Pretty Boy

Следующие три недели, наверное, самые интересные в жизни Луи, а это говорит о многом для мужчины, который путешествовал по всему миру и проделал невероятно много интересных вещей. Во дворце все почти так же: Гарри проводит ночи и некоторые дни в нем, развлекаясь, позволяя Луи кормить его до отвала и предлагая нежнейшие минеты с обещаниями, что он будет очень аккуратен и не повредит треснувшее ребро. Синяк меняет цвет с фиолетового на желтый, и каждое утро Гарри едет через весь город с тысячами долларов с личного банковского счета Луи и отдает их мужчине, который все еще охотится за ним, как за привидением. Однако, что делает все интересным, это то, как новости о королевском парне распространяются предсказуемо быстро, и внезапно это становится единственной темой, на которую с Луи хотят все говорить. У них нет пока что совместной фотографии, конечно, – единственное публичное появление было частным государственным ужином, где абсолютно не были разрешены фотографы, – но у них было имя. Гарри Стайлс. И у них есть рвение к информации, чем Луи восхищается. Эта тема на первых страницах каждого журнала и газеты, ее обсуждают на каждом вечернем ток–шоу. Он первый гей–принц, и это его первый официальный «близкий человек», и миру просто необходимо знать. Луи думает, что, вероятно, ему следовало ожидать, что рано или поздно все сломается. Ситуация была далека от идиллии, поэтому ожидать такого же идиллического прекращения огня было бы слишком глупо. Может, он просто будет концентрироваться на хороших вещах, пока они есть. Он очевидно не ожидает, что однажды вечером Гарри ворвется в его комнату со страстью в глазах, которой раньше не видел. Он даже не успевает поздороваться, потому что Гарри сразу же соединяет их губы вместе, заползая к Луи на колени. – Трахни меня, – шепчет он между поцелуями. – Пожалуйста, Луи? Трахни меня. – Прости, что? Гарри, я думал, мы договорились, что никакого секса, пока не пройдет шесть нед– – Уже пять с половиной, почти все. – Это не безопасно, – убеждает Луи. – Тебе может стать еще хуже, когда ты уже так близок к полному восстановлению. Хочешь, чтобы я отсосал тебе? Я могу– – Но я хочу, чтобы ты меня трахнул, – говорит Гарри, чуть не плача. – Пожалуйста? Я обещаю, что скажу, если начнет болеть, я просто… я просто очень хочу этого. Луи не идиот. Он знает, что дело не только в страсти, что у Гарри на уме что–то, что он не хочет признавать, и думает, что это поможет. Но еще он знает, что быть взрослым человеком означает самостоятельно принимать решения насчет того, что тебе нужно, и он более чем доверяет Гарри, он верит в его способность разумно делать выбор. – Ты должен поклясться мне, что скажешь в ту же секунду, как заболит, – строго говорит Луи, но он уже сталкивает Гарри со своих колен, вставая с дивана, и снимает одежду на пути к кровати. – Я не против идеи трахать тебя до такой степени, что ты не сможешь ходить, но мне бы не хотелось, чтобы у тебя было еще и раненое легкое. Гарри раздевается еще быстрее, чем Луи, и залезает на матрас с бутылочкой смазки и презервативом из тумбочки. – Обещаю. Только не дразни меня, ладно? Не заставляй меня ждать. Я хочу тебя сейчас. – Я позову шестнадцатилетнего себя специально для тебя, Хазза, – дразнится Луи, наклоняясь, чтобы поцеловать его. Через десять секунд Гарри начинает работать на своем члене, быстро возбуждаясь, но не давит, чтобы Луи сделал то же самое. Он успел выучить, как и что любит Луи. Он знает, что Луи любит возбуждаться лишь от идеи, медленно, болезненно, и это не просто быстрая и грязная вспышка к нервным окончаниям. Гарри лежит на спине и дразнит свой собственный член, пока Луи самостоятельно возбуждается. Когда сердце Луи колотится, а член с тяжестью свисает между его ног из–за чувства, как Гарри лежит под ним с разведенными в стороны ногами, такой жаждущий, но терпеливый, Луи вслепую хватает руку Гарри и берет из нее бутылочку смазки. – Ты готов, милый? – шепчет Луи в губы Гарри, обмакивая три пальца и приставляя средний ко входу Гарри. – Всегда готов, – с выдохом облегчения отвечает Гарри, и Луи просовывает палец внутрь. Гарри настолько сильно сжимается, что даже слегка дергается, а потом сразу же останавливается и кивает, ожидая еще один палец. Луи не сразу исполняет его просьбу, несмотря на обещание не дразнить. – Прошло много времени с прошлого раза, – как бы объясняясь, говорит он. – Не хочу, чтобы тебе было больно, ради того, чтобы засунуть в тебя член на три минуты раньше. Потерпи хотя бы немножко, ладно? По–видимому, Гарри не понимает разницу между «терпеливый» и «вежливый», потому что через десять секунд он смотрит на Луи взглядом лани и просит: – Пожалуйста, Луи, еще? Пожалуйста? Луи закатывает глаза, но все же поддается, вводя второй палец. Он раздвигает их ножницами, чтобы растянуть Гарри еще больше, и его член дергается. Когда Гарри начинает просить третий палец, Луи сразу же исполняет его пожелание. Луи двигает пальцами, пытаясь найти простату Гарри, и каждый раз Гарри стонет и сжимает рукой свой член все больше. И сложно сказать, кто из них возбуждается от этого процесса сильнее. В этот раз Луи первый сдается и просит большего. – Думаешь, готов к моему члену? – спрашивает он между горячими поцелуями в шею Гарри. – Черт, я так по тебе скучал, Хаз. Гарри подрагивает и быстро кивает. – Я готов, обещаю. Я знаю, что ты дашь то, что мне нужно. Луи достаточно долго надевает презерватив, потому что его руки трясутся от ожидания, но в итоге он приставляет член ко входу Гарри. – Медленно и аккуратно, как ты думаешь? – дразнится он. – Ты же так хочешь, верно? – Ты мог бы так сделать, – признает Гарри с блеском в глазах. – Но я бы на тебя разозлился. Когда твой парень просит, чтобы ты его трахнул, самый лучший вариант – именно так и сделать. Слова слетают с его губ без капли сомнения, и Луи жадно их все ментально проглатывает. – Думаю, тогда все ясно, – мурлычет Луи, начиная вталкиваться в Гарри. – Я должен принести моему мальчику удовольствие. Гарри по–хорошему тесный, учитывая, что он был нетронутым полтора месяца, и Луи рычит, когда его толчки становятся глубже. – Иисус Христос, – стонет Гарри. – Я в порядке, – сразу же говорит он, и ему даже не нужно открывать глаза, потому что он знает, что Луи смотрит на него с беспокойством. – Просто мне очень хорошо. Черт. Жестче, Лу. Луи подчиняется, стараясь изо всех сил, он шлепает Гарри по заднице, и прикосновения кожи посылают волны удовольствия по всему телу. Гарри, в свою очередь, матерится как сапожник, шепчет молитвы вперемешку с именем Луи и просит большего. Для Луи тоже прошло полтора месяца, и то, что он быстро подходит к оргазму, доказывает этот факт. – Хазза, малыш, мне нужно выйти из тебя, иначе я кончу, – слабо говорит Луи, тяжело дыша из–за узла в низу живота. – Прости, я просто… подожди секунду, и я отсосу тебе, все норм– – Нет, нет, хочу, чтобы ты кончил, – сразу же настаивает Гарри, скрещивая лодыжки, чтобы удержать Луи. – Трахни меня так, как хочешь. Кончи в меня. Пожалуйста? – Я… ты уверен? – спрашивает Луи, сглатывая очередной прилив возбуждения. – Если ты спросишь меня еще раз, клянусь– Луи обрывает его слова сильным толчком, теряя контроль над своими движениями и двигаясь в Гарри так быстро, как он может. Гарри чувствует изменения и стонет от удовольствия, выгибая спину и толкаясь бедрами навстречу Луи. Хотя в основном он концентрируется на движениях кулаком по своему члену, пытаясь синхронизировать их с движениями бедер Луи. – Я тоже сейчас кончу… очень скоро… – тяжело дышит Гарри. – Хочу, чтобы ты кончил в меня. Пожалуйста, Луи? Я… мне нужно– Похоже, что он держится на грани, дразнит себя несколько секунд и успокаивает руку на члене. У Гарри, вероятно, огромная сила воли, и Луи польщен, что это все ради него. – Я с тобой, малыш, я сейчас кончу в тебя, – шепчет он, утыкаясь носом в плечо Гарри и толкаясь в него глубже, и кончает как по команде. Гарри причитает, когда чувствует это, начинает быстро двигать рукой и в итоге кончает через десять секунд после Луи, окрашивая свою грудь в белый, пока Луи продолжает трахать его. – О боже, спасибо, – вздыхает он, откидывая голову на подушки и лениво водя рукой по члену. Когда рука Гарри останавливается, и Луи абсолютно точно уверен, что процесс закончен, он позволяет себе выйти из Гарри и оставить поцелуй на одном из немногих чистых мест на животе Гарри, а потом слезает с кровати, чтобы разобраться с презервативом. – Как твой бок? – спрашивает он из ванной. – Все в порядке? – Намного лучше, чем будет моя задница завтра. На лице Луи красуется ухмылка, когда он выходит из ванной и присоединяется к Гарри в кровати. У него в руках полотенце, намоченное теплой водой, и он аккуратно вытирает им живот и бедра Гарри. – Я приму это как победу. Не думаю, что ты можешь нанести вред другим органам из–за больной задницы, – он кладет полотенце в корзину с грязным бельем и ложится обратно к Гарри. – Тебе лучше сейчас? – Мне очень хорошо, Лу, спасибо, – улыбается Гарри, прижимаясь к Луи и накрывая больной бок одеялом. – Мне всегда очень хорошо с тобой, это твоя заслуга. – Что ж, я рад, но вообще я имел в виду не это, – Луи нежно играет с кудряшками Гарри, щекоча свои пальцы их кончиками. – Что заставило тебя прибежать сюда с отчаянным желанием секса? Что–то было не так. Сейчас тебе лучше? – Почему что–то должно быть не так? Все было нормально, – следует в ответ, и Луи ничего не говорит, ожидая продолжения. Гарри вздыхает. – Чертов Киффер, конечно же. – Он трогал тебя? – жестко спрашивает Луи. – Нет, нет, все в порядке. То есть, ну… просто он ублюдок, вот и все, – проходит минута. Гарри собирается с мыслями. Луи не давит на него. – Он наконец–то достаточно протрезвел и увидел, что происходит в СМИ. И, разумеется, понял, что они говорят обо мне. – Да? – Еще узнал, что я полтора месяца не работал, – несчастно бормочет Гарри, – воспринял эту информацию не очень хорошо. Я показал ему синяки, сказал, что мне было слишком плохо, чтобы работать, но он все равно бесился. Луи напрягается. – Он же все равно получал свои чертовы деньги, какая ему вообще разница? – Думаю, он бесился просто из принципа, – пожимает плечами Гарри. – И грубил из–за этого. Сказал, что если я захочу с кем-то переспать, то никто меня не захочет из-за того, что я так выгляжу. Сейчас все становится очевидным, когда Луи смотрит на это с данной точки зрения, понятно, почему Гарри умолял этого. – Ты просто хотел знать, что я это сделаю. – Ну, как бы да. – Гарри, он абсолютно не прав. Прежде всего, тот факт, что у тебя травма, не делает тебя менее красивым. Поверь мне, желто–коричневый цвет синяка дополняет цвет твоих глаз. – Не помогает, – бормочет Гарри. – Ладно, но серьезно. Есть причина, по которой я не мог перестать прикасаться к тебе с первого раза, как я увидел тебя. Мне плевать, фиолетового цвета твоя кожа, зеленого или кислотно–голубая, – Луи целует Гарри в макушку. – Он просто придурок. – Ну, в этом ведь и проблема, разве нет? – тихо продолжает Гарри. – Я просто красивый. Это все, что у меня есть. Киффер и мама постоянно называют меня «красавчиком». Мама даже говорит это не в грубом стиле, но я ненавижу это. Ненавижу. Они называют меня «красавчиком», будто это все, что я из себя представляю. Я зарабатываю деньги, потому что я красивый, я нравлюсь людям, потому что я красивый, люди держат меня рядом, потому что я красивый. Но что будет, если я перестану быть красивым? Что у меня останется? – Черт, я не это имел в виду, – морщится Луи. – Я имел в виду, что ты прекрасный, но я не говорю, что это единственная причина, по которой ты мне нравишься. Это, я бы сказал, что это составляет лишь четыре процента. Гарри долгое время ничего не отвечает. – Киффер сказал, что мне нужно надеяться, чтобы я не скоро состарился. Говорит, что я уличная крыса, что я просто твоя красивая игрушка, и как только я перестану хорошо выглядеть, я буду жить на улице. – Пожалуйста, дай мне посадить его в тюрьму, – умоляет Луи в тысячный раз. – Дай мне посадить его за то, что он тебе говорит. – Не думаю, что это заслуживает наказания. – Мы пустим в газеты другое, но я хочу, чтобы он страдал за все это. – Ты не сможешь, – устало отвечает Гарри. – Ты же знаешь. То, что ты просто не согласен с ним, не меняет обстоятельств. Луи знает это, конечно, он знает, но его тело буквально горит от злости, и он хочет сделать что–нибудь с этим. – Суть не только в том, что я не согласен с ним, – говорит он, пытаясь сохранять спокойствие. – Это ложь. То, что он говорит тебе, – это ложь, понимаешь? Он не знает моих мотивов, не знает, почему я хочу тебя в своей жизни. А я хочу. И это не потому что ты красивый, и не потому что я просто хочу заниматься с тобой сексом. – Как скажешь, – вздыхает Гарри. – Я слишком устал, чтобы спорить. Мы можем просто поспать? Луи все еще не выиграл эту битву, но он не может отказать Гарри ни в чем. – Да, конечно. Спи, малыш, – мурлычет он, целуя Гарри в лоб несколько раз. Он ожидает, что Гарри передвинется на свою сторону кровати, но он остается, кладя голову на грудь Луи. Луи чувствует такую сильную привязанность к этому мальчику. К тому времени, как Гарри храпит уже десять минут, Луи принимает решение. Кто–то должен отдавать, и он убедится в том, что это будет не Гарри. ………………… – Я скоро вернусь, еще до того, как фильм закончится, – Луи уверяет Гарри, усаживая его на диван рядом с Лиамом и спящим Найлом. – Оставайся с ними. Расслабься. Я принесу тебе покушать. Гарри все равно надувает губы, поворачиваясь к Лиаму. – Почему ты постоянно даешь ему так много заданий? – Это не я, это правительство, – защищается Лиам, улыбаясь. – Я просто помню все это вместо него. – И куда он сегодня идет? Лиам заметно бледнеет. – Япония. Посол. Японский посол. У них обед вместе, – ужасно врет он. Это такой отвратительный спектакль, что Луи закатывает глаза и делает себе пометку, что в следующий раз надо доверить Зейну или Найлу придумать историю для прикрытия. Пускай врут профессиональный рассказчик и нечитаемый таинственный мужчина. – Буду дома очень скоро, – повторяет он, целуя Гарри, и уходит. Правда в том, что Лиам, как и остальные, понятия не имеет, куда уходит Луи. Он отказывается им что–либо говорить кроме того, что у него есть быстрое поручение, и Зейну придется его отвезти. Все достаточно удовлетворены, и Лиам и Найл соглашаются составить Гарри компанию, пока Зейн ждет у своей личной машины, покуривая сигарету. – Куда едем? – спрашивает он, когда Луи подходит. – К Гарри домой. Когда они останавливаются возле дома, который все еще похож на сарай, Зейн паркуется и смотрит на Луи. – Ты же не собираешься сделать что–нибудь глупое? – Глупое – достаточно растяжимое понятие. – Глупое значит, что кому–то будет больно, – поясняет Зейн. – Потому что я знаю тебя и знаю этот взгляд на твоем лице. Это опасный взгляд, даже не пытайся спорить. – Я не хочу, чтобы кому–то было больно, – четко отвечает Луи. – Я здесь не поэтому. Я хочу добиться мира. Я здесь, чтобы все были в безопасности. Зейн не убежден. – Мускулистых парней редко приводят с собой для мира. – Нет, я взял его с собой, чтобы кто–то побыл в машине, – объясняет Луи с усталой ухмылкой. – Не хочу, чтобы мою Ауди разбили в трущобах, придурок ты. Он пользуется моментом, пока Зейн заинтересованно хмыкает, и выходит из машины. Несколько раз исковерканный режим сна Луи заставлял его беспокоиться за утренние прогулки Гарри, поэтому он был здесь несколько раз, но он впервые подходит к самому зданию. Впервые поднимается по ступенькам и заходит в приоткрытую дверь. Внутри дома так же дряхло и противно, как и снаружи, но запах здесь куда хуже. Он не может распознать запах, который закупоривает его легкие, и пытается дышать ртом. Вокруг него люди, он понимает это, когда грязная кожа начинает выделяться на не менее грязном фоне, и Луи внезапно чувствует, что он слишком хорошо оделся, хотя на нем всего лишь простые худи и джинсы. Это убого. По–другому не скажешь. – Ищешь кого–нибудь купить? – спрашивает голос с одного из диванов, и Луи пугается. Он даже не сразу понял, что это тело живое, не то что в сознании и играет роль консьержа. – Киффер спит, вечером приходи. – Эм, нет… я ищу Стайлс, – заикается он, понимая, что он не знает, как еще выразиться. Он задерживает дыхание и надеется, что все делает правильно. Затуманенные глаза смотрят на Луи. – Шлюху или проститутку? – Эм, шлюху, я думаю, – морщится Луи. – На кухне. Два пальца лениво указывают в сторону коридора, и Луи идет мимо усыпанных шприцов, мусорного ведра и заходит на кухню. Там только один человек – женщина сидит на полу, прислонившись спиной к шкафчикам, ее рука засунута в коробку с хлопьями. – Эй, вы… вы мама Гарри? Тусклые глаза смотрят на него, и Луи сразу же понимает, что это она. – Гарри – это мой хороший мальчик, – отвечает она. – Да, эм, я его друг. Луи. Могу я с вами поговорить? – Боюсь, что у меня для вас нет ничего поесть, но я могу попросить, чтобы Джемма по пути домой что–нибудь взяла… – Послушайте, Гарри со мной нет. Здесь только я. Я пришел, чтобы поговорить, – медленно и осторожно говорит Луи, его сердце колотится от страха. Все еще хуже, чем он думал. Она почти не здесь, ее мысли в другом месте и времени, она даже не пытается цепляться за реальность. С таким же успехом он бы поговорил с этой коробкой. Но, быть может, женщина чуть больше здесь, чем Луи думал, потому что она начинает на него угрюмо смотреть. – С ним все хорошо? – Он переживает за вас, – честно отвечает Луи. – Говорит, что вам нужна помощь. – Помощь? – повторяет она, ничего не понимая. – Мне не нужна помощь. Я просто… я просто завтракаю, а потом помоюсь. – Он говорит, что у вас и Киффера проблемы, – надавливает Луи, садясь рядом с ней на пол и прислоняясь головой к шкафчикам. – Он рассказывал, что Киффер делает вам больно. – Гарри всегда очень переживает по этому поводу. Это не Киффера вина, – бормочет женщина в защиту. – Он просто иногда злится и ничего не может с этим поделать. Он не специально. – Он в нетрезвом состоянии большинство времени, – нежно говорит Луи, – как и вы. Она поворачивает голову в сторону, четко смотря на него. – Так и что? И что, если мы нетрезвые? Ты нам указывать не будешь. – Нет, но я могу попросить вас немного подумать. Вы не выглядите глупой, чтобы не понимать, что от этого больно Гарри, – умоляет он. – Его убивает то, что вы делаете с собой. Эти слова, кажется, зажимают нужный аккорд, женщина морщит лицо в попытках вспомнить что–то далекое. – Он всегда просит меня остановиться. Он думает, что я не замечаю, как он плачет. Сердце Луи дергается в груди от мысли, что иногда Гарри находится в этом разрушающемся, Богом забытом месте со слезами, текущими по щекам. Луи приходится несколько раз глубоко вдохнуть этот загрязненный воздух, чтобы продолжить. – Так почему вы не остановитесь? – Не могу. – Неправда. – Не хочу, – пытается она, кивая. – Мне от этого хорошо. Мне нравится это чувство. Не люблю, когда мне грустно. Не хочу останавливаться. – Даже если от этого больно Гарри? В ее глазах скапливаются слезы. – Гарри, мой хороший мальчик. Но он не понимает, но никогда не пробов– – Гарри трезвый и умный, – уверенно заявляет Луи. – Разве вам не кажется, что он знает немного лучше, чем вы? Он просто хочет, чтобы вы были в порядке, он постоянно мне это говорит. Каждый день. Он волнуется за вас, потому что у вас зависимость, а еще и парень, который постоянно вас бьет. Разве вы не можете приложить усилия, чтобы остановиться? Ради него? – Не могу, – шепчет она, медленно мотая головой. – Не могу остановиться ради моего красавчика. – Тогда для себя? – отчаянно пытается Луи, в его лице видна растерянность. – Чем дольше все это продолжается, тем хуже вам будет, гарантирую. Разве не лучше попробовать выбраться из этого сейчас? Почувствовать радость от того, что вы чистая? Это преувеличение, и Луи знает это, в отличие от женщины рядом с ним. В ее глазах загорается желание. – Я просто хочу быть счастлива. Как я хочу быть счастлива. – Я знаю, – тихо отвечает Луи, его сердце неустанно скачет. – Если бы я помог, вы бы попытались? Если не для Гарри, то для себя? Вы бы попробовали? Между ними повисает мучительная пауза, во время которой они просто смотрят друг на друга, и женщина, наконец, кивает. – Я просто хочу быть счастливой. – Я могу помочь, – с облегчением говорит Луи, вставая на ноги. – Пойдемте со мной, и мы сделаем так, чтобы вам было лучше. У вас есть… вещи? Которые вы бы хотели взять с собой? – она мотает головой. – Только я и Гарри. Он – все, что у меня есть. – Он говорит о вас то же самое, – отвечает Луи, когда она идет за ним в сторону двери. Если кто–то в доме думает, что странно видеть одного из них, выходящего из дома без объяснений, они это не упоминают. Зейн лишь приподнимает бровь, когда Луи усаживает ее на заднее сидение машины, а сам садится на переднее. – Мисс Стайлс, как я понимаю? – Джейн, – рассеянно отвечает она, смотря в окно. – А это Лирой. Он хочет сделать меня счастливой. Зейн, очевидно, хочет что–то сказать, но Луи вбивает что–то в навигатор и командует ему. – Поехали, пожалуйста, – мягко говорит Луи, устраиваясь удобнее на сидении. Чистый воздух и облегчение расслабляют его, и Луи не может дождаться, когда будет дома, с Гарри. Там, где он и должен быть. ………………… Луи нервничает эти вечером, когда Гарри просыпается от своей дремы и смотрит на него сонными, но счастливыми глазами. Они лежат в кровати Луи на боку, повернувшись лицом, в сантиметрах друг от друга. Для Луи это такой милый вид, что ему почти не хочется ничего говорить, иначе эта прекрасная улыбка исчезнет. Он берет руку Гарри в свою и целует кончики его пальцев, а потом тихонько прочищает горло. – Могу я сделать кое–что для тебя? Губы Гарри изгибаются в небольшой улыбке. – Только если ты мне позволишь сделать то же самое для тебя. Ты же знаешь, как странно я себя чувствую, когда ты не кончаешь. – Нет, я… не о сексе веду речь, – нервно усмехается Луи. – Я имел в виду кое–что другое, на самом деле. Хочу помочь тебе кое с чем. Гарри непонимающе приподнимает бровь. – О чем ты? Помочь с чем? – В общем, – запинаясь, начинает Луи, проводя пальцами по руке Гарри снова. – Но прежде всего, не злись. Потому что я сделал это ради тебя. Гарри с опаской сглатывает. – Я подумаю. – Я знаю, что мы уже пятнадцать тысяч раз говорили о том, что я не хочу, чтобы ты жил в доме Киффера, – шепчет Луи. – И я знаю, что ты оттуда не уйдешь, пока твоя мама там, что тебе нужно защищать ее. И я знаю, что я обещал не использовать свое влияние против Киффера. – Только не говори мне, что ты– – Нет, нет, – быстро отвечает Луи, снова целуя руку Гарри. – Обещаю, что нет. Я знаю, что ты этого не хочешь, и я уважаю твое решение. Не скажу, что понимаю, но уважаю. – Тогда что ты сделал? Ты заставляешь меня нервничать, Луи, скажи уже, – умоляет Гарри. Луи оглашает всю правду сразу же. – Я поехал в дом Киффера, поговорил с твоей мамой и убедил ее пройти реабилитацию. Гарри резко садится в кровати, убирая руку и дикими глазами смотря на Луи. – Не могу поверить, что ты поехал к Кифферу и соврал мне об этом, японский посол, как же… стоп, что ты сказал? – говорит он, пока до него не доходит. – Ты убедил ее что? – Мы просто поговорили, я рассказал, насколько бы лучше была ее жизнь, если бы она прочистилась, – нервно объясняет Луи, лежа на локте. – Что ей не нужны будут, ну, ты понимаешь, что, чтобы почувствовать себя хорошо. Не сразу, но она согласилась. Она просто хочет быть в порядке. Зейн и я сразу же отвезли ее в клинику, и ее забрали на обследование. Лучшая клиника в Лондоне. – Но это же невозможно, – не веря, смотрит на него Гарри. – Я умолял ее прочиститься несколько лет, Луи. Лет. Почему… почему сейчас? Сердце Луи разбивается оттого, что ответ заключается в том, что кто–то должен был преподнести ей это в виде, который позволил бы ей побыть эгоистичной. Гарри никогда бы не смог этого понять из–за своего огромного сердца и неумирающей нужды жертвовать собой ради других. Именно поэтому Луи не мог убедить его оставить свою мать. Две трагедии Стайлсов были разными: один никогда не думал о себе, а другой думал только о себе. Его маму ни за что нельзя было бы убедить попросить о помощи ради Гарри или кого–то другого, но она согласилась сделать это для себя. Однако Луи не может сказать это Гарри, потому что он знает его уже несколько месяцев, хотя чувствуется, что вечность, и Луи достаточно умный, чтобы понять, что это разобьет его сердце. – Может, просто до этого было не совсем подходящее время, – предполагает он. Гарри медленно ложится обратно на бок и терпеливо смотрит на Луи. Через минуту Луи и сам пытается расслабиться, возвращаясь в то же положение, что и до этого, и смотрит в глаза Гарри. Тот начинает беседу первым. – Что ты хочешь от меня, Луи? – Поцелуй был бы неплохой идеей, потому что я до сих пор не уверен, злишься ты на меня или нет, – нервно отвечает Луи. – Не злюсь. Но вообще я не это имел в виду. Конечно, Луи знает это. – Я хочу, чтобы ты выбрался оттуда, – пытается он снова. – Я хочу, чтобы ты был в безопасности. Я не хочу, чтобы тебе приходилось делать то, чего ты не хочешь. Я не хочу, чтобы ты или твоя мама были в таком месте. Гарри все равно мотает головой. – Я знаю все это. Луи, чего ты хочешь именно от меня? Это все тот же вопрос, но Луи чувствует смену значения, чувствует, что разговор становится тяжелее, и думает, что это давление разрушит его самого, если правда не будет сказана. – Я хочу, чтобы ты переехал ко мне. Я хочу, чтобы ты называл меня своим парнем, а не «близким человеком». Я хочу, чтобы ты был здесь со мной, хочу покупать тебе красивые вещи, хочу, чтобы ты спал, положив голову на мою грудь. Я хочу, чтобы я и ты были навсегда. – Я уже начинал думать, что ты никогда не признаешься, – бездыханно говорит Гарри. – Я уже начинал думать, что ты никогда не спросишь. Гарри, наконец, сдается и дарит Луи тот самый желанный поцелуй, и, когда им начинает не хватать воздуха, мир кажется в разы светлее, и Луи понимает, что все изменилось. ………………… Все изменилось. Мама Гарри проходит одну из лучших и самых интенсивных программ реабилитации в Великобритании и звонит Гарри каждый раз, когда получается. Она узнает, что он не адвокат, и плачет. Он узнает, что она помнит, как любить его больше, чем шприц, и танцует. Это трудная битва, но они сражаются вместе. Учитывая, что Гарри и Джейн избавились от Киффера, Луи применяет силу закона в отношении него с определенной дьяволической радостью. Весь его бизнес раскрывается, и Киффер, как лидер, проведет в тюрьме остаток своей жизни. В первый день за решеткой к нему приходит темноволосый мужчина с Брэдфордским акцентом. Запись камер мистически исчезает из–за глюка в программном обеспечении охранной системы тюрьмы, поэтому никто не знает, что было сказано, но сокамерники Киффера могут сказать, что он вернулся к кровати, выглядя злым и слегка испуганным, отчего он перестает выговариваться о бесценном шантаже, который он будет использовать, чтобы свергнуть правительство. Он начинает больше беспокоиться. Луи отдает на благотворительность десятки своих костюмов, чтобы в шкафу было место для растущей коллекции джинсов, фланелевых рубашек и безумных огромных шляп Гарри. Луи лишь немного закатывает глаза из–за его эксцентричного вкуса в одежде, потому что оказывается, что из–за блестящих сапожек на небольшом каблуке попа Гарри выглядит очень и очень мило. Через несколько недель Гарри появляется с Луи на публике как официальный и настоящий парень принца, они вместе идут в небольшое кафе на оживленной улице, в котором есть отличные пироги с заварным кремом и летняя терраса. Гарри слегка краснеет из–за постоянного внимания прохожих, а Луи это нравится. Его личная философия заключается в том, что чем больше людей увидят, как безнадежно и до тошноты он влюблен в этого мальчика, тем лучше. И каждый раз, когда Луи видит, что их снимают, он наклоняется, чтобы поцеловать Гарри. Все не идеально. Количество гомофобных реакций растет, потому что гей–принц больше не идея, а реальность, гуляющая по улице за руку с другим мужчиной. Подлые взгляды на официальных встречах становятся все более распространенными, а некоторые мерзкие члены правительства все еще злятся из–за того, что знают вещи, которые никогда не смогут разоблачить. Луи притягивает внимание к своей персоне за то, что слишком часто посылает всех, отчего жизнь Найла становится в разы сложнее. Но вещи и не должны быть идеальными, потому что, как бы странно это ни звучало, это делает Луи и Гарри счастливыми. Они часто катаются поздней ночью на роскошных машинах, и Гарри заставляет Луи привыкать к этому, даже после того, как они возвращаются в нормальный режим: спать ночью и бодрствовать днем. Но кому нужен сон, когда можно лежать на капоте Бугатти и смотреть на звезды, которые можно увидеть лишь в милях от Лондона. Гарри протягивает руку и переплетает их с Луи пальцы. – Никогда не думал, что жизнь повернется именно так, – шепчет он. – Не думал, что такое возможно. Настоящая жизнь – это не фильм «Красотка». Никогда не думал, что это будет моей историей. – Конечно, это не твоя история, – довольно говорит Луи. – Ты мужчина. Поверь мне, я очень гей. Наверное, я бы даже не переспал с тобой, если бы ты не был мужчиной. Гарри хихикает. – Ладно. Но признай, что ты хотя бы чуточку Ричард Гир, а я чуточку Джулия Робертс. Эти параллели просто безумны. – Ладно, признаю, – Луи поворачивает голову, чтобы посмотреть на Гарри и видит, что он тоже смотрит на него. – Ты не моя красотка, но ты можешь быть моим красавчиком. Он не ожидает, что это дурацкая шутка приведет к слезам в глазах Гарри, но их украшает улыбка, Гарри поднимает взгляд на звезды, поднося их скрещенные руки к своим губам, и целует костяшки Луи. – Я не против этого, – тихо говорит он. – Только для тебя.