A Little Death

      — Не хулиганьте только, — скорее для галочки попросил Армин, прикрывая дверь, за которой друг на друга шикали остальные. Глухая лунная ночь, все окна раскрыты — температура на улице лишь чуть холоднее, чем в помещении, — а их в комнате на шестерых осталось двое. Остальные предпочли пусть и тайно, но уйти на обнаруженное недавно озерцо примерно в километре от временной базы.       — И что теперь? — спрашивает Эрен, полуприпрыжкой подходя со спины к стоящему у распахнутого окна Бертольду. Он бы с удовольствием пошёл с остальными, но с подвёрнутой ногой он дальше туалета уйдёт вряд ли, и то вприпрыжку. А Бертольду его такая беспомощность выпала только на руку, и он, сославшись на полнолуние, остался с ним наедине.       — Проведём ночь с пользой, — он повернулся в почти объятиях, присел и поднял Эрена над полом, заставляя того обвить ногами его талию. В ответ Эрен улыбнулся, сложил руки на чужих плечах и, наклонив голову, легко коснулся полуоткрытых губ своими. Руки Бертольда легли на его бёдра, одна следом поднялась до поясницы, а он сам за несколько больших, широких шагов донёс Эрена до кровати, мягко опустив на неё.       Когда его спина коснулась матраса, Эрен начал скрести руками по чужой спине, выправляя кофту из форменных брюк и задирая её. Горячую кожу на пояснице обдало холодом, Бертольд на мгновение разорвал поцелуй и сам стянул с себя кофту, позволяя Эрену провести руками по телу, и вновь утянул его в поцелуй. Его ладони заползли под чужую растянутую майку, огладили напрягшийся живот, легко пробежались по рёбрам.       Первое тихое мычание сквозь сжатые губы донеслось, когда Бертольд смазал губами по шее, чуть приподнимая Эрена под спиной и стаскивая ненужную майку. Висевший на шее ключ он снял следом и отложил на тумбочку, глянув по пути на часы. Ребята обещали вернуться к трём часам, в то время как ушли в половину двенадцатого. С лихвой хватит, подумал Бертольд, ещё и не на один раз.       — Не тормози, — ловким движением руки Эрен притянул его к себе, зарываясь в тёмные, чуть влажные после вечернего душа волосы на затылке. Он крепко прижался к чужому телу, осторожно спустил больную ногу с поясницы, руками пополз ниже, к застёжке брюк. Но в этот раз, когда горячие губы сомкнулись на бьющейся под кожей венкой, стон сдержать у Эрена не получилось.       — Боже… Ты слишком ласковый. Я сейчас потаю под тобой, — без пошлости сказал почти в самое ухо, касаясь следом губами чужого виска. И в этой ласке совершенно не заметил, как собственные брюки были расстёгнуты умелыми, ловкими пальцами, в данный момент заползающими под ткань тонкого белья. И Эрен не выдержал, подался навстречу горячей ладони, следом тяжело и гулко выдохнув.       Следующий стон отлетел эхом от стен, как и скрип старой койки под прогнувшимся телом и лёгкий стук спинки кровати об стену. Губы у Бертольда не менее ловкие, чем пальцы, и именно от их ласки на левом соске его прогнуло, не от упёршегося в пах колена. Его он заметил позже, когда его вставший член почти полностью выскользнул из белья. Зажал между ног, потёрся и сам от этого же довольно промычал, легко массируя чужую макушку.       Бертольду долго намекать не надо — он и сам видит, что Эрен уже готов. Отстраняется, убирает ногу, садится перед ним и смотрит. Смотрит на тонкую паволоку в изумрудных глазах, на яркий румянец по-детски ещё круглых щёк, а следом ниже, на чуть разведённые ноги и блестящую каплю смазки на поднявшейся над животом головке члена. Эрен облизывает губы и поджимает больную ногу, позволяя стянуть с себя брюки.       Губы ложатся на кожу чуть выше бинта, прямо поверх неистёртых одеждой волос. Бертольду не противно — для них обоих это вполне приемлемо. Он целует, поднимаясь по ноге выше, легко кусает за коленку, мажет по ней языком, а потом поворачивает ногу по-другому и по внутренней стороне бедра, по мягкой коже спускается поцелуями-прикусами к гордо поднятому члену. Капля уже стекает по тонкому стволу, но убирать её кончиком языка Бертольд не спешит.       На лобке волоски такие же, как на ногах — тёмные и длинные, но мягкие, тонкие, не завивающиеся от постоянного трения об одежду. Дышит Эрен тяжело и отрывисто, почти как сам Бертольд, склонившийся к его паху. Взгляд изумрудных глаз скользит по его спине, выгнутой по-кошачьи, по чуть расставленным для лучшей опоры ногам, а потом замирает на приоткрытых губах чуть выше головки члена. Влажный язык легко скользит по коже, убирает солёную смазку и будто подцепляет головку, погружая следом в горячий рот.       Эрена плавит. Плавит почти со всех сторон. Плавят скользящие по телу руки, нежно ласкающий его член рот, плавят и разные похабные мыслишки. Особенно его любимая: в ней Бертольд долго мучает его нежным и медленным минетом, в конце которого позволяет кончить сверху, на лицо. Эрен представляет, как стекали бы белёсые капли по острому носу, как слиплись бы ресницы и как текло бы изо рта по припухшим красным губам…       Реальность оказывается более жестокой — Бертольд вбирает почти весь член, сосёт грубо и резко, быстро двигая головой. От этого Эрена прогибает ещё сильнее, он протяжно стонет в кулак, цепляясь за спинку кровати. Не выдерживает прижатой к втянутому животу горячей ладони, не выдерживает хитрого взгляда исподлобья, брошенного в суете — не выдерживает и кончает, тихо выстонав чужое имя.       Бертольд глотает совсем мало — то, что успело осесть на язык и губы. Остальному позволяет стечь вниз, по чуть обмякшему стволу к маленькой, сжатой пока дырочке. Раскрывается Эрен охотно, поднимает бёдра, чтобы не запачкать простыню, позволяет сначала одному, а потом и двум пальцам проскользнуть в себя по своей же сперме. Глухо мычит, шипит и рвано дышит, но позволяет несколько раз двинуть пальцами внутри.       Теперь настало для Бертольда время похотливых фантазий. Эрен нравился ему любым, но таким сводил с ума. Таким — раскрытым, возбуждённым и чувствительным, нескромным и честным перед самим собой. А ещё нравилось смотреть на его румяные щёки и чуть слезящиеся сильного зажмуривания глаза. Эрен выглядит даже слишком милым и нежным. И его хочется жёстко, хочется тянуть за волосы, буквально насаживать горлом на свой член, заставлять скулить и плакать…       Пока Бертольд летает в облаках, смазанная спермой дырочка перестаёт быть такой уж маленькой, и в неё с небольшим сопротивлением входит уже три пальца. Эрен стонет, прикрывает лицо рукой, второй тянет на себя спинку кровати, чтобы тут же впечатать её обратно в стену. Под его прогнувшейся спиной вновь скрипит кровать, и заводит этот скрип ещё сильнее. И заводит обоих — чувствуется по нарастающей резкости в движениях и частым переглядкам.       Уже три пальца входят свободно, а Бертольд всё не начинает. Эрен стонет почти постоянно, держится обеими руками, легко подаётся бёдрами в такт. Глаза прикрыты, губы наоборот распахнуты и ловят воздух, живот напряжён, по самому низу маленькой лужицей растеклась капающая с головки смазка. Эрену кажется, что он кончит снова довольно скоро, а потом и не кажется: ловкие пальцы делают своё дело — проводят по комку нервов внутри, срывая с губ почти выкрик, заставляют прогнуться, рвануть руками и кончить на свой живот.       — Берт, прошу тебя, — чуть погодя тянет Эрен почти всхлипом, — войди сам. Я ужасно хочу тебя и твой член.       — Я знаю, — шуршит тканью брюк, снимает их и откидывает в сторону, следом любовно разводя его ноги и аккуратно кладя их себе за спину. — Я знаю, малыш. Подожди немного…       Малыш… От этого слова по спине Эрена табуном бегут мурашки, подкрепляемые нежным поцелуем в щёку.       Головка входит легко, плавно раздвигая стенки внутри. Эрен обнимает Бертольда за плечи, крепко жмётся к нему, ахает и раскрывает рот, замирая, даёт медленно войти. Внутри он горячий и влажный, тесный, но податливый, и его стенки ласково обволакивают член сантиметр за сантиметром, нежно сжимают. Бертольд довольно мычит ему на ухо, пока не решаясь на стон. Эрен бегло целует его в щёку и следом слышит шлепок, чувствует его бёдра, прижатые к своему заду.       Бертольд утягивает его в нежный поцелуй, ласково ведёт языком по губам, проскальзывает внутрь, чуть раздвигая. Эрен чуть ли не мурлычет, крепче обнимая его ногами и нагло, совсем спонтанно кусая его за нижнюю губу, мило улыбаясь. Бертольда это не злит, больше забавляет, и он легко улыбается в ответ, опускаясь губами на шейку. Эрен поворачивает голову и легко гладит его по плечу, позволяя начать плавно двигаться внутри.       Дышит Эрен через раз, рвано хватая воздух ртом и вцепляясь крепче в его плечи. Сжимает губы, а следом снова широко раскрывает, выпуская протяжный стон. Он просит быстрее, сам подаётся навстречу и хочет опереться на кровать, толкнуться навстречу резче, но случайно выворачивает больную ногу и сжимается от резкой боли. На смену ей приходит резкая волна кайфа — стенки внутри плотно обняли член Бертольда, сжали его, заставив тихо простонать на ухо Эрену.       — Больно? — спрашивает он, заводя одну руку назад и накрывая ей больную лодыжку. Кончики пальцев гладят косточку сквозь бинт, ладонь греет кожу, а сам факт своеобразной такой заботы обвивает сердце тёплым шарфом. Эрен отрицательно мотает головой, поворачивает лицо Бертольда на себя и нежно целует.       — Нет. Потому прошу тебя, — и дальше уже шёпотом, будто услышат, — возьми меня…       Бертольд улыбается, сам целует в ответ и начинает двигаться быстрее под мелодичный скрип кровати. Каждый новый звук снизу отсчитывает секунды, и это бесит больше всего. Хочется забыться и раствориться друг в друге, потерять связь с реальностью, а тут — нате — скрипит. Впрочем, они оба довольно быстро забивают на скрип. Эрен не силится больше опереться на больную ногу, только постанывает и тихо шепчет «ещё» на ухо, нежно гладя его языком.       Ещё так ещё, и Бертольд подхватывает его под бёдрами, держит крепко, лбом упирается в подушку сбоку от его головы. Дышит часто, тяжело и очень напряжённо, как будто только что пробежал большую дистанцию. Выходит почти до конца, входит до шлепка и обратно. Эрен пытается двинуться навстречу, чтобы уж совсем бревном не быть, но Бертольд его удерживает, сам ускоряется, заставляя его стонать громче и протяжнее, на пару тонов голоса выше.       Шлепки учащаются, внутри Эрен уже совсем свободный, но такой же горячий и влажный. Руки его скользят по спине, плечам, ложатся на голову и сползают по шее, сам он прогибается и стонет на ухо. Бертольд снова целует его в шею, заставляет запрокинуть голову и кусает кадык, следом лижет и переводит рот на ключицы. Там, изласкав губами каждый сантиметр его кожи, он очень хочет поставить засос, но не может — слишком опасно, — и Эрен без слов понимает его, жалея о своей хромающей скрытности.       Скрип не прекращается. У Эрена легко подрагивают кончики пальцев, перед глазами начинает плыть, и он просит последний рывок. Бертольд чуть приподнимается и смотрит на него, красного, с туманным взглядом, взмокшими, прилипшими к лицу волосами… Не удерживается: запускает ладонь в его волосы, тянет на затылке, подставляя себе шею, кусает, вдавливает кожу языком, сминает губами. Внизу толкается резко и крупно — так, что кровать сама ударяется о стену.       Эрена сводит это с ума. Он громко выстанывает, прогибается и жмётся грудью и животом к Бертольду, крепко сжимает ладони на его плечах — до побеления — и ловит круги перед глазами. Бертольд резко поднимает его бёдра, всаживается под другим углом и срывает с губ Эрена громкий вскрик. Эрен впивается ногтями в его плечи, стонет его имя так, как будто сейчас умрёт, а потом расслабляется весь и чувствует жар от своей же спермы на животе. А внутри жарко от Бертольда.       Кончили они одновременно, но за своим собственным громким стоном Эрен услышал только часть тихого стона Бертольда. Но даже этого ему хватило, чтобы сердце внутри согрелось ещё сильнее. И вроде бы надо расходиться, чтобы случайно не уснуть в одной постели, а Эрен даже из себя выйти не разрешает — прижался крепко-крепко и шепчет на ухо, просит остаться. Бертольд от его нежности тает, но всё же из него выходит, аккуратно перекидывает ноги на одну сторону и ложится сбоку, сгребая в объятия.       Отходит Эрен быстро, бегло скользит взглядом по его груди, ласково гладит кончиками пальцев ключицы, нежно проводит коленом по бедру под одеялом. Поднимает голову и взглядом ясных изумрудных глаз просит поцелуй. И получает его — нежный и тёплый, одними лишь губами, и тёплые ладони нежно гладят его по спине, прижимая ближе. У них есть всего пара часов на нежность…       Возвращаются остальные уже засветло, устало перебирая ногами по дощатому полу. Эрен спит, закутавшись в нагретое ими обоими одеяло. Бертольд полудремлет, сидя у окна. И будто этой ночью они с этих мест не сходили. И пахнет в комнате ванильной свечой потому, что Бертольд не спит в полнолуния, а не потому, что стены и койка под Эреном насквозь пропахли сексом. И мурлычет Эрен во сне потому, что ему снится что-то приятное. Что-то, что уж точно не Бертольд…