A life long year

Снова я напиваюсь, Снова говорю: «Пока!» Мы несовместимы — У меня пустой карман, Мы с тобой не будем Никогда, никогда, никогда! (S. Marlow)

Этот лайнер был слишком… громким. Граф Дракула наконец сообразил, что именно так бесило его на протяжении всего плавания — звук, просачивающийся сквозь всё, что только можно. Даже под водой они умудрились попасть на адскую дискотеку у Кракена. Музыка. Когда в последний раз он вообще слушал её? Пропуская сквозь себя, прямо в сердце? Которое, вопреки распространённому мнению, — мол, у вампиров оно не бьется, ведь они — трупы, — горело в такт басам и плавилось при струнных переходах. Граф напрягся, припоминая, что, пожалуй, самым последним разом была свадьба Мэйвис. Да, именно тогда, когда он танцевал с дочерью, в последний раз будучи для неё всем — опорой, защитой, надеждой. Этой лайнер был слишком… тесным. При всём при том, что здесь было аж пять этажей, бассейн, библиотека, корабельный музей и поле для гольфа — в несколько раз длиннее самого большого судна-авианосца, в несколько раз роскошнее самого последнего круизного корабля и в несколько раз быстрее, чем самая мощная водная торпеда, — этот лайнер навевал на вампира скуку и желание сбежать куда-то, где никто не сможет до него достучаться. Этот лайнер был слишком… провокационным. Граф Дракула смутно, но осознал это ещё с того момента, как перед ним появилась Эрика ван Хельсинг. Он понял всё в ту секунду, когда Джонатан улыбнулся ему и зачем-то подмигнул, когда он проводил капитана взглядом, кажется, сам того не осознавая. И с тех пор всё время он думал о том, каким болваном, наверняка, выглядит в глазах Эрики. Именно это было самым отвратительнейшим из всего плавания. Эти чертовы пара недель смогли сделать то, чего Граф от себя никак не ожидал — его снова стали притягивать люди. Не в смысле того, что ему не хватало общения с гиперобщительным Джонатаном и его семейкой, но в смысле, что он снова почувствовал в себе желание убивать — запах крови будоражил сознание, не давая ему ни на чем сосредоточиться. Этот лайнер был слишком… пропитан её запахом. Запахом бедной загнанной в угол жертвы. Или — жертвы, стремящейся всё же разорвать путы коварного дедка, решившего чужими руками избавиться от монстров? Точного определение у Графа не было, но одно он понял: если останется ещё хоть на пару дней здесь, кому-то придет конец. Идиотка-Эрика, по-видимому, посчитала, что просто сильно понравилась ему, — выводила из себя, смеялась и вертелась рядом, — а он сходил с ума от одной-единственной мысли о том, как впиться в её шею. Это лайнер был словно замкнутым кругом. Куда бы Граф не бежал — всюду его преследовали совершенно больные фантазии. И запах, въевшийся в него, будто сам Дьявол на блюдечке с голубой каёмочкой преподносит ему уникальный шанс, а он, как полный придурок, отказывается. — Граф? — он, сухо сглотнув, отрывает лоб от прохладной рейки палубы. Эрика, тронув его плечо, с беспокойством заглядывает в глаза, явно пугаясь его взгляда — взгляда совершенно неконтролирующего себя вампира. — С вами всё в п-порядке? — …нет, ты просто конченная дура, если не видишь очевидного! — сейчас ему совершенно не до любезностей. — …м-мне позвать… вашу дочь? — моргает Эрика. — …позови лучше своих ангелов! — рыкает Граф, хватая её за тонкое запястье и дергая на себя так, что она, запутавшись в своих белоснежный клешах, падает на него. — Я ведь прав — за тобой придут ангелы… или… всё же — демоны? Эрика пробует заорать, но он оказывается сверху и затыкает ей рот, наблюдая, как широко распахиваются её глаза. И сейчас они уже не кажутся ему ни хитрыми, ни загадочными. Она в ужасе, и он прекрасно понимает, что причиной тому его поведение. Ведь сейчас он в шаге от того, чтобы сорваться: сделать то, от чего он убегал вот уже больше ста лет, — с самого рождения Мэйвис, — и наброситься на неё, осушив до дна. — …что мешает тебе наслаждаться жизнью?! — Граф прижимает её к палубе, всё острее чувствуя пьянящий запах её тела, к которому примешивается другой — резкий, чересчур сладкий запах духов. — Отвечай, что мешает, или я сделаю так, что ты никогда больше не сможешь этого исправить!!! Он чуть ослабляет хватку и разжимает ей рот, видя на щеках следы от собственных пальцев, и получая от этого весьма странное удовольствие. Эрика продолжает смотреть на него так, будто всё уже закончилось — мертвым взглядом, в котором теперь нет даже страха. — …ты вряд ли поймешь… — тихо молвит она, — можешь убить… — …я уже всё понял… — Граф улыбается, ощущая, как клыки буквально режут его же губы — они вдруг становятся острыми словно лезвие скальпеля. — Знаешь, я сразу понял, что мы сможем помочь друг другу… Граф проводит костяшками пальцев по её лицу — бережно, будто нежный любовник. И дно океана вдруг становится ближе — во всяком случае, когда он наклоняется к ней, прижимая сильнее, Эрика, едва ли соображая, что происходит, издает стон, и её тело выгибается навстречу его. — …оставь прежние мысли обо мне, — Граф проводит второй рукой по её ноге — чуть царапая ногтями, и вызывая тем самым дрожь. — Ты же считала меня тем, кем я больше не являюсь — спасибо тебе… Китель Эрики летит в неизвестном направлении, а рубашка под ним обтягивает и без того худую фигуру и выглядит неестественно — приходится стянуть и её. Избавившись от первого источника просто душащего его сладкого запаха, Граф Дракула проводит носом по выпирающей ключице до шеи, находя и второй. — …о, Дьявол, это не чеснок, но эффект тот же… — глухо говорит Граф, добираясь до уха Эрики, уже бесстыдно расставившей ноги и выгибающейся всё сильнее. Отсутствие пассажиров на палубе сейчас очень кстати — Граф не знает, что будет с ним, если ему не позволят завершить начатое — впрочем, с Эрикой тоже явно не всё в порядке — судя по ещё одному сорвавшемуся пошлому стону: — …трахни меня, наконец! — …уверена, что сперва лучше трахнуть, а потом — убить? — он усмехается, расправляясь с жёстким ремнем, стягивающим её и без того осиную талию, и наконец добираясь до пояса брюк. — Может, наоборот? — …да мне всё равно! — Эрика помогает ему стянуть брюки и затем нетерпеливым рывком избавляется от белья. — Сделай уже хоть что-то, великий вампир, от одного имени которого все трясутся… — …пожалуй, мы друг друга недооценили, — Граф щелкает пальцами и её руки резко оказываются связанными и заведенными за голову. — И ещё — забудь о том, что ты не привлекательна… для меня ты просто самый лакомый кусок! Эрика вскрикивает, когда он сжимает зубы на её шее и одновременно входит двумя пальцами — этот вскрик удивленный и полный немого восхищения. Графу же кажется, что его заполняет лава, ведь внутри неё просто кратер вулкана — может, конечно, он слишком давно не был во влагалище живой женщины, но эти ощущения перекрывают даже текущую в горло сладко-горькую кровь… А ещё это лайнер был слишком близко к берегу — Граф почти не расслышал стона Эрики, когда она кончала, обдавая его ледяные пальцы горячей смазкой. В собственных ушах стоял только грохот крови — смешивающейся внутри его организма в бурлящий коктейль, подобно музыке, заставляющей застывшее сердце биться.