Take Control

Джеймса Мориарти никогда не существовало. Эвр прекрасно знает это, в отличие ото всех остальных. Да, Мориарти нет, есть только Ричард Брук - гениальный актер и, когда нужно, послушная марионетка в ее маленьких цепких пальчиках. Самодельная фигура тончайшей работы на шахматной доске. Почти идеальное оружие против ее любимого, излишне самоуверенного братца. Образ Мориарти практически совершенен, продуман до мелочей и воплощен с блестящим мастерством. И все идет просто превосходно. Ровно до тех пор, пока сознание Эвр не попадается в ее же ловушку. Разумеется, Мориарти нет, но он мог бы быть, и вот тогда, о, тогда... Так все и начинается. Собственный разум Эвр обманывает ее, погружая в приятную - жизненно необходимую - иллюзию не-одиночества. Невидимые раны где-то внутри стремительно затягиваются, и нет ни малейшего желания тревожить их вновь. Но главное вовсе не это. Главное, что Эвр наконец-то встретила того, кто был нужен ей все это время. Встретила равного. И что с того, что этот "равный" - всего лишь выдумка, запакованная в тело до тошноты обычного человека? Ричардом удивительно легко управлять. Приласкать воспаленное самолюбие, подогреть тщеславие... Да он хоть в бездну за ней пойдет ради возможности до конца сыграть ту-самую-роль - лучшую в его карьере, ту, что позволит раскрыть все его потенциалы. ...Брук и правда оказывается в бездне. Но из-за ничтожно маленького недочета умница Эвр летит туда вместе с ним. Джеймса Мориарти никогда не существовало. Но смерть его Эвр оплакивает, как самую реальную из всех смертей. Она впервые в своей жизни тонет в потоках слез, точно безутешная вдова, вызывая у медперсонала безграничное удивление, но не облегчая этим своего состояния. Нет, конечно же, ей не жаль "упаковки" - расходный материал не жалеют. Только вот то, что было там, внутри, утрачено ею навсегда. Мир вокруг Эвр медленно рушится, обращаясь в руины. Игра теряет свой терпкий привкус, и во рту остается лишь горечь. Джеймса Мориарти больше нет. Он ушел в никуда и забрал Эвр Холмс с собой. Именно тогда она впервые начинает употреблять определение "эмоциональный контекст".