A life long year

Чертов круиз. Чертова музыка и пляски на палубе до утра. Чертовы дружки, которых хлебом не корми — дай с кем-нибудь сфоткаться или поиграть в футбол башкой Фрэнка. Чертова жизнь, длиною в вечность. Как же он устал от всего этого, а от последнего пункта — особенно. Кто бы мог подумать, что он, Граф Дракула, величайший вампир когда-нибудь будет жалеть о том, что стал тем, кем стал: повелителем тьмы, сгустком энергии — чаще, конечно, отрицательной, — хладнокровным убийцей. И кто бы мог знать, как же он будет жалеть о том, что когда-то, решив быть «другим», поздно осознал — не получится. Нет, естественно, в кругу близких друзей, знакомых или чертовых-нескончаемых-родственников со стороны непутевого зятя, он — сама толерантность и оптимизм, но вот наедине с самим собой — жалкое зрелище. А самое обидное в этом то, что он сам загнал себя в тупик — слишком долго притворяясь, что без труда сможет питаться только заменителем человеческой крови, дал всем окружающим его монстрам повод думать, что это очень просто — взять и измениться. Главное — захотеть. Но на деле — даже он не справился, что и говорить про других. Граф много думал над тем, почему Вольфычу или Фрэнку, точно также подавившим в себе инстинкты, заложенные их злобной природой, не бывает так херово, как ему, и наконец пришел к выводу: у них есть то, ради чего быть другими. Почему его Мэйвис так легко сошлась с человеком — потому, что она с рождения не пробовала человеческой крови. А уж Дэннис — и вообще не знал, что вампиры созданы для убийства, путём высасывания крови из теплых человеческих тушек. Граф Дракула постарался вспомнить тот день, когда затеял всё это — игру в благородство и полный отказ от людской крови, — это было как раз на сороковой день после смерти жены. Никто так и не узнал, что предварительно он осушил до дна целую гадкую деревеньку, жители которой и объявили вампирам «войну». Тогда его тошнило от одного только запаха человечины. И он с радостью набросился на мышей, птиц и прочую живность в лесах. Однако прошло уже почти три столетия, и это отвращение начало ослабевать. По правде — оно довольно быстро почти сошло на нет, — хоть он и без этого срывался пару раз, и, ссылаясь на срочные дела, мчался, и убивал какую-нибудь до одури раздражающую своими пустыми бошками и пафосными «я буду любить тебя вечно» парочку в близлежащих городках. Сначала он убивал всегда парней. Быстро и без какого-либо удовольствия. А на «десерт» оставлял представительниц прекрасного пола. И каждый раз, медленно и мучительно отправляя их на тот свет, и откровенно кайфуя, задавался вопросом — испытывали ли что-то похожее те сволочи, которые отняли у него Марту… — Что вы пьете, Граф? — он едва не поперхнулся, когда на его плечо опустилась женская рука с тремя золотистыми полосками на белоснежном манжете кителя. Чертова капитанша — стерва, о которой ему твердил Джонатан, пытаясь даже их «познакомить». — Могу я присоединиться? — Боюсь, то, что пью я, вам не понравится. — Дракула, не поворачивая головы, уловил её эмоции — перекошенное лицо явно стало свидетельством того, что она рассчитывала на другой ответ. — И компания мне, простите, не нужна. — Да, я это уловила, — в её голосе он услышал стальную уверенность в своей правоте и явно — в неотразимости. Граф усмехнулся самыми уголками губ. — И компания, в отличие от внимательного слушателя, — действительно не всем нужна. — Заказать вам вино? — теперь на её лице замешательство. — Или — сок? Вы же за штурвалом. — Красного вина здесь не подают, увы, а белое… я не люблю его. — У нас, оказывается, есть что-то общее? — Граф почти не поверил сам себе — с какой стати, демоны его разорви, он завел с ней диалог, если она только и мечтает опоить его и воткнуть кол в его сердце — это он узнал ещё немного «покопавшись» у неё в голове. — Я тоже терпеть не могу белое вино. Красное и только красное. — И, вижу, что вы знали о том, что мой дедушка не держит красного вина и взяли с собой? — Граф не рассчитал, что она окажется такой глазастой, и рассмотрит в его «Густоквашинском» коктейле столь благородный напиток. — Угостите? — Боюсь, дорогуша, вам все же придется пить белое. Или — не пить вовсе, — он отвернулся, шепча проклятия. — Я, к сожалению, не умею делиться… — Значит, это правда, что все кругом твердят? — А что все твердят? — Что вы — монстр, — Граф с силой сдавил стакан с темно-бордовой жидкостью и медленно повернулся к ней. — Как всем известно — они не угощают. Настоящие монстры. — А вы уверены, что видели настоящих монстров? — Вам же известно, кто я такая, Граф, — её серые глаза впились в него почти также, как он бы мог впиться в её чертовую слишком длинную шею. — И мне известно, кто вы. Так что — решение за вами. Беседа или… — …дуэль? — досказал за неё Дракула, надеясь, что она выберет второе. — На кон я готов поставить даже… несколько бутылок лучшего «Musigny», согласны? — Я подумаю. И да — у меня, конечно, нет такой внушительной коллекции вин, и средств на его приобретение, соответственно, однако… вот, — с этими словами откуда-то из-за спины вместо осинового кола Эрика ван Хельсинг достала бутылку тоже недешевого красного вина, — насладитесь хоть чем-нибудь… а то на вас лица нет, если оно, конечно, у мертвецов вообще бывает.