Поперечная нить

      Усаги подлила чай в чашку, стоящую перед Рей. Тонкие пальцы очаровательной женщины ухватили с подноса со сладостями печенье.       — Почаще бы вот так встречаться и баловать себя мучным, — мечтательно протянула Рей.       — Ты же знаешь, я всегда тебе рада.       — Знаю. Вот если бы в сутках было чуть больше времени... Я хочу успеть всюду и так редко позволяю себе отдохнуть...       — Ты не смогла бы быть простой домохозяйкой. Не с твоей бурной энергией, — улыбнулась подруга. — Ты совсем не стареешь и суетишься не меньше подростков.       — Кстати о подростках: ты заметила, что наши дети уже месяц как каждый день вместе?       — Я никогда не видела их вместе... — искренне удивилась Усаги.       — С самого выпускного вечера, — Рей сделала глоток. — И, между прочим, они вместе ходили в Иллюзион через сны...       — Зачем? Откуда вообще ты об этом знаешь?       — В тот день к нам пришла Чибиуса, вела себя странно, потом из комнаты Нобуюки послышался шум. Я бы ничего не узнала, но впервые дверь в комнату сына была открыта настежь. Я увидела их на постели, на лбу обоих горели огненные метки... и ерунда вроде, но ведь они теперь каждый день вместе... Усаги, Чибиуса что, рассталась с Гелиосом?       — Нет, — неуверенно отозвалась подруга.       — Странно все это, они же друг друга терпеть не могут.       — Видимо, примирились, — Усаги пожала плечами, — почувствовали близость разлуки и поняли, что не хотят расставаться врагами.       — Нет, — отрезала Рей, — они оба какие-то взвинченные, будто что-то скрывают...       — Свой роман у Гелиоса за спиной? — ужаснулась Усаги.       — Откуда такие мысли? Нет, они не похожи на влюбленных. Они… тревожат меня, я не могу этого объяснить…       — Я полюбопытствую у Чибиусы, — успокоила она Рей, — хотя бы частично, но дочь со мной поделится.       — Ладно, — она кивнула головой и тут же сменила тему разговора. — Вижу, ваши отношения с Мамору стремятся только вверх — столько цветов вокруг! Он каждый день приносит тебе букет?       — Да, — Усаги отвела взгляд.       — Но ты почему-то не светишься... Усаги, — Рей поставила чашку и, обхватив лицо подруги ладонями, уставилась прямо в голубые глаза: — Что происходит? — Рей видела, как подруга ищет ответ в пруду лжи. — От кого эти цветы? — сердито спросила Рей.       Конечно Усаги могла промолчать или солгать, как хотела, но, наверное, ее душа требовала хоть с кем-то разделить тайну, что грузным бременем лежала на плечах и становилась лишь тяжелее. Собравшись духом, Усаги сказала правду:       — Это цветы от Сейи.       — Черт! Я так и знала! Я видела афишу с его сольным концертом! Усаги, ты замужем! — тут же напомнила Рей. — Что этому лису от тебя нужно?       — Он...       Узнай Рей правду, непременно бы отчитала, высказала свою точку зрения в самом уничижительном виде, а после обняла и сказала бы слушать свое сердце. Но именно сердце Усаги слушать совсем не хотела. Она знала, что будет согласна с каждым колючим словом Рей, и все равно будет слышать другой голос внутри себя, подавить который не в силах. Сколько бы Усаги не твердила, что цветы — это просто цветы, они заполняли дом ароматом забытой любви, той самой, сокрытой от глаз, но открытой для двух сердец. И мысли, которым Усаги позволяла существовать, разнились с истиной, что таилась глубоко внутри под массивным замком запрета.       — Это просто цветы, — закрылась Усаги.       — Что за глупость держать цветы от другого мужчины дома? — ворчала Рей.       — Мамору видит в этом честность. Цветы ни в чем не виноваты. Мы воспринимаем их не как послания Сейи, а как простые букеты.       — Это обман! Мамору любит тебя и каждый букет для него как острая и гадкая саднящая заноза в сердце! Ты что, не понимаешь?       — Я не...       — Избавься от этих отвратительных посланий!       — Не могу! Чибиуса думает, они от Мамору...       — Поговори с Сейей! Запрети это! Или я сама найду его, и разговор будет другим!       — У меня нет ни номера, ни адреса. Неужели ты думаешь, я бы не остановила это?       Рей недовольно фыркнула и бросила взгляд в окно. Тут же раскрыв рот, она выскочила из-за стола и навалилась на подоконник. К ней присоединилась Усаги. Во дворе у забора Нобуюки и Чибиуса застыли в теплых объятиях прощания, так показалось наблюдающим со стороны матерям. Взаправду же это были объятия поддержки. Очередной пустой день, не принесший встречи с Альфой, очередной день боли в сердце Чибиусы, что хотела скорее спасти любимого. Взгляд, ищущий надежду и находящий веру в глазах напротив, незнающим истины зрителям отражался как нежность робких сердец.       — Неужто влюблены? — не верила Рей.       — Не может этого быть! Чибиуса любит Гелиоса...       — Ты тоже любишь Мамору, но мы обе знаем, что...       — Я люблю Мамору! — сердито отрезала Усаги.       — Угу, — Рей схватила сумочку. — Мы их видели — отличный повод выяснить у Чибиусы правду. А я попробую хоть слово вытянуть из своего сына. — Рей за секунду переместилась в прихожую, надела туфли и выскочила за дверь. — Нобуюки, постой! — за громким окликом последовало цоканье удаляющихся каблучков.       В дом вошла Чибиуса. Она не выглядела влюбленной, не таила в себе счастья и эйфории. В ней плотно засела тоска, которую дочь наиграно окрашивала улыбками. Так было сегодня, вчера, каждый день, целый месяц.       — Милая, к нам давно не заходит Гелиос. Что-то случилось? Вы поссорились?       — Нет. Он... занят. Очень.       — Ты, кажется, сдружилась с Нобуюки?       — Да, мы переросли разногласия прошлого.       — Я рада это слышать. — Дочь улыбнулась и направилась в комнату. — Чибиуса… — Девушка остановилась и обернулась. — Если ты полюбила другого, в этом нет ничего страшного. Так бывает… Мы всегда можем поговорить…       — Другого? — удивилась Чибиуса. — Ты это про кого? Про Нобуюки? Нет, я люблю Гелиоса. И всегда буду любить только его! — она подошла и обняла мать. — Это у нас семейное — одна любовь и на всю жизнь.       Что-то внутри укололо Усаги, заставило почувствовать стыд и занервничать. Она ощутила полное отвращение к себе от того, что искала отображение собственных двуликих чувств в сердце дочери, от того, что надеялась в разговоре с ней об измене, поговорить с собой, успокоить себя.       Мать и дочь разошлись по разным спальням. Усаги села на пуфик перед трюмо и расплела волосы, что золотым водопадом опустились на пол. Расчесывая локоны, она не смотрела в зеркало. После появления Сейи, после череды бесконечных букетов, Усаги начала видеть в отражении другого человека. Эта женщина, смотрящая на нее из зеркал — лгунья. Она врет всем, даже себе. И Усаги ее ненавидела.       Отложив расческу, пальцы легли на округлую ручку ящика трюмо. Потянув за нее, перед Усаги открылось привычное содержимое, поверх которого теперь лежал белый конверт без адресов и меток. Внутри хранился билет на сольный концерт Сейи Коу. Он прислал его на днях с очередным букетом. Усаги не сказала Мамору о приглашении на концерт, потому что не исключала его посещения. Она должна поговорить с Сейей, должна заставить его понять, что он разрушает ее жизнь, должна заставить остановиться. Концерт — единственный доступный ей способ.       На лестнице послышались шаги, Усаги спрятала конверт. В спальню вошел Мамору:       — Ты уже готовишься ко сну?       — Да, я что-то устала. Ужин на столе.       — Что нового у Рей? — поинтересовался Мамору, снимая костюм.       — Наши дети сдружились, представляешь? Столько лет дразнили друг друга… — Усаги обернулась, увидела надетые на муже белоснежные семейные трусы с огромными красными розами и рассмеялась. — Ты зачем их надел? Я же шутки ради тебе их дарила.       — Ты не находишь меня в них привлекательным? — уточнил Мамору, встав в модельную позу.       — Лучше бы ты их выкинул, — продолжала смеяться Усаги.       — Так и сделаю!       Мамору стянул трусы и бросил их в дальний угол комнаты. Подхватив хихикающую жену с пуфика, он мягко опустил ее на воздушную постель и запрыгнул сверху.