Пришел, пришел рай!

      Свет различался сквозь закрытые веки. В воздухе пахло чистящими средствами — едкой хлоркой вперемешку с химическим ароматом лимона. Чуть тише ощущались горькие медикаменты и бинты, насыщенные специфическим запахом стерильных процедурных кабинетов и кипяченого белья. Что-то еще… Веяло женским телом, очень приятно. Должно быть, симпатичная молодая девушка. Кажется, я в госпитале.       Голова раскалывалась, как после недельного запоя. На глазные яблоки давили невидимые свинцовые пальцы с такой силой, словно бы я обладал двумя шаринганами, которые пришлось использовать в режиме мангекё. Я повел зрачками по кругу и невольно стиснул зубы — левую глазницу разрывало, точно пронзенную расклеенным штырем. Без усовершенствованной техники клана Учиха однозначно не обошлось, правда, не могу вспомнить, что же именно произошло. Внезапно ноздри обожгло крепким спиртом, и в правом плече зажглась боль. Что ж… похоже, я вновь обязан ирьёнинам спасенной жизнью. Перспектива провести ближайшую неделю на койке и получать лишь жидкую и пресную пищу не вдохновляла, но, судя по всему, выбора не было.       Мягкие руки касались моей кожи неуверенными движениями, похоже, поставили новенькую медсестру, которая все еще боялась причинить боль банальной обработкой ран. Было бы любопытно взглянуть на нее. С невероятным усилием я открыл глаза, и яркий свет на мгновенье ослепил меня, являя взору лишь неясный темный силуэт. Обеспокоенный женский голос что-то резко затараторил, звонко выделяя согласные. Судя по всему, меня в довесок неслабо контузило: только и могу, что разобрать собственное имя, произнесенное уважительным тоном. Я закрыл глаза, наслаждаясь этим неподдельным волнением, растворяясь в мелодичных и приятных слуху нотах, и вдохнул глубже, стараясь сквозь главенствующие пары спирта выделить полутона, источаемые ее кожей. Необычайно притягательный запах. Еще тянуло шампунем и розами: возможно, остатки развеявшихся духов, слишком тонкий аромат. Я невольно сдвинул брови, пытаясь игнорировать парфюм, и наполнил легкие до предела, вновь ощутив естественный персональный индикатор, не доступный обычному нюху. Это что-то будоражащее сознание — и надо признаться, исключительно мужское сознание. Объяснить словами невозможно, такое нужно чувствовать. Наверно члены клана Инузука разделили бы мою точку зрения. Если можно влюбиться, не используя слух и зрение, то это именно тот случай. В голове невольно всплыл образ главной героини романов Ича-Ича.       Я решил называть ее Милашкой с того самого момента, как впервые встретился с ее стыдливым оливковым взглядом, теряющимся за частыми прикрытыми ресницами. В ней прекрасно все: волосы оттенка густого шоколада, отливающие золотом, покатый молочный лобик, умоляющий о поцелуе, и мягкие губы в сахарном блеске. Упругая грудь, идеально вписывающаяся в крепкую мужскую ладонь, часто вздымалась, когда она просила остановиться, но я не мог. Самыми сладкими должны стать ее стоны, принадлежащие лишь мне…       — Ах, Какаши-сан!       Да… именно такой голос я представлял — звонкий и мягкий одновременно, точно тающий ледяной колокольчик, сменяющий звон на капель. Пришлось поддаться распирающему интересу и, пересиливая слабость, открыть глаза, выдерживая резкий дневной свет. Уже удалось разобрать выразительную талию, плечи, шею и… глаза! Медово-зеленые колодцы сверкали трепетным беспокойством, а ресницы, чуть слипшиеся от туши, мелко дрожали. Я обмер, не смея прервать зрительный контакт, завороженно изучая сложный узор грушевых зрачков. На ней нет медицинского халата, совсем другая одежда. Точно! Излюбленный домашний наряд, описанный в четвертой главе «Приди, приди рай!», который она надела для встречи будущего избранника. Нежный халат с цветочными узорами, нельзя перепутать — правый выступ воротника приколот золотой булавкой.       — Нет. Быть того не может, — с трудом выдавил я и уставился в потолок, усеянный большим количеством точечных ламп. Даже интерьер помещения выдержан в стиле произведения, и осознание этого факта тупой болью отдалось в висках. Не в силах терпеть больше свет, я закрыл рукой верхнюю половину лица. Женские пальчики настойчиво вцепились в мое плечо, и девушка задала неясный вопрос. От ее движений мой выдох получился прерывистым. Я старательно зажмурился и сложил печать, силясь развеять гендзютсу, но тепло от нежных ладоней никуда не ушло и рану на плече все еще неприятно ссаднило.       «Даже если это сон… осталось проверить последнее». — Я осторожно поднял руку, игнорируя адскую боль в теле, и опустил на аккуратный бюст. — «Действительно, идеально ложится в ладонь». — Я чуть помял манящую округлость; к сожалению, нижнее белье слишком плотное и трудно оценить мягкость в полной мере. — «Но даже так понятно, что это третий… нет, второй с половиной размер. Черт, если это цукиеми, то я не прочь тут задержаться».       Она замерла, и я почувствовал, как ее пальцы отстранились от раны, оставив неприятный мороз на коже. В следующую секунду на меня пролилась до одури холодная жидкость, и разлившийся запах спирта подействовал лучше нашатыря. Я рывком вскочил, позабыв о плохом самочувствии, и ошарашено уставился на растерянную девушку.       Сомнений не осталось. Это была Она.