Действия и последствия

Первого, кого увидел Мартен, открыв глаза, был насмерть перепуганный Симон. — Слава Богу. — Только и смог прошептать Фуркад старший. Мартен попытался приподняться и оглядеться, но сильная боль во всем теле не позволила ему даже шевельнуться. — Тихо, Марти. Лежи и не двигайся. — Симон успокаивающе погладил брата по волосам. — Где я? — охрипшим голосом просипел Мартен. — Ты в безопасности, Марти… теперь точно все будет хорошо. — Брат продолжал ласково трепать волосы младшего. — Это дом Шемппа. Ты пока останешься здесь до полного выздоровления. Все-таки нам здорово повезло, что Симон так вовремя оказался рядом, и что у него столько полезных и понимающих друзей. Он немного помолчал и все-таки решился спросить: — Марти, ты помнишь, что случилось? Мартен кивнул, и снова обвел глазами комнату, словно выискивая кого-то. — Да здесь твой Антон, здесь. — Симон улыбнулся, услышав облегченный вздох. — Скоро придет. Они с Симоном ушли в аптеку за лекарствами, которые тебе выписал доктор. Да не переживай ты так, — Фуркад уловил во взгляде брата зарождающуюся панику, — Это тоже друг Шемппа, как и тот полицейский, который помог нам вытащить тебя из этого ада. Никакой огласки не будет. Для всех ты попал в аварию. — Расскажи… — прохрипел Мартен, — Как вы… Он не закончил, но Симон и так догадался, о чем спрашивает его брат. — Тебе повезло, что ты обронил свой телефон на пороге дома этого маньяка. По нему-то мы тебя и вычислили. — Фуркад старший тяжело вздохнул, — В первое мгновение я даже испугался, что мы опоздали, но ты, к счастью, был просто без сознания, но жив. Доктор сказал, что на самом деле все не так уж и плохо, как показалось на первый взгляд. Слава Богу, никаких внутренних повреждений у тебя нет, да и раны тоже поверхностные. Этот ублюдок не успел сделать ничего непоправимого… так, чуть шкурку подпортил. — Симон попытался пошутить, — Врач сказал, что даже шрамов не останется, нужно только немного времени… Все-таки замечательные у Шемппа друзья… и сам он просто золото… — Он тебе нравится? — Мартен слабо улыбнулся, увидев, как покраснел брат, — Нравится, вижу. Поговори с ним. Не будь таким дураком, как я. Я все думаю, что не будь я таким идиотом и трусом, скажи я Антону о своих чувствах раньше… может быть он и не превратился бы в такого бесчувственного гада… — Бесчувственного, говоришь… — Симон как-то странно оскалился и передернулся, словно что-то вспомнив, — Если бы ты видел, как этот бесчувственный гад за тебя… да если бы Шемпп с другом не оттащили бы его от этой сволочи, то Антон, наверно, забил бы его насмерть. Он за каких-то пять минут превратил его тушку в бесформенный кусок мяса. Почти все кости переломал, и челюсть в четырех местах… так что этот изверг теперь не то что ничего сказать не сможет, он до конца своей никчемной жизни будет еду через трубочку всасывать. А потом этот, как ты сказал, бесчувственный гад, ни на секунду от тебя не отходил и никого не хотел подпускать к тебе. Еле уговорили его, чтоб тебя врач осмотрел. В этот момент дверь комнаты распахнулась, и в нее вихрем влетел Шипулин. — Марти, родной, ты как? — Антон опустился на колени около кровати и сжал руку Мартена в своих ладонях. — Нормально, — ответил за Мартена брат, — Жить будет. Побудешь с ним, пока мы с Симоном сообразим чего-нибудь пожевать? — дождавшись утвердительного кивка, вышел за дверь. Мужчины, на скорую руку приготовив скромный ужин, теперь сидели напротив камина и молча пили кофе. Первым нарушил тишину немец. — Я все уладил, о том, что случилось с Марти не будет даже упомянуто, а эту мразь закроют пожизненно за наркотики. Хотя… — Шемпп усмехнулся, — Не думаю, что он долго протянет, после того, как его Тоха отделал… Никогда не думал, что в Шипулине столько злости и гнева. — А Мартен назвал его бесчувственным, — улыбнулся Фуркад. — Ага, — подхватил немец, — Лично я не хотел бы встретиться с таким бесчувственным в темном переулке. Ты уладил все дела с тренерским штабом? — спросил он, меняя тему. — Да, все считают, что Марти попал в аварию и желают ему скорейшего выздоровления. Так что теперь дело за малым — нужно найти хорошую сиделку. — Не нужно никого искать! — мужчины резко обернулись на звук голоса и удивленно уставились на стоявшего в дверях Антона, — Я сказал, не нужно никого искать, я останусь здесь, с ним. — Антон, но ты не можешь? — Фуркад даже вскочил со своего места. — Сезон в самом разгаре. У тебя же старты! — Какие нахуй старты?! — заорал Шипулин, сжав кулаки, — Я его не оставлю! И уж тем более не позволю никому больше до него даже пальцем дотронуться. — Он выдохнул и продолжил уже более спокойно, — Я уже все уладил. Позвонил своим и сказал, что приболел и пропущу пару этапов. А дальше… там будет видно. Либо мы вернемся вместе, либо не вернется никто. Мужчины переглянулись, но спорить с Антоном никто не стал. Оба поняли, что это бесполезно, и только, когда за ним снова закрылась дверь, Фуркад, чуть улыбнувшись, прошептал Симону на ухо: — «Бесчувственный гад.» И, словно вспомнив о чем-то, а именно о словах брата, он снова наклонился к немцу. — Я так и не поблагодарил тебя за помощь. — Фуркад твердо, но ласково повернул к себе лицо Симона и прикоснулся своими губами к его, и не почувствовав сопротивления, углубил поцелуй… Через пару дней Мартену стало заметно лучше. Все еще было больно, но он уже мог самостоятельно вставать с постели, почти не получая дискомфорта. Ну, если только чуть-чуть, но привыкшее к нагрузкам тренированное тело, весьма хорошо справлялось с болью. Синяки и порезы заживали быстро, в основном, благодаря тому, что из Антона действительно получилась отличная сиделка — он, следуя инструкциям врача, любезно переведенными Шемппом на английский язык, дотошно следил за тем, чтобы Мартен вовремя принимал лекарства, и так же старательно обрабатывал его раны, оставленной доктором, мазью. Единственное, что беспокоило Шипулина больше всего, было то, что Мартена продолжали по ночам мучать кошмары — Антон просыпался от громкого крика и мчался к кровати француза, чтобы его успокоить. На третью ночь, Антон сдался и остался спать с ним в одной постели. Мартену нравилось просыпаться вот так, чувствуя, как Антон бережно обнимает его. А самое главное, стоило только Шипулину решиться и разделить с ним одну постель — кошмары отступили. Будто Антон одним своим присутствием отгонял от Фуркада любое зло. Но француза угнетало другое — Шипулин был нежен с ним, внимателен, но… за все время он так ни разу не поцеловал его. А когда однажды Мартен сам попробовал его поцеловать, то тот только отшатнулся от него, не дав это сделать. Это стало для Мартена последней каплей. — Блядь, — он выругался и, стремительно вскочив с постели, выбежал из комнаты. Антон бросился следом, ухватив его за руку и разворачивая к себе. — Марти… — Пошел на хуй, Шипулин! — Мартен уперся руками ему в грудь, стараясь оттолкнуть, но вдруг как-то резко обмяк, и уже более тихо обреченно произнес: — Уезжай, Антон. Прошу тебя, оставь меня в покое. — Он еще немного помолчал, тряхнул головой, словно решаясь на что-то и продолжил. — Мне не нужна твоя жалость. Все что угодно, но только не это. Я любил тебя… да и сейчас продолжаю любить, несмотря ни на что. Я готов был терпеть что угодно, лишь бы ты был рядом. Хочешь просто секс без обязательств? Хорошо. Хочешь трахаться с другими? Пожалуйста. Что ты еще мог от меня потребовать? Я бы даже согласился вытерпеть все эти мучения заново, по доброй воле, только бы ты оставался со мной. А на что ты бы смог пойти ради меня? — Антон попытался перебить его, но Мартен не позволил. Раз он начал говорить, то он должен был высказаться до конца. — Ты думаешь, я не вижу, как ты на меня смотришь? Да тебе же теперь, после всего даже дотрагиваться до меня не хочется. Противно, да? Думаешь, я не знаю, что ты здесь исключительно из-за чувства вины? Так вот, Шипулин, ты здесь совершенно ни при чем! Я сам во всем виноват. Так что перестань себя винить и меня жалеть. Собирай свои монатки и, пожалуйста, исчезни из моей жизни, раз и навсегда. Твоя жалость — это единственное, чего я не смогу вынести. Прошу тебя, не делай мне еще больнее. Мартен вывернулся из рук Антона и отошел к окну, уставившись куда-то вдаль невидящим взглядом. — Марти, — Шипулин мягко опустил руки ему на плечи, — Пожалуйста, выслушай меня. Просто выслушай, не перебивая. И если ты потом захочешь, что бы я ушел — я уйду. Обещаю. Фуркад медленно обернулся, внимательно посмотрел в, полные боли, глаза и кивнул. — Мне действительно жаль, Марти, — начал Антон, — Но не тебя. Мне жаль, что я все это время был таким ублюдком. Что не смог вовремя остановиться и понять, как много ты для меня значишь. Я боялся твоих чувств. Боялся своих и гнал их от себя. Менял партнеров с такой скоростью, что… Знаешь, у меня никогда не было так много мужиков, как в последнее время. Я не давал себе времени опомниться и подумать… только бы не думать о тебе… о нас… Не знаю, простишь ли ты меня когда-нибудь за это… — Он чуть помолчал и сглотнул подступивший к горлу комок, — Когда я тебя увидел, там… я так испугался. Мне до одури страшно до сих пор. И я безумно боюсь потерять тебя. Антон вглядывался в лицо Мартена, но не мог ничего прочитать на нем. Он опустил руки, развернулся и вышел из комнаты. Когда, через минуту он вернулся, Фуркад так и продолжал стоять в той же позе мертвой статуи. — Ты спрашивал, на что я готов ради тебя? На все! Вот держи. — Мартен почувствовал, как в его руку легла рукоятка ножа. Антон, накрыв руку француза сверху, приставил нож к своей груди и надавил. — Просто вырежи этот никчемный кусок мяса, Марти. Потому что даже если я и уйду, то оно все равно останется здесь, с тобой. Так что просто забери его и покончим с этим. Вид крови, которая тонкой струйкой побежала по груди Антона вниз, вмиг отрезвила Мартена. Он резко отбросил нож подальше, схватил Шипулина за плечи, потряс и заорал: — Совсем охуел что ли?! Ты, блядь, точно смерти моей хочешь! Шипулин, очнись! — Фуркад продолжал яростно трясти его за плечи, — Чего удумал, сердце он мне свое оставит! Нет уж, весь оставайся! — уже улыбаясь, видя, как серые глаза вновь наполняются жизнью. — Придурок! И Мартен снова первый потянулся за поцелуем, и в этот раз никакого отказа не было. — Знаешь, — начал Антон, когда поцелуй прервался, — Когда ты вот так близко… рядом со мной, то у меня возникает чувство, как будто я падаю с огромной скалы в бездонную пропасть… понимаю, что уже ничего не могу с этим поделать, не могу уже что-либо изменить, но… — Так если ты все равно падаешь, то почему бы тебе не раскинуть руки и не попытаться взлететь? — улыбнулся Мартен, мягко подталкивая Антона к кровати. Это был первый раз, когда они, как бы это ни банально звучало, занимались любовью. Антон так трепетно и нежно ласкал Мартена, впрочем, как и всегда, но в этот раз не только не отказывая тому в ответных ласках, но и сам старался еще больше подставиться под сильные руки. В этот раз все было иначе. Долгая-долгая прелюдия, сводящая с ума обоих. Поцелуи, стоны, заглушаемые этими самыми поцелуями. Невесомые движения языка, скользившего по каждой царапине на любимом теле, стараясь зализать, снять всю боль и забрать, наконец-то, страшные воспоминания. Нежное касание внутренней части бедра, и Мартен, повинуясь движению любовника, шире раздвигает ноги, призывая того поторопиться. И Антон подчиняется, медленно и плавно вводит свой член в тщательно разработанный анус, глядя, как охотно поддается его напору колечко сфинктера. Мартен нетерпеливо подается навстречу, заставляя Антона сорваться и сразу же начать двигаться в бешеном темпе. Скрип кровати, вскрики, стоны, пошлые чавкающие звуки соприкасающихся, влажных от пота, тел — все перемешалось. И все это глаза в глаза, не разрывая контакта ни на миг, словно боясь, что стоит только отвлечься и волшебство исчезнет… Мартен лежал на груди Антона и еле уловимо поглаживал небольшой порез с запекшейся по краям кровью, слушая, как медленно успокаивается его сердце. Сердце, которое ему только что подарили и, которое, он обещал в ответ беречь, как зеницу ока. — Ты все еще падаешь в свою пропасть? — Да, Марти, падаю. Но теперь мне и правда кажется, что я умею летать.