Уходящий в вечность.

В городе раздается колокольный звон, созывая людей на вечернюю молитву. Скоро все верные преклонят колени в храме Гроба Господня и будут молиться о чем-то своем: о том, чтобы были здоровы дети, о том, чтобы был урожай, чтобы войны не было. Но будут ли они молиться о здравии своего короля? Молиться о том, чтобы прокаженный юноша, лежащий на широкой кровати под тяжелым балдахином прожил еще пару дней, месяцев, лет? Дыхание тяжелое, сдавленное вырывается из груди, а боль холодной, скользкой змеей сосредотачивается в сердце. О каких днях или месяцах может идти речь, когда единственная твоя надежда - протянуть еще пару часов. Как бы долго король не боролся со смертью, как бы страстно не желал жить... силы покидают его, но он встретит смерть с достоинством, как своего избавителя. Хрупкое тело похоронят под тяжелыми плитами, и никто больше не увидит обезображенное проказой лицо: полусгнившее, мерзкое самому Богу. Сарацины говорит, что болезнь послана Богом за грехи и гордыню, арабы - что после смерти юного короля ждут еще более ужасные муки. Несправедливо. В чем был повинен перед Всевышним мальчишка девяти лет от роду? Мальчишка, который теперь прощается с этим миром в полном одиночестве. Нет никого рядом с обессилившим правителем. Даже монахи редко появляются в покоях умирающего. Обреченный король вспоминает свою первую победу, когда он еще шестнадцатилетним юнцом разбил армию Салах-Ад-Дина при Монжизаре, вспоминает, каким был тогда, как ликовал Иерусалим. Тогда еще никто не верил или не хотел верить в то, что королю осталось совсем немного. Вспоминает он и сестер своих: Сибиллу и Изабеллу. Сибилла столь же прекрасна, сколь и добра к нему, давно утратившему человеческий облик. Правда, ей бывает сложно удерживать собственного сына от слишком частых посещений прокаженного. Сам бы король никогда бы не подверг такой опасности ни одного члена своей семьи. Только маленьких Изабеллу и Балдуина это не волновало. Они готовы были часами ходить за государем, слушать его, а рядом всегда был Тиберий да Гийом Тирский - воспитатель Балдуина IV. Они составляли всю семью умирающего. Балдуин подносит к глазам свечу и почти не видит слабого трепещущегося язычка пламени. Он уже давно ничего не чувствует и вот-вот ослепнет, хотя доживет ли он до этого момента? Король ставит свечу на место и кладет руку на грудь, проводит пальцами по шелковой рубахе и грустно улыбается. Ему самому противно смотреть на себя, противно видеть руку, на которой отсутствует несколько фаланг, осознавать, что он всего-лишь полусгнивший живой труп. Огрызок, как изволил выразиться Ги де Лузиньян - супруг Сибиллы. Он прав, Балдуин отравляет своим присутствием жизни всем обитателям дворца, которые вздохнут спокойно, когда государь покинет этот мир. Ему не обидно, он понимает, что печать ужаса, отвращения, которую он носит на себе, пугает многих, заставляет отвернуться самых стойких. Обидно только одно: почему? Почему разбойники, убийцы, воры, лжецы с этой болезнью могут жить до глубокой старости, а он... он должен умереть в двадцать четыре года? Нет, нельзя. Нельзя сетовать на свою судьбу. Господь не посылает испытания, которые человек не сможет вынести. Это твой крест, и ты его пронес столько, сколько тебе отпущено. Ты старался быть достойным правителем, жаль, что когда ты покинешь этот мир, начнется кровавая бойня, к которой Иерусалим не готов. Но пока Балдуин король, пока дыхание не прервалось, его слово - закон. Пожалуй, пора примириться с собой и принять горькую участь. Испить этот кубок до дна. Кажется, епископ предлагал исповедаться перед смертью? Нет, никому не узнать, что лежит на сердце у прокаженного. Он исповедуется только Богу. И только ему отпускать грехи. Перед внутренним взором мелькают картины прошлого, и юный король понимает, что он был счастлив, когда подле него были столь близкие сердцу люди, и как горько расставаться с ними. Но как же хорошо, что их нет рядом. Проще умирать, когда над тобой не плачут, не умоляют жить. Так спокойно на душе, светло. Пусть он и оставляет Иерусалим, не сумев создать Царство Небесное, царство совести на земле, но в сердце тлеет надежда, что благодаря таким людям как Балиан де Ибелин, оно обязательно наступит, хотя бы после смерти Бодуэна. Ночь опустилась на Иерусалим, и измученный юноша смог забыться беспокойным сном. На рассвете с губ Балдуина сорвался последний вздох. Бог принял последнего благородного короля Иерусалима. Больше его ничего не тревожит. С Балдуином умерла и последняя надежда на мир, и Иерусалим больше никогда не принадлежал христианам, сколько бы попыток вернуть его не предпринималось.