A life long year

— Колетт? — она вздрагивает, когда Альфредо входит в опустевшую кухню «Рататуй». — Что-то случилось? Знать, что давно стоило бы поговорить, но при этом продолжать откладывать и прятаться за «горой» работы — Тату грустно улыбается, поворачиваясь и снова мотает головой. — …с чего ты взял, что… — …я чувствую, что ты уже который день какая-то… — Альфредо разводит руками, непонимающе окинув её взглядом. При этих словах Колетт сжимает кулаки — она-то знает, что этот парень тот ещё трус, и никогда не скажет того, что на самом деле чувствует. — …а кроме этого что-нибудь чувствуешь? — она понимает, что сейчас не самая лучшая обстановка для выяснения отношений, но куда уже деваться. — Колетт, слушай… я устал… — Лингвини плюхается на стул, пододвигая к себе её остывший кофе. — Давай завтра устроим выходной? Она прикрывает глаза и пожимает плечами — ей действительно всё равно — выходной или рабочий день проводить бок о бок. Неважно. Главное в том, что ничего не поменяется. Альфредо будет вести себя как маленький мальчик, а она — должна подстроиться. Как обычно. Как взрослая, опытная женщина. Таковы уж их роли, в которые они прочно вжились, и теперь — видит Бог, она-то хотя бы пытается, пусть и только сейчас, — очень сложно перестроиться. Практически невозможно. Ведь она должна будет думать, действовать и… держаться. Пока она ещё может… Быть… такой. Быть… одна. Быть… сама. Быть… по себе. — …а, может, мы завтра расстанемся? — слова слетают с её губ прежде, чем она всё же до конца проанализирует свои метания. Лицо Альфредо вытягивается, и он проливает на себя кофе. — …я не очень… — он поднимается со стула и пытается взять её за руку — Колетт делает шаг назад, будто проводит незримую черту, за которую заступать больше не собирается, — понял… что это за… предложение такое? Ты здорова? — …ну, должен же кто-то сделать первый шаг, верно? — усмешка дается почти безболезненно — она прекрасно понимает, что объяснять этому мальчишке все свои загоны, никакого времени не хватит. — …стой, откуда ты… — Лингвини смущенно смотрит в пол и так предсказуемо краснеет до кончиков огромных ушей, скрывающихся теперь за отросшими рыжими прядями, — знаешь про то, что я… — …что — ты…? — Колетт вымученно вздыхает. — Ну, что, Альф? — …ч-что я собирался сделать тебе предложение? — выговаривает он, всё ещё не поднимая глаз. — …ключевое слово здесь «собирался», не так ли? Колетт складывает руки на груди, решив для себя, что уже поздно сдавать назад. Да — быть может, она пожалеет, но… так лучше. Лучше сейчас, чем через пару-тройку лет, когда разница в возрасте станет более заметной. — …нет! Собираюсь! — Лингвини теперь, очевидно, паникует — размахивает руками и наматывает вокруг стола круги. — А вообще — что значит… «может, давай расстанемся»?! Ты собиралась это сделать давно? — …если бы ты сделал мне предложение чуть раньше… — Колетт пытается оставить самой себе хоть какую-то лазейку, но, кажется, уже незачем. — …так дело в этом?! — Альфредо подскакивает и всё же хватает её за плечи. — …нет, не в этом! — Колетт, я люблю тебя! — словно выбрасывая белый флаг, выкрикивает Альфредо. — Вообще-то! — …вообще-то, я об этом ни разу до сего дня не слышала даже… — …а теперь слышишь? — Альфредо всё ещё пытается выплыть, но его «Титаник» давным-давно столкнулся с айсбергом из детских комплексов и страхов, и никакая «откачка воды» уже не поможет. — Я тебя люблю! — …это точно не любовь — просто ты ко мне привык… — Колетт отодвигается от него, смотря на пятно от кофе, расползающееся на белоснежной робе. — Давай не будем ничего усложнять, ладно? — …привык??? — кажется, смысл этого слова доходит до него с большим опозданием. — …мы быстро привыкаем к хорошему, но, знаешь, — Колетт кладет ключи на стол, — к плохому мы привыкаем ещё быстрее, и оттого нам потом так больно… прощай, Альф…