Кино или жизнь?

Света проснулась от тихого, но настойчивого стука в дверь комнаты. Она открыла глаза и тут же зажмурилась от уже высокого, ослепительно-жёлтого, летнего норвежского солнца. Как было опрометчиво с её стороны не задёрнуть шторы на окнах! Светлана нехотя приоткрыла один глаз, услышав голос Эмиля: — Вставай, соня! Скоро встреча с Йенсом. Если опоздаем, он с нас три шкуры спустит. Завтрак на столе, стол на кухне, и я тоже. Короче, мы тебя ждём. — Скоро буду! — блаженно протянула Света, сладко потягиваясь и скидывая с себя одеяло. Девушка подошла к окну и взглянула вниз. Она никогда не боялась высоты, поэтому сейчас с удовольствием смотрела с двадцатого этажа на то, что происходило возле дома. По тротуарам ходили мамы с колясками, на площадке играли детишки, по дороге, которая находилась неподалёку, нескончаемым потоком ехали автомобили. Светлана подняла глаза и долго вглядывалась в линию горизонта, туда, где мегаполис сливался с небом, утопал в нём, терялся в солнечном свете. Она внезапно вспомнила, что осталось совсем мало времени, чтобы собраться, нехотя отошла от окна и поплелась в ванную, всё ещё пытаясь стряхнуть с себя остатки сна. Света снова залезла под душ, и холодная вода помогла окончательно проснуться. Так что к завтраку девушка вышла вполне посвежевшей и отдохнувшей, с лёгким, почти незаметным, макияжем и укладкой. Эмиль, сидевший за столом и разглядывая что-то в чашке, поднял голову и, оглядев Светлану с головы до ног, удовлетворённо кивнул: — Прекрасно выглядишь. Ты всегда такая красивая по утрам? — Почти, — рассмеялась девушка, устраиваясь за столом и принимая из рук друга чашку с ароматным кофе. — А ты всем девушкам по утрам готовишь завтраки? — Почти. Их дружный смех зазвенел в квартире и смолк, когда ребята приступили к завтраку. Эмиль снова был неподражаем в искусстве кулинарии, и Светлана в который раз мысленно и вслух благодарила парня и родителей за его умение так вкусно готовить. Тосты с беконом и конфитюром, омлет с помидорами, блинчики с сиропом, свежевыжатый апельсиновый сок и кофе — таким завтраком можно было накормить взвод солдат, но Эмиль расстарался только для двоих. Они быстро покончили с едой и спустились на парковку, ведь промедление еще хотя бы минут на десять грозило им опозданием на встречу с ребятами и Йенсом Лиеном. Их ждали в небольшом кафе на берегу одного из каналов во Фьорд Сити — нового крутого района Осло. Светлана плохо знала город, но об этом районе была наслышана. И когда автомобиль Эмиля покатил по его улицам, она вновь, как и вчера по дороге из аэропорта, прильнула к окну. Светлана была покорена современной архитектурой, совершенно выбивавшейся из картины города в целом. Наконец ребята добрались до места встречи, где их уже ждали Йенс и остальные биатлонисты, которым на время предстояло стать профессиональными или не очень актёрами. — Так и знал, что мы приедем последними, — проворчал Эмиль, здороваясь с ребятами и целуя Тириль. — Света очень долго спит и чересчур медленно собирается. — Эй, не наговаривай на меня! — Светлана шутя хлопнула друга по спине как раз в тот момент, когда он приложился губами к щеке своей партнерши по сборной. — Это ты за завтраком так меня смешил, что я не смогла нормально поесть. Хотя стол от еды просто ломился. — Да, Эмиль у нас известный повар, — мечтательно протянула Тириль. — Ага, повезет кому-то с мужем! — расхохотался Тарьей, потрепав присевшего рядом с ним Эмиля за щёку. — Мне кажется, или ты действительно завидуешь моей будущей жене, пупсик? — Свендсен обнял его за шею и, слегка надавив, притянул к себе. — Не ревнуй, мой мальчик, я только твой. Ребята дружно рассмеялись, но это веселье прервал зычный голос Йенса Лиена: — Может, всё-таки начнём? У нас не так много времени. Светлана с интересом разглядывала приятеля Эмиля. Не каждый же день она видела режиссёров, пусть даже начинающих. Насколько девушка могла рассмотреть, Йенс был довольно высокого роста с типичной для нормандцев внешностью — светлые, негустые, но довольно длинные волосы, собранные на затылке в хвост, белая, совершенно не загоревшая, несмотря на лето, кожа, высокий лоб, глубоко посаженные глаза, похожие на два голубых озера, под ровными светлыми бровями, прямой нос и тонкие, невыраженные губы. Он был одет в простую синюю футболку и джинсовые шорты, на голове была повязана бандана, на которой примостились солнцезащитные очки. — Не пугай своим басом наших русских друзей, Йенс! — Тарьей, судя по всему, был в прекрасном настроении. — Они ведь и сбежать могут. А, насколько я понимаю, искать других актёров времени у тебя нет. — И с тобой у меня будет короткий разговор, — Лиен только беззлобно усмехнулся. — Ты слишком плохо думаешь о своем режиссёре. — Я вообще о тебе не думаю. Тарьей, всё ещё перешучиваясь с Йенсом, брал из его рук листы бумаги с отпечатанным текстом и передавал ребятам, сидящим за столом. Светлана, глядя на парней, не могла скрыть улыбку. Весь их разговор проходил на английском языке, чтобы она и Антон не чувствовали себя чужими. Вообще этот маленький мирок за круглым столом небольшого кафе на берегу залива был пропитан теплом, уютом и дружеской атмосферой, где всё делалось для того, чтобы никто не почувствовал себя скованно, не в своей тарелке. И норвежцам это удавалось как нельзя лучше. Света приняла из рук Эмиля несколько листов сценария, обвела глазами ребят и погрузилась в чтение текста. Вернее, попыталась это сделать, ведь ей никак не давали покоя мысли об Эмиле и он сам, то и дело касавшийся рукой её смуглой кожи, словно невзначай. Девушка ловила на себе его взгляды, и это сбивало с настроя. Он заставлял сердце и тело трепетать. Светлана старательно гнала от себя мысли об Эмиле, но они так же настойчиво возвращались снова и снова. Она потрясла головой, отвернулась от друга и буквально уткнулась носом в текст. «Биатлонисты на летнем сборе в Норвегии. Два спортсмена сборной команды России, поругавшиеся со своими тренерами, тренируются со своими норвежскими коллегами. Эмиль Хегле Свендсен встречается с Тириль Экхофф, даже делает ей предложение, но приезд Светланы Слепцовой путает ему все карты, ведь он знает, что русская спортсменка влюблена в него, и он тоже давно к ней неравнодушен, но из-за нестабильных результатов обоих он был однозначно уверен, что они больше никогда не встретятся»… Света чувствовала, что бледнеет. Она осознанно пропускала немногочисленные диалоги, пытаясь уловить лишь суть сценария, но того, что она прочла, уже хватило, чтобы руки начали подрагивать, дыхание участилось, а сердце бешено заколотилось где-то в горле. Она подняла голову и столкнулась взглядом с холодными глазами Йенса. Ей казалось, что его взгляд проникал в душу, пронзал насквозь. А в голове молотом стучал лишь один вопрос — откуда он знает? Эмиль! Светлана мельком взглянула на друга, но тот, казалось, был ошарашен не меньше. — Что-то не так? — усмехнулся режиссёр. Но и Света, и Эмиль отрицательно покачали головами, пытаясь вновь вернуться к сценарию. Нет, между ними всё было не так, но… Чёрт возьми, обоим сейчас казалось, что они уже играли эти роли. Светлане оставалось лишь проверить чувства Тириль… Неловкость, повисшую над столом, усугубил голос Антона Бабикова. — Да вы издеваетесь?! Он вскочил со своего места, опрокинув два бокала с апельсиновым соком, призванные утолить жажду в этот знойный день. — Да брось, дружище! — Тарьей понимал, о чем говорил Антон, и относился к этому несколько иначе. — Это же всего лишь кино. — Да пошли вы!.. И Бабиков бросился к выходу. Света быстро глазами отыскала в тексте сцены с Антоном и, выдохнув «Ну вы даёте!», побежала следом. Она догнала приятеля в нескольких десятках метров от кафе и просто вцепилась в его руку: — Подожди! Антон остановился и резко развернулся. Света взглянула в карие глаза и невольно поёжилась — они метали молнии, готовые испепелить первого, кто встанет на их пути. Девушка быстро взяла себя в руки и тихо сказала: — Но это ведь действительно просто кино… Только после прочтения сценария она и сама в это не верила. Но эта фраза лишь ещё больше завела Антона. Он вырвал из ладоней Светланы руку, задетый за живое. — Я не буду играть пидо… Прости, гея! — Антон… — Я всё сказал! Это идиотизм! Я летел сюда не для этого! Я похож на пидо… Чёрт! Прости! Я похож на него? Да хрен вам, а не Бабиков. Ищите другого придурка, а я возвращаюсь домой. Он развернулся и уверенно зашагал к стоянке автомобилей, где виднелись «Ауди» Свендсена и кроссовер «Фольксваген» Бё-старшего. Света же снова бросилась за приятелем и, догнав, пыталась подстроиться под его размашистые шаги, что выходило довольно скверно, поэтому она почти бежала. Уже на стоянке девушка всё-таки изловчилась и, схватив Бабикова за руку, с какой-то неимоверной силой развернула к себе: — Посмотри на это, как на новый опыт в твоей жизни. Тебе ведь больше может не представиться такой возможности… — И слава Богу! — фыркнул Антон, облотившись на блестящую чёрную поверхность автомобиля Тарьея. — Крутил я… такой опыт. — Слушай, но ты же так хотел сыграть в кино! Ты, кажется, давно об этом говорил. Что было бы интересно… — Но я никогда не хотел сыграть гея. Мне тошно от одной только мысли, что придётся обниматься и целоваться с парнем. Пусть даже это всего лишь кино, как вы все пытаетесь мне внушить. Стать заднеприводным я не согласен даже перед кинокамерой. Ну не моё это. Они замолчали. Невдалеке шумели волны канала, разбивающиеся о раскаленный солнцем бетонный причал, громко кричали чайки, перекликаясь с голосами бродивших тут же и сидевших в многочисленных кафе туристов из разных стран и местных жителей, заглянувших в этот райский уголок родного города. — Ты оставишь меня здесь одну? — вдруг тихо спросила Светлана, заглядывая в глаза Антона. — Если бы ты не согласился играть в этом фильме, меня бы тут тоже не было. А сейчас ты собираешься вернуться в Россию, оставив меня в Осло? — Ты — взрослая девочка, и вполне можешь с этим справиться, — пожал плечами Бабиков, но в голосе заиграли нотки сомнений. — Эмиль тебя в обиду не даст. — Да при чем здесь он? Ты — это ты, с тобой мне гораздо спокойнее. Антон молча, прищурившись от яркого полуденного солнца, больно бьющего по глазам, долго смотрел вдаль, а Света выжидательно глядела на него. Сейчас она готова была следовать за ним, но в то же время ей безумно хотелось сыграть то, что успела прочитать, чтобы потом спросить Йенса, как ему пришёл в голову такой сценарий и о чём он думал, когда писал. Когда она читала текст, казалось, что Лиен писал его с её же слов — настолько правдоподобно, точно и ярко он изобразил на бумаге возможные чувства, их жизнь, тайные мысли и желания. Оказаться с Эмилем на съёмочной площадке — теперь она боялась этого и с нетерпением ждала. Размышления прервал голос Антона. — Ладно, это может быть даже интересно. Попробую. Света, не сдержав своей радости и восторга, бросилась ему на шею и осыпала лицо поцелуями, приговаривая: — Обожаю тебя, Антошка! Ты — лучший в мире друг! Антон в ответ только весело рассмеялся, прижав Свету к себе. Эта хрупкая девушка оказалась очень сильной духом, о чём красноречиво говорил взгляд, который и заставил его изменить решение и остаться. Её голубые глаза полыхали огнём, и Антон видел, что Света действительно поедет за ним, если он примет решение вернуться в Россию, хоть ей этого совсем не хотелось. И ему вдруг стало неловко перед девушкой. Но и, что греха таить, ему самому было интересно сняться в кино, пусть даже в такой неоднозначной роли. Ребята вернулись в кафе, когда их норвежские друзья уже собирались уходить. Антон подошел к Йенсу и улыбнулся: — Прости, немного не сдержался. Я готов попробовать. — Отлично! — режиссёр пожал ему руку и кивнул Свете, которая стояла рядом с Бабиковым, крепко держа его ладонь в своей, что, кстати, совсем не нравилось Эмилю. — Тогда ребята вам всё расскажут, а я убегаю. Подготовка, будь она неладна, отнимает кучу времени. И Йенс, что-то еще ворча под нос, поспешил ретироваться. А Тарьей Бё, в свойственной ему шутливой манере, шлёпнул Антона чуть пониже спины и рассмеялся: — Поехали домой, мой мальчик. Я посвящу тебя в детали. Света, испугавшись, что сейчас вновь грянет гроза, сжала руку Бабикова так сильно, что побелели костяшки пальцев. Но, вопреки страхам, тот весело рассмеялся и, отпустив девушку, обнял Тарьея за талию и рывком привлёк к себе: — Я сегодня весь твой, любимый! Громкий смех ребят напугал чаек, которые, крича, большой стаей взметнулись в небо над каналом.