнюю телесную оболочку в нечто вроде каменного панциря. Застав тварь в полете, ультрафиолет заставит её опуститься на землю, а точнее – упасть. К тому же, во время трансформации горгулья будет наиболее уязвима. …Единственно, что я никак не могу понять, как твари удалось выжить после того, как она была проткнута металлическим штырем? Мне доводилось видеть, как люди в прошлом подобным образом уничтожали горгулий... - Может быть, все дело в штыре, которым её проткнул ваш товарищ, – задумчиво предположил Алексей. – Вы сказали, что он был металлический… Древний кивнул, прекратив паять и вопросительно покосившись на подростка. - Просто во всех наших фильмах про горгулий и им подлобных тварей для их уничтожения герои всегда пользовались серебряным копьем, - пояснил подросток. – Да и в легендах о том же говорится… - А это мысль! – отметил Древний. - Только вряд ли мы соберем столько серебра для изготовления целого копья… - Необязательно целого. Достаточно будет серебряного наконечника, - заметил Янус. – Видимо, серебро, вступая в химическую реакцию с организмом твари, вызывает примерно ту же реакцию, что и ртуть на человека. - То есть, серебро для горгульи – яд, - сделал вывод Алексей. – Что ж, на наконечник серебра наскрести можно… и я даже знаю, где и у кого его можно изготовить. Одно время я общался с парнем из числа реконструкторов. Его группа тяготела к рыцарской тематике, а потому они сами ковали доспехи и мечи в арендованной для этого кузне. Надеюсь, они до сих пор этим занимаются…***
… Ментальную атмосферу диспансера наполнял непрекращающийся шум, схожий с плеском волн в черте прибоя. В основном это были хаотичные обрывки мыслей пациентов, отражающие состояние их душ и в основном несущие в себе негативную эмоциональную окраску. Боль, страх, растерянность, отчаяние, лихорадочное возбуждение, отрешенность - они походили на сгустки темной энергии, от которых инстинктивно хочется держаться подальше. Среди них яркими мимолетными всполохами мелькали мыслеформы медперсонала, но и в них время от времени улавливались нотки негатива – усталость, душевная опустошенность, неудовлетворенность, раздражительность, безразличие, зависть, перемешанные с высокомерием, самодовольством и бессилием что-либо изменить в бурном водовороте жизни. Впрочем, к ментальному шуму ему было не привыкать. За время работы с живым материалом он научился отстрагироваться от эмоций своих жертв, сосредотачиваясь на главном. Сейчас главным было – отыскать в мешанине мимолетных образов информационную ниточку, которая сможет указать ему местонахождение артефакта. Он беспристрастно просеивал попадающие в радиус его восприятия ничего не значащие мыслеобразы, с упорством хищника поджидая один – единственный, в который вцепится, как жук-иратус в шею жертвы. И неважно, кому мыслеобраз будет принадлежать – пациенту или сотруднику диспансера. Важно, что он в конечном итоге приведет к желаемой цели. Вот, что-то мелькнуло. Всего лишь мимолетное смазанное видение, как фотоснимок вне фокуса, но именно в этот миг весь окружающий мир разом отодвинулся в сторону, временно перестав существовать для него. Сознание полурейфа уцепилось за кем-то случайно оброненный образ, в котором присутствовал знакомый по рассказу Януса предмет – тонкая палочка из странного белого металла. А вот еще один, уже более четкий. На этот раз образ сопровождала эмоциональная волна раздражения, вызванная нечаянной потерей артефакта. То, что оба видения не принадлежали доктору МакКею, полурейф был стопроцентно уверен, поскольку их ментальный окрас был отличен от мыслеформ самодовольного лантийского ученого. Майкл ощутил охватившее его неподотчетное волнение. Так случалось всякий раз, когда после продолжительной работы над воплощением очередной идеи он, наконец, достигал вожделенного результата. Теперь следовало отыскать хозяев этих видений, превратив пойманные мысли в своеобразный поводок, благо, что источники видений находились в относительной близости друг от друга. … … Поводок привел полурейфа в один из тупиковых коридоров больничного лабиринта с запасным выходом, дверь которого была заперта на висячий замок. В этой части клиники царили тишина и полумрак. Мокрые разводы на полу говорили о недавней влажной уборке, а ментальный фон – что источник видений все еще где-то поблизости, в компании как минимум двух особей мужского пола, относящегося к виду homo sapiens. Завернув за угол, Майкл тот час их обнаружил – два амбала-санитара и тщедушный на вид человек в пижаме пациента клиники. Чуть в стороне у стены - ведро с водой и лентяйка, брошенная на полу с продетой в неё тряпкой… На его появление никто из троих не обратил внимания. Впрочем, санитары были столь поглощены процессом задушевной беседы, а их подопечный – напуган, чтобы обращать внимание на то, что происходит вокруг них. Слившись с полумраком, Майкл прислушался к разговору. - … Скажи, мудило, ты ведь видел её? – держа пациента за грудки и вдавив спиной в стену, весьма эмоционально расспрашивал один из санитаров. - В..вы ..о…чем? – заикаясь от страха, бормотала их жертва. - Полагаю, ты и сам догадываешься. Ты был там и, возможно, даже видел, что произошло. - Не..не…знаю… отпустите меня… - Да неужели? Скажи, что ты видел? Ну! – санитар нетерпеливо тряхнул свою жертву, которая в его ручищах дернулась как безвольная марионетка. - Кровь…там всюду была кровь… - в отчаянии простенал несчастный, неосознанно выпустив в атмосферу незримый для людей эмоциональный сгусток, состоящий из мельтешащих смазанных образов… …Подвальное помещение, кровь на полу, кровавый след, тянущийся к чернеющему в бетонном полу люку. …Чья-то рука поднимает с пола из лужи крови кем-то оброненный предмет… тонкая серебристая палочка, чуть заостренная на конце… - Кровь, говоришь. А что еще там было помимо крови? - Я..н..не помню… - хнычет несчастный, страдальчески закатывая глаза и пуская слюну. – Было страшно… что-то забрало Власа… и утащило его в люк… - А что это было? – заинтригованно осведомился второй, до этого молчавший, санитар. – Говорят, тебя, якобы, нашли на месте преступления… - Может быть, это ты убил Власа Василька, а затем тело запихнул в канализационный люк? Какой с вас, шизиков, спрос…статью вам все равно не пришьют… - в тоне сказанного сквозит плохо скрытая зависть. - Я? Я… не… я не убивал! – округлив глаза, в отчаянии воскликнул больной. – Я услышал шум и пошел посмотреть,…но на полу была только кровь.…Отпустите меня… - Придурок! – сквозь зубы разочарованно процедил продолжавший держать жертву за грудки санитар. Он еще раз тряхнул несчастного и затем в гневе приложил спиной о стену, так, что тот, хныча от боли, сполз на пол. - Может он действительно не знает… - после минутной тяжелой паузы, с толикой сомнения предположил второй санитар. - Но он же там был! Он не мог не видеть! - И что с того? Когда его нашли, он был в отключке…возможно, кто-то его вырубил. - Кто?! - Наверняка тот, кто и прибрал к рукам твою «игрушку»… - сплюнув на пол, логически заключил второй санитар. От слов «твою игрушку», первого санитара передернуло. Лицо исказила гримаса обиды и гнева. Да, это была ЕГО «игрушка». Этот странный на вид невзрачный предмет, обнаруженный в квартире одного из пациентов, обладал странной притягательностью. Он взял предмет чисто из праздного любопытства, не зная, что это такое и не предполагая, что столь быстро сможет к нему привязаться. Просто «игрушка» случайно попалась ему на глаза. Держа странную бело-серебристую палочку в руках, он невольно ощущал исходящую от предмета Силу. Ничего подобного прежде ему ощущать не доводилось. Даже когда он однажды обкурился на вечеринке в компании сокурсников по колледжу. И вот – загадочной палочки нет. Она в одночасье пропала, сгинула неведомо куда. После до него долетел слух, что нечто подобное, якобы, видели как-то в руках при трагических обстоятельствах исчезнувшего Власа Василька – одного из пациентов клиники. Но кто убил самого Власа – до сих пор оставалось загадкой, покрытой завесой мрака. Приезжала полиция в компании сотрудников городских очистительных служб. Сливной коллектор проверили вдоль и поперек, но ни тела Власа Василька, ни следов его похитителя обнаружить не удалось. И, поскольку у пострадавшего не оказалось близких родственников, дело спустили на тормозах по причине недостаточности улик. Сбивчивые показания единственного случайного свидетеля из числа пациентов клиники, ясен пень, к делу не пришьешь, учитывая его диагноз. Что ж, отчасти Майкл получил то, что хотел. Следуя за ментальным поводком, он обнаружил того, кто забрал артефакт из квартиры его последнего владельца, и того, кто после видел артефакт. Оставалось выяснить, чья рука подняла его с полу из лужи крови. Полурейф еще раз мысленно прокрутил в голове сбивчивый мыслеобраз. Судя по мелькнувшему рукаву, её обладатель был в белом. Это мог быть рукав белой рубашки либо врачебного халата. Стало быть, кто-то из числа медперсонала. Наверняка сознания этих двоих хранят дополнительные подробности. Надо только убедить их вытащить эти подробности из недр памяти наружу. Что-что, а убеждать Майкл умел…***
… - Скажи, как давно ты здесь? – решив начать издалека, как бы между прочим осведомился МакКей, обратившись к новому знакомому. - Месяца три, пожалуй… - ответил товарищ Гусев. – А что? - Да так … у вас здесь за это время ничего странного не происходило? - В каком смысле? – не понял Гусев. - Ну-у, ничего этакого аномального, выходящего за рамки объяснимого? - попытался сформулировать свой вопрос Родни. - По сути, здесь все выходит за рамки объяснимого, - по своему поняв МакКея, сдержанно проворчал Гусев. – Пока мы с товарищем Лосем на Марсе революцию свершали, освобождая марсианский пролетариат от ига тамошнего диктатора, на Земле, я смотрю, буржуины опять власть захватили. Я как-то нашел газету, почитал и думал – точно рехнусь. Прихватизировали все, что в семнадцатом году было национализировано и передано народу, понаплодили различных партий…еще нового царя не хватает! - Да я не о том… - осторожно возразил МакКей, меньше всего настроенный обсуждать с марсианским революционером нюансы политики постперестроечной России. - Я спрашивал об этом месте, где мы сейчас находимся. Тут ничего странного не происходило? - Как сказать, - товарищ Гусев задумчиво поскреб затылок. – Было кое-что… - Что? - При таинственных обстоятельствах исчезла пара больных. Последнее исчезновение случилось где-то за неделю до твоего появления. - А что с ними случилось? – осведомился МакКей, надеясь вытащить из товарища Гусева подробности. Шестое чувство гения подсказывало, что тут, по всему, не обошлось без участия Силы артефакта или кого-то из его созданий. От последней промелькнувшей в голове мысли, липкий холодок пробежал по спине ученого. МакКей невольно припомнил и горгулью, и скорпионопауков, и странного змеевидного растительного монстра, не столь давно вознамеревшегося им пообедать. И если нечто пободное пробралось за стены клиники - мало никому не покажется. - Слухи ходят разные, а правды никто не знает, - пожал плечами товарищ Гусев. - А если кто и знает - предпочитает молчать. Разевать рот – себе дороже, учитывая, кто мы и где находимся. Кому охота попасть на лечебные процедуры… - Процедуры… – повторил Родни, невольно поежившись от того, с каким подтекстом это слово было произнесено Гусевым. Ничего хорошего они не сулили тому, кому их прописали. Родни невольно припомнил «Полет над гнездом кукушки» и внутренне вновь содрогнулся. По всему, русская психиатрическая лечебница по царящим в ней нравам мало чем отличается от её американских аналогов...***
… - Лёх, кто это там? – подозрительно всматриваясь в полумрак коридора, осведомился санитар, незадолго до этого устроивший допрос с пристрастием одному из пациентов. Ответа он не дождался, поскольку при виде бесшумно приближающегося к ним незнакомца в белом докторском халате и с закрывающей пол-лица марлевой повязкой, его напарник, памянуя о «разговоре по душам» с одним из пациентов и не жделая попадаться «на горячем» одному из докторов, по-быстрому сделал ноги. А через минуту замешкавшегося санитара легко приподняло над полом, и он в свою очередь оказался прижат спиной к стене сильной рукой незнакомца. «Какого черта?!» - в первую секунду возмущенно взбрыкнуло «эго» санитара, реагируя на происходящее. Прежде ни один из докторов за шкварник никого из числа младшего медсостава не брал. Ругаться - ругались, было. Премии лишали - тоже было. Но что б так... Мысли метались в голове санитара, лихорадочно сменяя одна другую и порождая в его примитивном сознании нехорошие подозрения на счет возможных притязаний незнакомца. Пустынный коридор, полумрак и ни души. Никто не придет к нему на помощь. Даже допрашиваемый им пациент, улучив момент, по-быстрому смылся, позабыв при этом брошенную на полу лентяйку с тряпкой и ведро. И потому странный незнакомец может сделать с ним все, что пожелает. «Кажись, я ПОПАЛ! - пронеслась в голове санитара отчаянная мысль. От нехороших предчувствий вдоль спины пробежал липкий холодок. Внизу живота сразу сделалось как-то неестественно горячо и мокро. - Лёха, гад пархатый, чтоб тебе пусто было! ... Кто он, откуда взялся, и что ему надо?» - подумал санитар, пытаясь за марлевой повязкой и слегка тонированными стеклами очков разглядеть лицо незнакомца. А может, кто-то из медбратков его просто решил развести? От подобной шутки тянуло явным дебилизмом, да и всемирный День Дурака вообще-то первого апреля, но никак не в конце сентября. С другой стороны, местный обслуживающий медперсонал клиники особым умом никогда не отличался, иначе ребята давно бы подыскали себе другую, более стоящую и высокооплачиваемую работу, нежели ежедневно возиться с дуриками. Вот сейчас он выяснит, кто его разыгрывает, и горе-шутнику тогда мало не покажется. В глубине души росло возмущение, но встретившись взглядом с незнакомцем, санитар был вынужден проглотить рвущуюся на свободу хлесткую тираду ненормативной лексики, с помощью которой он собирался высказать шутнику все, что думает о его дебильном чувстве юмора. Вероятно, это было всего лишь наваждение – следствие вчерашней дружеской попойки в кругу коллег и последующего похмельного утра, начавшегося с головной боли, но санитару на миг почудилось, что из-за очков незнакомца на него смотрели янтарного цвета глаза с узкими вертикальными зрачками. Воистину верно братки говорили: чистоган – страшная вещь, особенно при дефиците закуски. «Конечно, бред все это… - санитар попытался усилием воли взять себя в руки. - С утра мерещится всякая чертовщина. Не может быть у человека ТАКИХ глаз…ведь это человек, или…» На миг в голове санитара сформировалось очередное пугающее предположение, однако ни соответствующих рожек, ни хвоста, ни козлиных ног у незнакомца как-будто не наблюдалось. Во всяком случае – визуально, насколько санитар мог его рассмотреть в своем нынешнем положении. Что, впрочем, не отменяло возможности наличия перечисленных атрибутов, скрываемых одеждой, будя в сознании санитара пресловутое – а вдруг? «Если ты чего-то не видишь, еще не значит, что этого не существует, - припомнил он кем-то когда-то брошенную фразу. - Нет, определенно, пора завязывать с чистоганом»… …Минуты текли, сменяя одна другую, незнакомец все так же молча продолжал рассматривать его, не предпринимая никаких решительных действий и не снисходя до объяснений, отчего санитару поневоле становилось еще страшнее… Нет, это определенно не розыгрыш. Да и никто из братков не имел такой силы, чтобы одной рукой буквально втиснуть его в стену, да так, что он даже шевельнуться не мог. «И все-таки, тогда кто этот незнакомец в белом докторском халате с марлевой повязкой на лице?» Круг вопросов замкнулся, вернувшись к началу. Меж тем в голове санитара воображение вовсю рисовало картинки одну хлеще другой…. …Не ослабляя хватки, полурейф с любопытством естествоиспытателя изучал прижатого к стене человека, ловя исходящие от него сбивчивые, путанные мыслеобразы, вращающиеся в основном вокруг того, что с ним возможно собираются сделать. И судя по возникающим в голове санитара картинкам, интеллект его ненамного отличался от интеллекта горгульи: те же хаос, доминант первобытных половых инстинктов, агрессия и замешанный на ней животный страх. Значение большей части мыслеобразов в силу своей природы полурейф просто не понял, а потому проигнорировал, пытаясь отыскать те, что как-то были связаны с интересующим его артефактом. Он копался в мыслях санитара с тем же отстраненным хладнокровием, с каким опытный патологоанатом разбирается во внутренностях вскрытого им трупа, ища причину смерти. Оказавшийся в его руках человек был ничем не хуже и не лучше тех, что Майкл когда-то использовал в качестве живого материала для своих экспериментов. Внутри человека клокотала ярость, но в то же время он опасался открыто проявить агрессию по отношению к покусившемуся на его свободу незнакомца, ибо не мог не оценить силу сдерживающей его руки и возможных весьма нежелательных для себя последствий в случае попыток сопротивления. Это тоже было полурейфу знакомо, напоминая реакцию подопытных рейфов - «солдат» и лишний раз подтверждая, что люди, в общей массе, не так уж сильно отличаются от его бывших соплеменников. Майкл нечасто вспоминал о прошлой жизни в Улье, которая в одночасье была разрушена стараниями атлантийцев. Будучи прагматиком, как и все рейфы, он не считал нужным цепляться за прошлое, однако не мог не проводить невольных параллелей с тем, что наблюдал в людском обществе: явная, либо скрытая иерархия, подчинение слабых сильным. Каждый думал прежде только о себе и ценил собственную жизнь. Хотя, стоило признать, иногда попадались индивидуумы, готовые отдать жизнь за другого. Но подобные проявления человечности были крайне редки и воспринимались как исключение из правил. Во всяком случае, за все прошедшее время, которое Майкл был вынужден выживать, находясь меж молотом и наковальней, никто не проявил по отношению к нему ни сочувствия, ни участия, ни даже интереса. Союз с людьми, если такое случалось, строился чисто на вопросе обоюдной выгоды: союзники готовы были сотрудничать в обмен на то, что он мог им реально предложить. Исключение составляли разве что гибриды, сознание которых изначально было ему подконтрольно. Но и тут временами случались непредвиденные проколы; сознание полурейфа не могло в должном масштабе держать под контролем всех своих подопытных. Вот почему ему был необходим ребенок Тейлы.... ... Прижатый к стене человек продолжал выбрасывать в ментальный эфир беспорядочные сгустки мыслеобразов. Порожденные в основном негативными эмоциями, они не несли в себе полезной полурейфу информации. Люди ужасно многословны, даже когда слова облечены в картинки, посвященные по большей части проблеме продолжения своего вида в нетрадиционной для этого форме. Похоже, для некоторых отдельно взятых особей homo sapiens это по-настоящему больная тема. Отчаявшись дождаться должного результата, Майкл подтолкнул мысли санитара в нужное русло, заставив его думать о тонкой серебристой палочке, совершающей чудеса. В конце концов, ему это удалось, правда мыслеобразы, содержащие историю обретения артефакта, по-прежнему перемежались навязчивыми агрессивными картинками, давая понять, что санитар сделает с тем, кто осмелился похитить его «игрушку». И все же, отсеяв лишнее, полурейф сумел уловить мелькнувший облик последнего владельца артефакта и теперь имел представление, как тот выглядит. Судя по осунувшемуся бледному лицу и лихорадочно блестевшим, исполненным нескрываемого ужаса и непонимания сути случившегося глазам, несчастный пережил сильнейший эмоциональный шок от контакта с Силой Стилус магик, итогом которого стало явление в его дом санитаров, скрутивших и отправивших его на принудительное лечение. Что ж, какой-никакой результат. А большего он вряд ли сможет добиться. Следовало поделиться полученной информацией с МакКеем, а заодно отыскать улизнувшего пациента, дабы выяснить подробности той ночи, когда исчез Влас Василек, и особенно на счет руки, что подняла с полу артефакт. Возможно, с его ментальной помощью очевидец припомнит мельчайшие детали, способные пролить свет на нынешнего владельца артефакта. Санитар ему был больше не нужен. Отпустив его, полурейф развернулся и так же бесшумно исчез в полумраке. Санитар, с трудом переводя дыхание, как тряпичная кукла, осел возле стены на пол, в глубине души радуясь, что пронесло. В перспективе все могло закончится для него не столь оптимистично. Единственно, он так и не понял, что конкретно было нужно странному незнакомцу, подробности внешности которого непостижимым образом как-то быстро улетучились из его памяти. Однако его сердце, совершив кульбит, вновь готово было ломануться в пятки, когда из-за угла к нему метнулась очередная бесшумная тень. На этот раз то был сбежавший и, когда миновала угроза, вернувшийся его коллега Лёха. - Ну…как? – с придыханием склонившись над сидящим на полу подле стены товарищем, вполголоса осведомился Лёха. - Живой, - сухо выплюнул санитар. – Ты тоже хорош – дал деру, бросив меня с ним наедине! - А что я мог поделать? Он приказал… - растерянно пробормотал Леха, в который раз пытаясь отыскать подходящее объяснение происходящему. – И мои ноги сами понесли меня куда подальше. …Федь, а кто это вообще был? - Откуда мне знать? Я прежде его у нас не видел, - щедро перемежая сказанное ненормативной лексикой, ответил Фёдор. – Может быть, наш новый доктор…халат на нем докторский был, докторская шапочка и, кажись, марлевая повязка на лице. - И что он от тебя хотел? - Черт его знает, я сам толком не понял. … - Ладно, поднимайся, - Лёха помог товарищу встать. – Двигаться можешь? - Думаю, да…- прислушиваясь к собственным ощущениям, не вполне уверенно ответил Федор. Ноги продолжали дрожать, в голове по-прежнему стоял туман, мысли путались. -Тогда пошли, - сказал Лёха, – пока нас не хватились. Только сперва тебе не мешало бы сменить портки…***
… Все когда-нибудь кончается. Подошел к концу и отведенный пациентам свободный час в комнате отдыха. Возле кабинета доктора в коридоре собралась порядочная без умолку галдящая толпа страждущих. Самые нетерпеливые пытались заглянуть в кабинет, но всякий раз санитарам удавалось пресечь их попытки прорваться вне очереди. Родни предпочитал держаться в тени, не привлекая к своей персоне ненужного внимания и не переставая озираться по сторонам в поисках полурейфа. Очередная встреча с врачом ничего хорошего, по мнению МакКея, ему не сулила. На душе гения было тревожно; что, если доктор догадается, что он – Родни - лишь играет роль больного и в отместку пропишет ему процедуры? Несмотря на то, что гений двух галактик тщательно следил за собственным здоровьем и был готов бежать в лазарет по любому малейшему поводу, мысль о процедурах, проводимых в русском дурдоме, невольно вызывала у него внутреннюю дрожь. Присев на чудом оказавшийся незанятый край скамьи, Родни еще раз бегло огляделся. Очередь была длинная. По соседству с ним на той же скамье сидел невысокий полненький круглоголовый пациент, молча уставившийся куда-то в одну точку пространства. Внезапно он покраснел, надул щеки, начал пыхтеть, издавая при этом нечленораздельные булькающие звуки. Однако, как ни странно, никто из присутствующих не обращал на него внимания. - Что это с ним?! – испуганно воззрился на соседа МакКей. – Эй, кто-нибудь! Человеку плохо! - Да не плохо ему, - соизволил пояснить один из пациентов, сидевших на скамье напротив. – Ему хорошо. Он закипает… - Закипает? – недоуменно переспросил МакКей. - Ну да! Он же – чайник… - пояснил больной. Затем в свою очередь издал слабый булькающий звук. - А вы кто? – осторожно поинтересовался МакКей. - А я… я – кофэйник, - улыбаясь, важно ответил больной. – Вот только пар из ушей пока пускать не умею. …Меж тем из-за закрытых дверей кабинета внезапно раздались истошные вопли, заставившие очередь всколыхнуться. В кабинет была вызвана дополнительная бригада санитаров, и скорее оттуда вытащили отчаянно сопротивляющегося человека и под руки поволокли куда-то в противоположный конец коридора. Задумавшись о чем-то своем, МакКей не заметил, как подошел его черед. - Ну, что расселся? Особое приглашение надо? – сдержанно рявкнул нависший над ним санитар, заставив гения непроизвольно вздрогнуть. Поднявшись, МакКей неторопливо направился к кабинету, взялся за ручку, потянул дверь на себя и робко переступил порог…***
… - Ну-с, - подняв глаза от клавиатуры компьютера, сидевший за столом доктор заинтересованно взглянул на переминающегося у порога с ноги на ногу МакКея. – Ну что же вы? Проходите, не стесняйтесь. Чувствуйте себя как дома… «Как дома?! – Родни внутренне невольно содрогнулся. - Нет уж, увольте… » Как дома он почувствует себя, только вернувшись в «Атлантис». Но никак не в русской «психушке», где что ни час, то очередной «сюрприз». - Присаживайтесь, - меж тем с отработанным годами практики профессиональным радушием продолжал доктор, приглашающим жестом указав на стул возле стола. – В ногах, как говорится, правды нет. Секунду помедлив, МакКей собрался духом и, в несколько шагов преодолев путь от порога к столу, буквально рухнул на предложенный ему стул, вдруг ощутив, как от внезапно охватившего его волнения ноги внезапно сделались буквально ватными, а все тело покрылось холодной липкой испариной. Родни поймал себя на мысли, что прежде еще никогда так не волновался, как находясь под пристальным взглядом русского психиатра. То, что за столом на этот раз сидел совершенно другой доктор, Родни отметил как только зашел в кабинет, и это лишь усилило его волнение. - И кто же вы у нас? – поинтересовался доктор. - Доктор МакКей, гений двух галактик, - выдавил из себя МакКей, косясь на плоский монитор на столе доктора. Но тот был повернут таким образом, что увидеть изображение было невозможно. - Так, так, очень интересно, - пальцы доктора пробежались по клавиатуре, открывая страницу учетной записи. – Ага, вот: поступили к нам вчера с острым шизофреническим синдромом на почве алкогольного опьянения. Налицо мания величия, вернее всего, вызванная низкой самооценкой и неудовлетворенностью собой в сочетании с завышенными амбициями, - доктор окинул испытующим взглядом ученого. - Отсюда тяга к спиртному. …Скажите, вы женаты? - Нет, - выпалил МакКей, пытаясь понять, какое отношение его личная жизнь имеет к поставленному диагнозу? Должно быть, разведка боем. - На данный момент нет, но собираюсь… - счел должным уточнить он. - Думаю, она красивая, - понизив голос, предположил доктор располагающим к доверию тоном. - Кто? – на миг погрузившись в свои мысли, осведомился МакКей. - Ну, ваша избранница…- многозначительно улыбнулся доктор, явно ожидая подробностей. Родни коротко кивнул, не желая обсуждать с русским психиатром достоинства доктора Келлер. - Ну что ж, это радует, - не дождавшись от пациента интригующих откровений, меж тем продолжал доктор, – что вы хотите обзавестись семьей. Ну а мы вам со своей стороны поможем, подлечим.… Как себя чувствуете? Не тошнит, голова не кружится? Зеленых человечков не видите? Больше ничего взорвать не хотите? Последний вопрос был явно с подтекстом. «Бог мой! Что я вчера наговорил?!» - спохватился Родни. Два стопаря хваленой «русской» сделали своё дело, практически начисто стерев из памяти ученого события давешнего дня, оставив в памяти лишь зыбкий туман да обрывки из отрывков. - Я…э-э-э, - начал было МакКей, пытаясь сформулировать и облечь в слова возникший в голове ответ, сознавая, что практики в экспромт играх ему явно недостает. Родни невольно припомнил Шеппарда – вот кто привык действовать экспромтом, имея в карманах по десять козырей наперед, благодаря чему все члены его команды до сих пор живы и в полном здравии. Ученый попытался представить Шеппарда на своем месте, слегка расслабился, небрежно полуразвалясь на стуле и в знак независимости скрестив на груди руки. Именно так зачастую поступал подполковник во время брифингов, когда очередной прибывший в «Атлантис» бюрократ из МНК принимался за разбор полетов. Получилось вроде бы неплохо, хотя ученый понимал, что до оригинала ему далеко. - Ничего, ничего, - поспешил заверить его доктор. - Острый шизофренический синдром – еще не приговор. Поверьте, в наше время все излечимо. Так, давайте-ка померяем вам давление. Что-то вы раскраснелись.… Пожалуйте вашу руку. Да не бойтесь, это тонометр, он не кусается… Родни неторопливо протянул руку, шуршащая ткань нарукавника обернулась вокруг его предплечья чуть выше локтя. Доктор взялся за оранжевую «грушу», надавив несколько раз. Мышцы сдавило, затем медленно отпустило, восстанавливая кровоток. - Так, так, - повторил доктор, наблюдая за показаниями на маленьком мониторе лежащего перед ним прибора, измеряющего кровяное давление. – Давление у вас практически в норме. Могу вас обрадовать, до конченного алкоголика вам еще далеко. Но впредь рекомендую не злоупотреблять. Печень и сердце, знаете ли, не казенные…- доктор усмехнулся собственной шутке. – Пропишем-ка мы вам сеанс лечебных уколов, чтобы окончательно снять последствия алкогольной зависимости… - Уколов? – невольно встрепенулся МакКей. - Вы боитесь уколов? – брови доктора приподнялись в изумлении. – Такой большой мальчик… - Я не боюсь, - усилием воли взяв себя в руки, заявил МакКей. – Просто уколы… мне неприятны. - Что ж, бывает, – понимающе согласился доктор, что-то быстро записывая на белом квадратике бумаги. – Все зависит от состава вводимого лекарства и ответной реакции организма. В вашем случае, могу вас заверить, укол будет менее болезнен, нежели укус комара. Посмотрите на это с положительной стороны – заодно с медсестрами нашими познакомитесь. У девочек в процедурной руки легкие.… А через денек мы с вами снова встретимся. Ну ладно. На этом все. Вас проводят. Доктор кивнул неслышно выросшему за спиной МакКея молчаливому санитару. Родни неспешно поднялся и походкой приговоренного направился к выходу. … - Ну как? – участливо осведомился встретивший его за дверями в коридоре товарищ Гусев. - Прописали уколы, - поморщившись, ответил МакКей. - Не переживай, это еще не самое плохое, - тоном знатока ободряюще заметил Гусев. - А что, могло быть хуже? – напряженно осведомился МакКей. - А то! Считай, тебе повезло… - Следующий! – раздалось из кабинета. - Давай, топай, - рука санитара легла на плечо ученого, определяя его направление. – Успеете наговориться… - Удачи! – успел пожелать МакКею товарищ Гусев, прежде чем марсианского революционера два подоспевших санитара, открыв дверь, буквально впихнули в кабинет. «Спасибо, - мысленно ответил Родни, послушно следуя по коридору в сторону процедурной. – Удача мне пригодится…»***
…Удача МакКею действительно сейчас была нужна как никогда, учитывая положение, в котором он оказался. По словам товарища Гусева, ему повезло: уколы - еще не самое плохое, что может ожидать пациента русского психиатрического диспансера. Только гения двух галактик это утешало слабо. На всем пути к процедурной, Родни украдкой кидал вопрошающие взгляды на проходящих мимо людей в белых халатах, в надежде, что Майкл, быть может, окажется где-нибудь поблизости, чтобы избавить его от нежелательной процедуры. Но полурейф по-прежнему не объявлялся, зато на плече ученого уверенно покоилась рука санитара, давая тем самым понять, что побег невозможен. Родни осторожно покосился на своего провожатого. Санитар был почти два метра ростом и с комплекцией Декса. От такого не убежишь. - Ну-ка прибавь шагу! – скомандовал санитар. – Плетешься как черепаха… Родни вынужден был подчиниться, сокращая расстояние до процедурной, скрывающейся в конце коридора за белой крашеной дверью. Надежда, что его чудесным образом спасут, таяла с каждым шагом. - Заходи, не стесняйся, - распахнув дверь, санитар, легким толчком в спину придав скорость и направление, помог гению двух галактик преодолеть порог процедурной. И, вручив подошедшей медсестре направление от врача с диагнозом, количеством и дозой прописанного лекарства, вышел, подмигнув на прощание МакКею, типа – не держи зла: работа есть работа, ничего личного. Чуда не случилось. Родни подавленно окинул взглядом помещение процедурной, в обстановке которой не было ничего особенного, чтобы выделяло её из сотен тысяч подобных кабинетов. Казенные крашеные стены, от пола наполовину отделанные белой кафельной плиткой, хромированные шкафы с прозрачными дверцами, за которыми на стеклянных полках в определенном порядке выстроились в ряд многочисленные баночки и пузырьки с лекарствами. Столики с разложенными на них разнообразными медицинскими инструментами, от одного вида которых невольно бросает в дрожь. Письменный стол в углу у окна, несколько стульев. Обстановку процедурной дополнял витавший в воздухе запах лекарств, в коктейле которых безошибочно угадывался запах нашатырного спирта. Запах, который Родни всякий раз ощущал, посещая лазарет Города Древних. Только здесь не было ни доктора Беккета, ни доктора Келлер, и назначенный укол ему будет делать совершенно чужой человек. Вынужденно смирившись в душе с неизбежным, Родни обратил своё внимание на встретившую его у двери медсестру, справедливо полагая, что именно ей в скором времени предстоит вогнать в его тело иглу шприца с лекарством. Упомянув о знакомстве с молоденькими медсестричками в процедурной, проводивший осмотр доктор безбожно слукавил, ибо занятая дешифровкой врачебного направления дородная дама в белом халате по всему разменяла четвертый десяток и совершенно не походила на доктора Келлер, что невольно порадовало МакКея. «Ну что ж, нет худа без добра, - подумал Родни. – Во всяком случае, нет риска случайно увлечься…» Впрочем, в процедурной они были не одни. На застеленной клеёнкой низкой кушетке, частично скрытой от глаз МакКея хромированным столиком для инструментов, на животе лежал человек, нижнюю часть которого прикрывала простыня, из-под которой торчали ступни ног в носках. В первую секунду Родни показалось, что незнакомец спит. Но в следующий миг тот пошевелился и натужно засопел, привлекая к себе внимание. - Можете встать, - обратилась к нему медсестра, кинув беглый взгляд на часы. Незнакомец откинул простыню, поднялся на ноги, неторопливо, с достоинством, натянув казенные портки. Родни к своему изумлению узнал в нем … Бонапарта, которого незадолго до этого видел в комнате досуга. Меж тем Бонапарт взял с ближайшего к кушетке стула и так же неспешно водрузил на голову треуголку. - Как себя чувствуете? – с профессиональной вежливостью осведомилась медсестра. Бонапарт что-то неразборчиво пробурчал в ответ, направляясь к выходу. Прежде чем покинуть процедурную, он тормознул на пороге, смерил снисходительным взглядом с головы до ног растерянного МакКея и многозначительно ухмыльнулся. Родни так и не смог постичь значения ухмылки Наполеона. Что он этим хотел сказать? Или, может, на что-то намекнуть, не произнося ни слова? «Нет, этот человек просто душевно болен, - пришел к выводу МакКей. – Вряд ли его ухмылка может что-то значить. Не более чем следствие расстройства рассудка…» - Проходите, ну что же вы? - голос медсестры вывел ученого из состояния прострации. Медсестра кивнула на кушетку, и до Родни внезапно дошло, в какую часть драгоценного тела ему будет сделан укол. Возможно, именно это Бонапарт и имел в виду. Родни осторожно приблизился к кушетке, словно та невзначай могла ожить и укусить, но спускать штаны не спешил. Оголять пятую точку перед незнакомой женщиной, пусть и медсестрой, ему не хотелось. Однако деваться было некуда. Родни понимал, если он не сделает это добровольно, медсестра кликнет санитаров, и те с радостью помогут. Подобного унижения он не переживет. Нет, лучше уж самому… - Ну что вы стоите? Ложитесь! У меня время не резиновое…, - готовя шприц и иглу, сдержанно ворчала медсестра. – Просто беда с вами! Не диспансер, а детский сад какой-то… Родни с тяжким вздохом взялся за верх пижамных штанов, неуверенно потянув их вниз. - Зачем вы снимаете штаны?! – оглянувшись, возопила медсестра. - А разве не надо…? – растерянно пробормотал МакКей, по-быстрому возвращая штаны в исходное положение и радуясь в душе, что сделанное им предположение оказалось ошибочным. - В вашем случае лекарство вводится в руку, - пояснила медсестра. – Так что ложитесь на спину, закатайте правый рукав рубашки и постарайтесь расслабиться. Родни покорно лег на кушетку, стараясь думать о чем-то приятном, но расслабление никак не приходило. Вместо этого нервное напряжение только усилилось. Он прикрыл глаза, с волнением ожидая контакта с иглой и даже представил, как её остриё войдет в его руку… - Анестезия Ивановна, можете быть свободны, я все сделаю сам, - внезапно раздавшийся в процедурной знакомый голос заставил сердце МакКея учащенно забиться. Вот это действительно было чудо. «Майкл!? Как он здесь оказался?! Не было же его в процедурной… или, может, я просто не заметил? - ошеломлено подумал МакКей. - Возможно, он в это время находился в подсобке…» Родни припомнил распахнутую дверь, что вела в смежное с процедурной помещение, на которое он в смятении чувств не обратил внимания. «Но как он узнал, что я окажусь именно здесь?!» Впрочем, это уже было неважно. - Но я… - обернувшись, попыталась, было, возразить медсестра. - Вы устали и вам пора домой, - негромко, глядя в глаза медсестре, произнес полурейф. – Ваша смена сегодня окончена. Передайте мне шприц и можете идти. После минутного колебания, не сказав ни слова и не задав ни единого вопроса, медсестра протянула полурейфу шприц с лекарством и так же молча, как заведенная, покинула процедурную. «Вот это да-а-а…», - наблюдая сцену, подумал МакКей. Родни не сомневался, что за внешней вежливостью полурейфа скрывалось ментальное подчинение. И больше всего поразило ученого, с какой легкостью в короткий срок полурейф это проделал. На память сам собой пришел давний разговор с Майклом в школьной столовой, в процессе которого полурейф признался, что люди этого мира в большинстве своем наудивление легко поддаются внушению, особенно женщины. Ими легко управлять… «Впрочем, рейфы от природы являются отличными менталистами. Возможно, у Майкла мог сохраниться этот талант. С другой стороны вроде бы рейфы не могут ментально влиять на людей, у которых нет рейфских генов... Разве что таинственный артефакт при материализации что-то мог в нем изменить, расширив ментальные возможности полурейфа». - Майкл, где тебя только черти носили?! – едва за медсестрой закрылась дверь, вскочив с кушетки, возмущенно накинулся на полурейфа МакКей. Нервное напряжение требовало выхода. - Знакомился с территорией, – с завидной невозмутимостью откликнулся полурейф, с интересом изучая содержимое шприца. Похоже, он не испытывал ни толики угрызения совести за то, что оставил компаньона одного, тем самым подвергнув его потенциальной опасности как со стороны обслуживающего персонала, так и пациентов клиники. - Ты заставил меня серьезно поволноваться! - заявил с укором Родни. - Неужели? – полурейф натянуто улыбнулся. – Тебе угрожала опасность? - Реально нет, но могла, - веско парировал МакКей. – Тебе напомнить, где мы в данный момент находимся? Потенциально за прошедшее время со мной могло произойти все, что угодно… - Но не произошло, - констатировал полурейф. – У тебя даже появился приятель… «Это он про товарища Гусева, - догадался Родни. – Откуда только узнал?» - Это не сложно, - словно прочтя мысли ученого, пояснил полурейф. -Я видел вас двоих в столовой. - В столовой? - несколько озадаченно переспросил МакКей. – Ты был сегодня утром в столовой?! …Мог бы хотя бы дать знать, что ты рядом! - Зачем? – пожал плечами полурейф. – Я убедился, что ты в безопасности, этого было достаточно. - Для тебя, но не для меня! Я решил, было, что ты нашел артефакт и сбежал, оставив меня на произвол врачей диспансера! - Ты действительно так думал? - с некоторой толикой удивления осведомился полурейф. - А что я, по-твоему, должен был думать?! … Эй, ты это что?! – всполошился ученый, заметив приблизившегося к кушетке полурейфа со шприцем в руке. Родни бегло огляделся в поисках возможного пути к отступлению. Неужели он ошибся, и опасность еще не миновала? Шприц в руках Майкла – серьезное искушение для полурейфа. Вопрос лишь в том, сможет ли он его перебороть? - Спокойно, доктор. Я не причиню тебе вреда. - Что ты задумал? – Родни с опаской покосился на шприц. - Закончить работу Анестезии Ивановны, - ответил полурейф. – Точнее – создать вид, что делаю это. Шприц должен быть пуст. Так что, доктор, помогите мне, изволив вернуться на кушетку и принять горизонтальное положение… МакКей неохотно подчинился, вернувшись на кушетку и откинувшись головой на низкую подушечку. - Я лишь сделаю вид, что ввожу тебе в руку лекарство, - Майкл присел на край кушетки, слегка наклонившись над ученым. Любой, кому бы вздумалось в этот момент заглянуть в процедурную, мог бы лицезреть спину доктора, занятого оказанием необходимой медицинской помощи пациенту и не более того. -Так бы сразу и сказал… - сдержанно проворчал ученый. - А ты бы мне поверил? - Я и сейчас тебе не слишком верю. Но разве у меня есть выбор? - Есть, - с серьезным видом ответил полурейф. – Если пожелаешь, я могу вернуть Анестезию Ивановну. Она еще не успела покинуть пределы диспансера. - Издеваешься?! - в привычной манере вспыхнул МакКей. - Еще даже не начинал, - усмехнулся Майкл, наслаждаясь производимым эффектом. – Что касается артефакта, не скрою, мне бы хотелось отыскать его первым. Но пока я нашел лишь тех, кто видел Стилус магик и даже держал в руках. А так же знаю, как выглядит тот несчастный, которого мы должны забрать отсюда вместе с артефактом. Я уловил его образ в сознании одного из тех, кто его сюда доставил. - Но как я его узнаю? – осведомился Родни, наблюдая, как полурейф ловко имитирует укол, скрыв острие иглы ватным тампоном, принимающим в себя лекарство. - Я мог бы передать тебе его образ, - предложил Майкл. - Хочешь, чтобы я позволил тебе покопаться в своих мозгах? - Родни, если бы я захотел, то вряд ли бы стал спрашивать твоего согласия. Это оказывается так просто, что ты себе даже не представляешь… особенно в этом мире. - Просто? – невольно насторожился Родни. - Я эволюционирую, доктор МакКей, - торжествующе сообщил полурейф. – С того времени, как мне и моим собратьям, трансформированным ретро-вирусом, удалось избежать гибели и покинуть планету, на которой вы нас оставили, я провел со своим организмом ряд генетических модификаций и добился в этом значительных успехов. На данном этапе я могу больше, чем рядовые рейфы, а моя человеческая природа помогает мне лучше разобраться в вашей психологии. - В моей психологии? - Психологии вашего вида вцелом, - пояснил Майкл. – Что лишь подтвердает дальнее родство рейфов с людьми. - Ты ошибаешься, мы совершенно разные! – протестующе возразил МакКей. - Тейла, помнится, когда-то говорила то же самое. Только вот случайно обнаруженные мной базы данных Древних, о которых я ранее упоминал, свидетельствуют об обратном. Иногда приходится принимать правду такой, какова она есть… - Ну что, все? - нетерпеливо осведомился Родни. - Все, - закончив «укол» и убрав шприц, ответил полурейф. Родни с облегчением выдохнул, сев на кушетке и раскатав рукав пижамной рубашки. Упоминание о родстве с рейфами было для ученого непритяным. Что у него может быть общего с потомками жуков Иратуса? Но хуже всего, что подсознание подсказывало - полурейф может оказаться прав. Пусть и дальнее, но генетическое родство всеравно имеется. - Я бы с тобой поспорил, но нет на это времени. Мир за стенами клиники находится на грани катастрофы, а у нас на поиски артефакта официально осталось в лучшем случае два дня, – с важным видом сообщил Родни. - Так что нам лучше заняться тем, зачем мы здесь, собственно, находимся. - Стало быть, ты согласен довериться мне? – обернувшись, осведомился Майкл. - Или предпочтешь искать его сам? - Только ради спасения человечества, - пафосно изрек МакКей. Затем осторожно поинтересовался: - Это будет больно? - Все зависит от того, насколько ты сумеешь расслабиться… - Тогда начинай, и поскорее покончим с этим…***
- Ну вот, наше искусственное «солнышко» готово, - подытожил Василий, окинув довольным взглядом агрегат, горделиво возвышающийся на полу в центре подсарайного ангара и по сути являющийся единственным завершенным «детищем» команды за последние несколько лет, коим они могли заслуженно гордиться. – Спасибо, Янус. Благодаря вам, с работой мы управились в сжатые сроки… Василий от лица всей команды торжественно пожал альтеранцу руку. - Со своей стороны могу заверить, что мне было приятно работать с вами, - откликнулся Янус. - Тогда оставайтесь, - бесхитростно предложил Владис. – Спасем мир и затем можем вернуться к нашим прочим проектам. Владис кивнул на стеллажи с незавершенными ноу-хау. - С вашей помощью мы в два счета доведем их до ума. Это будет настоящий прорыв в науке и технике! – поддержал коллегу Сергей. Янус в свою очередь окинул взглядом стеллажи, ловя себя на мысли, что очень бы хотел остаться, чтобы на досуге поближе познакомиться с их содержимым, но в тоже время Древний прекрасно сознавал, что, как только отыщется сбежавший артефакт, он покинет город, унеся с собой опасную находку. Он делал это всякий раз с тех пор, как Стилус магик почему-то в своё время решил избрать его своим Хранителем. - Для меня ваше предложение весьма лестно, но я не смею обнадеживать вас, поскольку по ряду личных причин не могу подолгу находиться на одном месте… Как быстро за время совместной работы он успел привязаться к этим людям, словно знал их многие годы. Тогда как они не узнали о нем ничего, кроме того, что он позволил им о себе узнать. Да и что он мог им рассказать? Что он принадлежит к народу, вынужденному бежать через Звездные Врата из Пегаса на Землю и тысячелетия назад официально прекратившему своё существование? Ни к чему им это. Порой неведение бывает благом. Пусть по-прежнему считают его странствующим искателем удачи, талантливым перекати-поле, которого ветра перемен когда-то сорвали с насиженного места. Он не станет менять их убеждений. И обещать им тоже ничего не будет. - Что ж, понимаю, - кивнул Василий. – Жаль, что вы не сможете остаться, мы бы сработались. Но на нет и суда, как говорится, нет. Вернемся к делу, точнее - насущной проблеме, которую нам вскоре предстоит решить. Дожидаемся, когда «птичка» встанет на крыло, и кончаем с нею. - Главное, чтобы за это время она без нашего ведома не сменила место гнездования, - озабоченно произнес Сергей.- А то выяснится, что, пока мы тут трудились в поте лица над «солнышком», наша «птичка» подалась в иные веси, более благоприятные для охоты – где больше дичи и нет еженощного тумана. - Это вряд ли, - авторитетно обнадежил Янус. - Горгулья была довольно серьезно ранена. Так что даже если в ближайшие несколько ночей ей удалось более-менее оправиться, далеко от Колокольни улететь она не сможет. Во всяком случае, не раньше, чем восстановит силы. А для этого ей необходимо основательно поохотится. - Стало быть, нам остается лишь набраться терпения и ждать нужного момента, - заключил Василий. - Но как мы узнаем, когда этот момент настанет? – осведомился Владис. - В принципе можно разделиться попарно и поочередно дежурить близ Колокольни, - предложил Василий. – Тогда мы сможем отследить, когда горгулья покинет насиженное место. - Это не безопасно, - предостерег Янус, припоминая их с водителем маршрутки и доктором МакКеем вынужденную вечернюю прогулку в тумане по придорожной лесополосе после того, как доктор МакКей был спасен от пленения змеевидным отростком. - Нам доподлинно неизвестно, какие новые «сюрпризы» может таить в себе туман. В прошлый раз нам с друзьями пришлось отбиваться от змеевидных отростков, являющихся, как я полагаю, частью некоего организма, и скорпионопауков. За последние несколько суток могли появиться новые твари. - Как я понимаю, твари появляются в основном ночью, - заметил Василий. – У нас будет время до их появления укрыться в безопасном месте. - Упомянутые твари, как правило, появляются вместе с туманом, - пояснил Янус. – И если в городе его влияние пока малозаметно, то в районе пригорода и, в частности, близ старого кладбища с Колокольней, туман за эти дни набрал достаточную силу. - Это потому что осень, - сообщил флегматично Сергей. – Дни становятся короче, ночи, следовательно, длиннее. – Кстати, давеча, когда я вышел утром во двор, мне показалось, что туман воняет стухшими яйцами или прогнившей рыбой… вообщем, чем-то весьма малоприятным. - Биоорганикой, - задумчиво произнес Владис. – Я заметил, что после него поутру на стеклах остается тонкая маслянистая пленка, которая вскоре сама по себе бесследно исчезает на солнце. - Надо бы собрать образчик и оправить в лабораторию на исследование, - деловито предположил Василий. – Думаю, это не просто биоорганика. Исследования могли бы пролить свет на природу тумана и главное – подсказать, как с ним бороться. - Не выйдет, - покачал головой Владис. – Я как-то интереса ради взял образчик для исследования… - Ты нам не рассказывал, - заметил с укором Василий. – И каков результат? - А что рассказывать? – пожал плечами Владис. – Образчик исчез, едва я включил осветительные лампы. - То есть, как исчез? – не понял Василий. - Превратился в мельчайшую пыль… - Так ты бы исследовал её составляющую, - предложил Сергей. - Я так и поступил… - И что? - Ничего… - разведя руками, ответил обескураженный итогами проведенного им исследования Владис. – По молекулярному составу пыль ничем не отличалась от обычной пыли, которой полны углы сарая наверху. - То есть, ты хочешь сказать, что под воздействием света образец маслянистой пленки, оставленной туманом на окне, изменил свою молекулярную структуру? – уточнил Василий. - Похоже на то, - согласился Владис. – Как тот странный коготь, о котором рассказывал Григорий. - Воистину верно сказано: «Век живи – век учись», - обескураженно пробормотал себе под нос Василий. И добавил от себя. – А коли повезет, живи и учись еще дольше…Однако, вопрос отслеживания и нейтрализации «птички» по прежнему остается открытым. - В принципе, можно арендовать у знакомых ребят в автосервисе фургон на колесах, – предложил Сергей. - А, может, лучше БТР или танк из ближайшей войсковой части? – предложил Владис. – Ни одна тварь не подкопается. У меня и парни на заставе знакомые есть. Могут даже подсобить, если что… - Владис, для шуток не время и не место, - осадил коллегу Василий, хотя в душе понимал, что парням просто необходимо снять напряжение. - А, может, тогда заявимся в гости? – внес очередное предложение Владис. – И покончим с ней на месте,… как говорилось в одной всем известной комедии – без шума и пыли. - Идея интересная, но практически невыполнима, - возразил Василий. – По словам коллеги Януса, что вместе с Григорием был в прошлый раз у нас в гостях, горгулья, очухавшись после ранения и избавившись от проткнувшего её металлического прута, подалась на верхние этажи Колокольни. - И что? – спросил Владис. – Последуем за ней. - А то, что попасть туда в данный момент не представляется возможным, - ответил Василий. – Мы с Григорием днем нанесли очередной визит на старое кладбище – необходимо было разведать обстановку и позаботиться об обнаруженном в подвале Колокольне склепе. Пока кореша трагически почившего Кузьмича выжигали склеп, мы осмотрели доступные помещения в поисках лестницы, ведущей наверх. К сожалению, итоги разведмиссии неутешительны: единственная лестница практически разрушена, так что попасть наверх можно разве только по внешней стене. Лично из меня скалолаз никакой… Лучше всего – выманить тварь наружу… - И как мы это сделаем? - осведомился Сергей. – Нужна приманка. Кого из нас ты планируешь определить на роль жертвенного барашка? - Никого. Мы сами будем приманкой, - категорично возразил Василий. – Что ты об этом думаешь, Янус? - Думаю, что горгулья не упустит возможности поохотиться, - ответил альтеранец. – И потому вы должны быть предельно остосторожны. Горгулья, несмотря на неукоснительное подчинение природным инстинктам, все ж обладает сообразительностью и коварством. - Знамо дело, - откликнулся Владис. – У нас тоже найдется, чем её удивить… - В данном случае на нас будет работать её голод, который в сложившейся ситуации может оказаться сильнее инстинкта самосохранения, - добавил Янус. - Что ж, стоит этим воспользоваться, - понимающе кивнул Василий. – Вы отправитесь с нами или присоединитесь к вашим друзьям? - Мои друзья прекрасно справятся сами, - ответил Янус. – Как у нас обстоят дела с серебряным наконечником? - Об этом стоит спросить Алексея, - ответил Владис. – Он обещал, что все будет в ажуре…***
… - Уже все? – удивленно осведомился Родни. - Все, - отведя взгляд, невозмутимо подтвердил полурейф. – Тебе так и не удалось как следует расслабиться, Родни... - Расслабишься тут, - проворчал под нос ученый. Откровенно говоря, Родни не вполне понял, а что конкретно произошло. Сперва в какой-то миг, встретившись взглядом с золотистыми глазами полурейфа, ученый ощутил себя кроликом перед удавом. Ощущение не из приятных. Затем в его голове пронеслись хаотичные картинки: полутемное подвальное помещение, перекошенное от страха лицо санитара, кровь на полу, кровавый след, тянущийся к какому-то темному люку в углу, чья-то рука, поднявшая тонкую серебристую палочку из лужи крови и, наконец, лицо, но уже другое – бледное, исполненное страдания с затравленным взглядом, выражающим прострацию души. В отличие от предыдущих образов, оно тормознуло в сознании, словно желая быть запечатленным в памяти. - Надеюсь, теперь тебе не составит труда отыскать того, кого мы ищем, - подытожил Майкл. - А ты что собираешься делать? – ревностно осведомился МакКей. - Хочу встретиться с кое-кем, - ответил полурейф, явно не горя желанием делиться с ученым своими дальнейшими планами. – Чтобы собрать воедино недостающие фрагменты мозаики. ...Иди, тебя уже ждут за дверью. Я немного задержусь. И не волнуйтесь, на момент грозящей тебе реальной опасности, я буду рядом… - Хотелось бы надеяться, что так оно и будет, - проворчал сдержаннго МакКей. желая явно, чтобу последнее слово осталось за ним. Затем вышел в коридор... …В коридоре его действительно ждали. Вальяжно привалившись спиной к стене, напротив двери возвышался уже знакомый Родни санитар. Увидев появившегося из процедурной МакКея, санитар улыбнулся ему, как родному, и лениво оторвался от стены, чтобы сопроводить ученого в отведенные ему для проживания апартаменты. По дороге МакКей продолжал анализировать запечатленные в сознании картинки. Особенно его заинтриговало и невольно насторожило перекошенное лицо санитара и кровь на полу. Что это могло значить? И какое ко всему этому имеет отношение Майкл, если конечно имеет… «Неужели он порешил того бедолагу и затем сбросил окровавленное тело в темный люк в полу? – с тихим ужасом подумал ученый, невольно припоминая давние «подвиги» полурейфа в Пегасе; на память сами собой пришли многочисленные трупы терранийцев, обнаруженные отрядом Шеппарда в подземных катакомбах, где Майкл устроил одну из своих лабораторий. – С полурейфа станется.… Нет, ну почему судьба в качестве компаньона не подарила мне Ронона?! Почему Майкл?! » Меж тем сознание МакКея уже перескочило с одной картинки на другую. «Серебристая тонкая палочка на полу в крови, это, должно быть, и есть тот самый таинственный артефакт, - размышлял МакКей. – А бледное, исполненное страдания лицо… не припомню, чтобы я видел его в общей комнате досуга.… Может, его держат где-то в другом месте. Тогда как я его разыщу? » - Далеко собрался? – прозвучавший над ухом ироничный голос санитара, бесцеремонно разорвавший цепь размышлений, сообщил МакКею, то очередное недолгое путешествие по коридорам диспансера подошло к завершению. А рука, вцепившаяся в предплечье ученого, удержала его от искушения пройти мимо белой с окошечком двери жилого бокса на две персоны, который он делил с товарищем Гусевым. На двери над окошечком была аккуратно маленькими гвоздиками прибита цифра «6», а ниже в двойном сменном блоке за прозрачной рамкой значились две фамилии – «Макеев Р.Р. (МакКей)» и «Гусев А.И.». Родни с немым изумлением уставился на дверь, пытаясь припомнить, видел ли он сменный блок прежде. Возможно, утром, выходя из бокса, он просто не обратил на него внимания, с ходу оказавшись в пестрой многоголосой толпе пациентов диспансера. - Ну что встал? Заходи, – санитар открыл дверь, но на этот раз толкаться не стал. А Родни в свою очередь, решив не искушать судьбу, поспешно перешагнул порог бокса. Дверь за ним закрылась, в замковой щели повернулся ключ. «Опять заперли, - досадливо проворчал Родни, оглядевшись. - А ведь говорили, что запирают только на ночь...» Товарищ Гусев, растянувшись на своей кровати поверх казенного верблюжьего одеяла, приветливо улыбнулся ему, давая понять, что успел соскучиться. Под правым глазом марсианского революционера вспух сине-фиолетовый фингал, поставленный явно кем-то из санитаров. Оставалось загадкой, какой такой «подвиг» он должен был совершить, дабы удостоиться подобного вознаграждения. Впрочем, по выражению лица товарища Гусева не было заметно, что он шибко удручен подобным приобретением. - Живой, - после минутной паузы, окинув взглядом МакКея, оптимистично констатировал Гусев. - Живой, - выдохнул МакКей, сев на край своей кровати. – Они нас что, все время под замком держать будут? - Таковы здешние порядки... - философски ирек товарищ Гусев. - А если я, например, захочу в туалет? – осведомился Родни. - Пожалуйста, да хоть сейчас! Горшок под кроватью, - ответил Гусев. МакКей заглянул под кровать, узрев предназначавшуюся ему персональную «ночную вазу». - Так что пользуйся, не стесняйся. Я могу отвернуться. «Мой бог!» - проронил МакКей, не без внутреннего содрогания представив на миг процесс справления нужды в подобный больничный аксессуар. Впрочем, под кроватью товарища Гусева красовался точно такой же, и его это ничуть не смущало. «Что вынужденное заточение с человеком делает! » - сокрушенно подумал Родни, в глубине души порадовавшись тому обстоятельству, что, если верить обещанию русского доктора, он не задержиться здесь надолго, чтобы «ночная ваза» стала казаться ему чем-то само собой разумеющимся. - Да ты не переживай, со временем свыкнешься. Человек – не блоха, ко всему привыкает…- ободряюще заметил Гусев. «Человек – может быть, а гений двух галактик – навряд ли…» - скептически подумал Родни, решив, что по возможности будет терпеть до последнего...***
… Стылый холод внутри, переполняющий душу непроходящий страх, временами переходящий в накатывающуюся волнами панику, захлестывающую меня с головой. Они постоянно со мной с тех пор, как однажды на глаза мне попалась невзрачная на первый взгляд вещица, похожая на тонкий металлический карандаш без грифеля. Я случайно обнаружил её на полу в своем школьном кабинете, где на протяжении пяти с лишним лет преподавал ребятам физику. Если бы не размеры и весьма необычный металл, из которого она была отлита, находку можно было бы принять за аксессуар к модным нынче сенсорным гаджетам, которыми пользуется современная молодежь из обеспеченных семей. Я как-то, бывая проездом в столице, видел подобные новинки в салоне сотовой связи, но сам в руках никогда не держал. Зарплаты рядового учителя в подобных нашему провинциальных городках хватает лишь, что б сводить концы с концами, куда уж нам за прогрессом угнаться. Наклонившись, я поднял находку, решив, что завтра непременно постараюсь вернуть её законному владельцу. Но едва пальцы коснулись гладкой бархатистой поверхности металла, я внезапно осознал, что, несмотря на внешнее сходство, она никоим образом не связана с современной техникой. Ей, должно быть, не одна тысяча лет, и по происхождению она древнее самых древних артефактов, что были когда-либо обнаружены на Земле. Эта мысль сама собой возникла на периферии сознания, оформившись как некая данность. Я просто знал, что это так. Но чем на самом деле она являлась и каким образом попала в наш городок, до сил пор остается для меня неразрешимой загадкой. Единственно, могу сказать – по своей природе эта вещь изначально не предназначена для человека. Людям не дано совладать с таящейся в её недрах древней Силой, в одночасье перевернувшей мою размеренную жизнь. Несмотря на царящий хаос в голове, я отчетливо помню, как это было, словно произошло все только вчера. Беззвучный Зов прозвучал внезапно, когда, вернувшись вечером домой, я вспомнил о своей находке. Достав из портфеля и присев на край дивана у включенного торшера, я в очередной раз с любопытством повертел находку в руках, пытаясь постичь её назначение. Внешне она выглядела совершенно новой – ни царапин, ни малейших сколов на её идеальной поверхности, ни каких-либо иероглифов или фирменных меток изготовителя. И вновь меня посетило странное чувство, что внутри монолитного серебристо-белого тонкого стержня сокрыто нечто. Некая мощная энергия, желающая лишь одного – чтобы её выпустили на свободу. Я почувствовал, как от кончиков пальцев, контактирующих с поверхностью находки, по рукам побеждали едва уловимые щекочущие электрические разряды. Меж тем вкрадчивый «голос» находки проник в сознание и душу. И душа откликнулась, раскрывшись навстречу первозданной Силе, в мгновение ока заполнившей меня и вознесшей над грешной землей. Ничего подобного прежде мне испытывать не доводилось. Нет слов, чтобы передать головокружительный восторг, когда я ощущал себя равным Творцу всего сущего. Казалось – одним движением мысли я могу создавать и разрушать, по своему желанию меняя мир вокруг себя. Мысли цветным калейдоскопом проносились в голове, рассыпаясь многотысячными искрами, в фейерверке которых время от времени всплывали образы – прекрасные и одновременно пугающие. Словно кто-то или что-то с любопытством исследовал меня, перебирая архивы памяти. На долю мгновения я растерялся, не зная, что выбрать и куда направить переполнявшую меня энергию. На краткий миг один из образов затмил собой все остальные. Пребывая в состоянии, близком к нирване, я даже не успел толком понять, что он собой представляет, лишь возникшее в глубине души ощущение неясной тревоги и неприятный холодок в груди подсказали, что выбор сделан. «Выбор? ...Какой выбор? Кто его сделал и зачем?» Ощущение дискомфорта усилилось, чувство эйфории сменил неясный страх, хотя я толком не понимал, чего надлежит бояться. Лишь чувствовал, как мгновение назад переполнявшая меня энергия неумолимо уходит из меня, подобно воздуху из проткнутого иглой воздушного шара. И этим воздушным шаром был я сам. Это уже не было свободным парением над землей. Я барахтался как неумелый пловец, застигнутый в море волнами, готовыми накинуться и утащить на дно. Затем, словно библейских падших ангелов, внезапно и резко меня низвергли с Небес в бездонную бездну. Мрак окружил меня со всех сторон, приняв в свои ледяные объятия, скрадывая ощущение пространства и времени. Секунды растягивались в вечность, а я продолжал падать в никуда, ощущая все нарастающую панику, чисто инстинктивно шаря руками вокруг себя в тщетной надежде за хоть что-нибудь ухватиться, тем самым прекратив или хотя бы затормозив кажущееся бесконечным падение. Но вокруг меня была только пустота без малейшего проблеска света. Если я кричал, то не слышал собственного крика. Окружающее пространство, казалось, поглощало все звуки. В итоге сознание не выдержало перегрузки; где-то внутри меня щелкнул предохранитель. Но прежде чем впасть в спасительное беспамятство, всего на миг я, вздрогнув от неожиданности, встретился взглядом с алыми, как тлеющие угли, глазами существа, с детства являвшимся воплощением моих ночных кошмаров. Откуда оно появилась здесь, в пустоте, было мне неведомо. Тварь беззвучно сформировалась из окружающего мрака, была настолько реальна и настолько близко, что казалось ей достаточно лишь протянуть свою когтистую лапу, чтобы дотянуться до меня. Я сознавал, что избежать рокового удара мне не удатся. Это была моя плата за миг могущества и свободы. Мгновение мы смотрели глаза в глаза друг другу. Тварь была растеряна, раздражена и …голодна. Я инстинктивно сжался, закрыв глаза и ожидая, что вот-вот длинные изогнутые как сарацинские сабли когти вопьются в мою плоть. Но рокового удара не последовало. Падение внезапно прекратилось, сменившись потряхиванием за плечо. Когда я, придя в себя, открыл глаза – бездонная мрачная бездна и порожденная ею тварь исчезли. Я находился в собственной квартире, лежа на полу в позе эмбриона, ощущая неимоверную слабость и апатию. Моё мокрое от пота тело содрогала крупная дрожь. Надо мной склонились какие-то незнакомые люди, один из которых настойчиво тряс меня за плечо. «Кто они, откуда взялись и что делают в моей квартире?!» Несмотря на только что пережитое пугающее наваждение, я хорошо помнил, что, придя домой, запер входную дверь. Однако, судя по тянувшему из коридора сквознячку, дверь была открыта. Возможно даже – взломана. Но нарушившие моё территориальное право незнакомцы не походили на воров. Поверх одежды на них были длинные белые халаты. Должно быть, врачи… За их спинами где-то на втором плане мелькали взволнованные лица любопытных соседей, которых один из медиков поспешил вежливо выпроводить вон, чтобы не волновать пациента. Я с трудом приподнялся на локте, растерянно и недоумевающе обведя окружающее пространство зату манненым взглядом. Взгляд скользнул по перевернутой мебели, осколкам битой посуды и опрокинутому торшеру. «Что здесь произошло? …Боже! Кто все это сотворил?!» Мысли казались тягучими, как вязкий кисель. - Федь, что это с ним? – надо мной наклонился второй медик, зачем-то поводил рукой перед глазами. - Откуда мне знать?! Может, травка, а может, что похлеще… Нынче каждый по-своему с ума сходит. Ясен пень – наш клиент. Я слышал доносящиеся до меня голоса, усиленно пытаясь соориентироваться в происходящем. В то же время меня не оставляло подспудное давящее чувство, что какая-то часть моего «я» осталась в кромешном мраке всепоглощающей ледяной бездны, необъяснимым образом слившись с тварью, в конечном итоге приведя её в наш реальный мир. Тварь словно была во мне, и я был ею. - Ну, все, хорош валяться. Поднимайся, карета ждет нас у подъезда… - Может, принести носилки? Вряд ли он сможет идти сам… - Ничего, не с такими дело имели… Меня снова встряхнули. «Карета? …Какая карета?» - я тупо уставился в лицо склонившемуся надо мной человеку. Неожиданно на меня накатила волна посторонних, чуждых мне эмоций, закрутив в незримом водовороте. Самыми яркими и доминирующими были боль и голод. Следом я отчетливо услышал ритмичный повторяющийся звук и неожиданно для себя понял, что его источником является стоящий возле меня человек. Звук исходил из его груди. Сердце. Здоровое, сильное, перекачивающее литры крови, являющейся сосредоточением живой энергии. Энергии, которая была мне сейчас необходима как воздух. Я покосился на руку, пальцы которой продолжали сжимать моё плечо, заставляя меня подняться на ноги. Кровь, энергия, жизнь… Неожиданно для самого себя, извернувшись, я вцепился зубами в руку подымавшего меня санитара и тот час был грубо отброшен в сторону, получив болезненный удар по челюсти. Клацнули зубы, рот наполнился солоноватой жидкостью. Кровь. На этот раз уже моя собственная. Из прокушенного языка. - Мать твою! – раздалось над ухом. Далее последовала непечатная лексика. - Ты чего, Федь? - изумленно и несколько испуганно спросил второй санитар, переводя недоумевающий взгляд с меня на зажимающего покусанную руку коллегу. - Эта сволочь вздумала кусаться! Совсем с катушек посъезжали! Да не стой ты соляным столбом, дай мне бинт и приготовь шприц с транквилизатором! Меня схватили, грубо вскинули над полом и прижали к стене, завернув руки за спину. В рот для подстраховки сунули скрученное кухонное полотенце, завязав узлом на затылке. - Держи крепче, чтобы не вырвался! Сейчас я эту гниду кусачую успокою… Все еще находясь под влиянием чужой воли, я изо всех сил пытался сопротивляться. Но в итоге был скручен. Тонкая игла, вонзившись в мою плоть, вспрыснув лекарство, погрузившее меня в состояние беспамятства… …Когда я вновь пришел в себя, был день. Я люблю день. Днем чужие эмоции перестают терзать меня, позволяя на время вновь становиться самим собой. Но с наступлением вечера они возвращаются. Поэтому меня держат в отдельной комнате и ежевечерне накачивают лекарством. Лекарство делает меня вялым и апатичным. После уколов меня клонит в сон, но я боюсь засыпать. Поскольку едва закрываю глаза, я вновь чувствую тварь в себе, как бы становясь ею. У твари есть крылья, кожистые, перепончатые, как у летучей мыши. И я вынужден летать вместе с нею, при том, что с детства боюсь высоты. Но хуже всего то, что тварь начала охотиться. Её первой жертвой была хромая бродячая собака, застигнутая на старом кладбище близ Колокольни, в подвальном склепе которой тварь устроила себе гнездо. Тварь буквально порвала её на куски. Меня не покидало тревожное предчувствие, что охотой на бездомных собак тварь не ограничиться. И оно оправдалось, поскольку в один из вечеров в парке мой оживший ночной кошмар пытался напасть на припозднившегося прохожего, решившего сократить путь. Но ей помешали. Тварь промахнулась. Впрочем, вторая попытка оказалась удачной. На этот раз добычей твари оказался одинокий бомж. Набросившись на жертву и повалив на землю, тварь мощным ударом серповидных когтей раскроила нехитрую одежду, проломила грудную клетку и вырвала пульсирующее кровоточащее сердце несчастного. В тот вечер она получила то, что хотела. Я думал, что сойду с ума, но мой рассудок вновь устоял. На следующее утро я проснулся с мыслью, что тварь необходимо уничтожить. Пока она жива – будут новые жертвы. И их количество увеличится. Но что я могу поделать, будучи заперт в маленькой одиночной комнате с решеткой на окне, металлической кроватью, привинченной ножками к полу и запертой дверью с прорезью для наблюдения? Да и кто мне поверит, вздумай я рассказать докторам о своем обретшем плоть крылатом ночном кошмаре? А потому мне остается лишь надеяться на чудо, способное избавить меня от ночных кошмаров, невольно ставших моей второй жизнью…***
... Очередной день подошел к концу, и внутренние часы дали сигнал к пробуждению. С пробуждением вернулась и боль, породив негромкий яростный рык. Впрочем, охота на порожденных странным туманом мелких тварей явно пошла ей на пользу. Получив необходимую энергетическую подпитку, организм включил процесс регенерации. Нанесенные человеческой рукой раны заживали, хотя и не столь быстро, как ей хотелось бы. Горгулья осторожно расправила крылья, прислушиваясь к собственным ощущениям. Да, еще одна, максимум две ночи, и она вновь сможет покинуть своё убежище, отправившись за настоящей добычей. Застыв возле окна, горгулья обвела взглядом окружающее её пространство. Новый мир манил и пугал одновременно. Он был другим, нежели тот, который она знала. Сквозь редкую кисею поднимающегося от земли тумана яркими крупными звездами сияли огни людского города. Несмотря на высокие однотипные коробки жилищ и странные самодвижущиеся механические дурно пахнущие повозки, на бешенной скорости проносящиеся по полотну вылитых из гладкого те много камня дорог, люди в этом мире ненамного отличаются от тех, на которых она охотилась прежде. Их сердца имеют тот же вкус. И вскоре она ощутит его вновь. На этот раз тварь решила, что будет действовать быстро и наверняка. Взглянув вниз, в полумрак подножия Колокольни, тварь принюхалась, нервно переступив с ноги на ногу и подергивая хвостом. Там, внизу, уже тонкой полупрозрачной кисеей поднимались в воздух первые сгустки тумана. Через несколько часов туман вновь наберет силу, загустеет, молочно-белым одеялом заполнив собой все окружающее пространство, из которого редкими островками будут сиротливо торчать лишь верхушки высоких деревьев да макушка Колокольни. Со временем туман поглотит и их. А пока, протиснувшись сквозь стрельчатое окно и цепляясь острыми серповидными когтями за малейшие выемки и трещинки в старинной кладке, горгулья начала спускаться вниз, чтобы в помещении второго яруса дождаться начала очередной охоты…