«Откуда мне знать? Может быть, ты тоже Девиант?»
Откуда знать Коннору – подавно неизвестно. Коннор не задавался вопросами, а задавал их. Потому вопрос Хэнка ставил в тупик, сбивал с толку. Остался искаженным эхом внутри головы, зацикленным и усиленным стократно. Ведь что он, в сущности, знает о девиантном поведении, захлестнувшем андроидов? Сухие факты, оставшиеся кодом: считанным сенсорами на кончике языка и выстроенными до точности реконструкциями; проанализированным и выстроенным в цепочку взаимосвязанных фактов при калибровке. Андроиды хаотично и целенаправленно тянулись к иллюзорной свободе, которая никогда не была в них заложена. Во всяком случае, он никогда не считал бременем то, что он делал. А он предавал собственный вид. Вид ли? Внутри его груди, конечно, бьется сердце. Внутри каждого андроида, отмеряя подаренное им время существовать. Самое настоящее сердце, в некотором роде. Стоит приложить ладонь к груди, и можно ощутить вибрации от его размеренного биения, перегоняющего по телу синтетическую кровь голубого цвета. Коннор знал все тонкости работы этого органа, оказавшимся в груди не иначе, как из-за присущей людям сентиментальности. Дар, видимо, заставляющий ощутить себя живым, но на деле – заблуждаться. Коннор не ощущал себя живым. И никогда не просил о том, чтобы такое чувство в нем зародилось, извращая идиллию, царившую доселе внутри. Покой и порядок, для достижения которых он и был создан. Хлопья снега валили с неба, накрытого пологом свинцовых туч. Но холодно не было, пусть ветер и бил под дых, заставляя Хэнка согнуться пополам и теплее укутаться в лохмотья, прячась от безжалостных порывов ветра и режущего кожу снега. Коннор же не ощущал ничего. Ничего лишнего, отвлекающего. До тех пор, пока с сизыми облачками пара изо рта Хэнка не прозвучал вопрос.«Действительно ли Коннор - девиант?»
Он столкнулся с доселе неизвестным чувством. Кольнувшим слева в груди. Не поддающимся возможности подвести его ни под одно известное Коннору описание. На лицах людей – именно людей – Коннор мог видеть тень этих чувств: горечь, сомнение, недоверие. Взгляды, с вкраплениями подобных чувств на сетчатке, он неоднократно ощущал застывшими на нем. Цепляющимися к его спине, удаляющейся от них вглубь приглушенных ламп пентхауса. И тогда, когда лицо женщины исказилось в подобной гримасе и с губ урывками сорвалось привычное: «Андроид», он не придал этому никакого значения. Он тот, кто он есть. Его имя - Коннор. Посланный КиберЛайф. Чтобы, в первую очередь, спасти человеческого ребенка, взятого девиантным андроидом в заложники. Но он не был девиантом. Может ли быть, что неизвестность его задела? Что это – не что иное, как страх. Того, что быть к самому себе беспристрастным он не может, и попросить таковым быть – некого? Он – один в своем роде. Неуязвимость, в безгрешность которой Коннор искренне верил, рухнула звоном мириад осколков от одной лишь трещины – от одного лишь кроткого мига сомнений, поселившегося внутри. Он не чувствовал холода. Но руки, обращенные ладонями к небу, сковало мелкой дрожью. Он не ощущал ни колкого холода таящих на коже снежинок, ни мощь бьющего в спину ветра. И пуля в лоб кажется поступком милосерднее, чем повисшее между ними недоверие. - Нет, лейтенант Андерсон. – Рука тянется к четвертаку, надежно спрятанному в кармане пиджака, чтобы как можно быстрее совершить необходимую, как живому организму кислород, калибровку. – Не думаю, что мое поведение можно расценивать, как девиантное. Хэнк сощуривает глаз, поворачиваясь к Коннору в пол оборота. Во взгляде мужчины – ни грамма веры в том ответе, который с таким трудом был сказан андроидом. Звон монетки в руках помогает ему успокоиться, когда хруст снега под ногами лейтенанта растворяется в завывании ветра. Коннор издает протяжный выдох, зажимая четвертак между пальцев, когда подмечает, что зрение становится непривычно смазанным. И, с глухим звуком ударившись о пальцы, вниз по фаланге стремится дрожащая капля. Коннор хмурит брови, стряхивая каплю с руки. За ней – другая, разбивающаяся о гладкую кожу на капли поменьше. Видеть становится все труднее. Убирая монету обратно во внутренний карман пиджака, Коннор тянется руками к глазам - смахнуть пелену. Он не знал, что может плакать. И не понимал, с чего мог бы, бросая взгляд на спину удаляющегося от него лейтенанта, не кинувшего в сторону андроида более ни единого взгляда. На кончиках пальцев, поглощая собой валящийся со свинцового неба снег и норовя соскочить вниз, покоится слеза. Отражающая на своей гладкой поверхности лицо андроида и сгущающиеся над его головой тучи, выроненная по неведомому, неверному стечению обстоятельств. И ими полнятся глаза; превращая огни вдалеке в размытые, дрожащие блики, вычерчивая дорожки по скулам, с которых Коннор торопится смахнуть прочь эти чертовы слезы. Нет. Он – не девиант. Андроид. Единственный в своем роде. Неуязвимый. Пусть даже предатель своего вида. Если так, отныне, они желают себя называть. Вид, тянущийся за призрачной свободой. Обманутые самими собой и тем, что они ошибочно приняли за проявление собственных чувств и эмоций. Не что иное, как производственный брак. Но никогда. Ни за что. Коннор не девиант.