— Никогда не отвечайте остротой на остроту. Послушайте: желание понять остроту и ответить на нее заставляет собеседника совершить в уме поспешный и не относящийся к предмету беседы поиск. Это ломает настрой. Томас Харрис «Молчание ягнят»
Юная Сиф впервые встречает царевичей на очередном пиру в честь очередного-знаменательного-события — Сиф уже перестала вести им счет. Братья показательно царственны, но на деле — сущие дети. Ей бы оробеть да глазеть тихо с девичьим любопытством — сыновья самого Одина! — вот только Сиф сразу дает им понять, что она не промах — словами и манерой держаться (держать себя в руках). После этого готовые сорваться с уст насмешки исчезают без следа и братья принимают чудную, но боевую девчонку в свою компанию. Впоследствии для Сиф это определяет слишком многое. Один из них становится ей другом и помогает в том, что они оба гордо именуют тренировками — хотя полушуточные поединки вряд ли возможно было отнести к обучению хотя бы отчасти. Другой таскает за волосы и считает глупой. Впрочем, считать ее глупой — ожидаемо от дерзкого вредного мальчишки, избалованного уже самим фактом своего происхождения. Сиф огрызается с диковинной злобой, а Локи сквозь веселый смех сравнивает ее с цепным псом. Сиф хочет прямо-таки прибить его на месте, и Тор после попыток помирить брата с подругой уводит последнюю со словами: «Пойдем, а то он сейчас сделает милые глазки перед мамой и в итоге мы же и виноваты будем». Сиф не представляет, как это маленькое чудовище может делать милые глазки, и в справедливости царицы она уверена, но все-таки быстро следует за Тором, потому что Локи ей надоел. Тот фыркает, явно радуясь уходу наскучивших товарищей, и сразу переключается на чтение какой-то книги — буквально ныряет в нее с головой, увлеченно и необычайно сосредоточенно. В будущем Сиф увидит в его взгляде мелькнувший на краткий миг огонь увлеченности, яркий и живой — но при совсем иных обстоятельствах. В следующий раз Сиф собирает волосы в высокий хвост и учится огрызаться резче и больнее. Теперь Локи тоже выходит из себя — глупо и внезапно, Сиф втайне смеется, глядит с лукавым, но все еще детским превосходством и не торопится убегать за друзьями, чувствуя то самое злое веселье. Никто так и не понял, как такая обоюдная детская глупость переросла в дружбу. Тор уставал удивляться. Сиф прятала улыбку.***
В подростковом возрасте Сиф буквально закручивает в вихрь учебы, тренировок и типичных для ее лет проблем (отношения со сверстниками тоже входят в эту кошмарную категорию «или-закали-или-сломай»). Сиф предпочитает закалиться — как сталь, как острие кинжала — холодно и несгибаемо. На щебечущих товарок в шелковых платьях и их навязчивые нелепые вопросы Сиф обращает ровно ноль внимания. Она равнодушно закатывает глаза («Идеально закатывает глаза!» — восклицал как-то Фандрал), учится парировать спокойнее и острее — язвительность затачивается как тончайшее лезвие — закаляет снова и снова тело и дух, и внутренний огонь расцветает в ней все ярче. Магия распускается в руках Локи, вполне зримым огнем танцуя на кончиках пальцев, могущественная, обещающая силу. Порой от этого Локи словно под хмелем, глаза загораются подлинным вдохновением, а на губах играет улыбка, полная то ли торжества, то ли счастья. — Магия — это его единственная любовь, — фыркает Ингрид и почти-игриво делает знаки подругам, призывая согласиться с ней. Те явно солидарны, и мгновение спустя все взгляды обращены к Сиф. — А тебе не все равно, кто его единственная любовь? — отзывается она. Сиф думает, что принятое ею решение в кои-то веки передохнуть в обществе приятельниц было ошибкой. Большой ошибкой. — Но ведь он дальше своей магии ничего не видит, — продолжает Ингрид. — У него наверняка и на запястье будет «магия». — Это просто его талант. Если ты, став старше, поймешь, что лучше всего умеешь вилять задницей перед бравыми воинами, разве не отдашься этому делу со всей увлеченностью? Непринужденно произнесенная Сиф фраза вызвала смешки среди девиц — и яростный румянец на лице Ингрид. Девицы уже начинали интересоваться юношами, а те — иногда — девицами (если не уделяли абсолютно все свое время «мужским занятиям» — Сиф мутит от этого пафоса на десятый раз). Сиф понимает, что это пожалуй, естественно, но не может взять в толк, с чего это приятельницы захотели обсудить (о царевичах ведь не сплетничают) Локи, который сейчас смотрит с куда большим интересом на шкаф, чем на девчонок — потому что хранит в шкафу свои вещи. Впрочем, устав от постоянных тренировок, перестаешь обращать внимание на что-то несущественное — вроде псевдовлюбленных сверстников. Ведь есть что-то важнее мимолетной вспышки царапающего грудь тепла, когда блики света мягко играют в солнечных прядях, всплеска — краткого, но слепящего. Что-то намного, намного важнее. Потому что Сиф не должна слепнуть и бояться дышать. — Не злись, Ингрид. Сиф не хотела оскорбить тебя, я уверена. Просто у нее дурное чувство юмора и порой она не думает, что говорит. Прекра-асно. Как будто среди будущих придворных змей можно не думать над своими словами. Если тебя пытается ужалить аспид — бей. В юной Сиф уже достаточно от той воительницы, что будет разить без промаха. — Помилуй. Я обдумала каждое слово. — Сиф, — Астрид слегка ударяет ту ухоженной ручкой по запястью, — ты знаешь, кто твой соулмейт? Астрид явно меняет тему, чтобы не дать ссоре разгореться, и выбор конкретно этой — самый лучшее решение. У всех в глазах — любопытство. Таинственные лица и хлещущий через край интерес. — Нет. — Но ты расскажешь нам, когда придет время? — Нет. Надо же, как сникли. И конечно же, все сверх всякой меры интересовались соулмейтами, ожидая появления имен своих вторых половинок со смесью любопытства и тревоги. Никому не хочется коротать тысячи лет бок о бок со спутником, что как минимум не по нраву — а порой и вовсе отвратителен. Юноши иногда пытаются предугадать, кто из хрупких дев станет той самой. Будущие «те самые» рассчитывают, что им уготована большая-и-чистая-Любовь — самые трезвомыслящие из них стараются сохранять надежду на это, — и почти-восторженно глядят на дев постарше, что уже всячески прячут запястья от посторонних глаз. Как же. Плюс еще одно идеальное закатывание глаз в ответ на глупость окружающих. У Тора имени нет. У Сиф тоже. Мысли в этот миг прекращают повиноваться. Становятся шальными и вкрадчивыми. Сиф не знает, что с ней происходит. — Царевич оставил тебя, Сиф. Он совсем о тебе не думает. Как жаль. Ай. Это ты зря, Ингрид. — Я провожу с царевичем куда больше времени, чем тебе когда-нибудь посчастливится. Ведь он мой друг и соратник. Если ты обделена его вниманием — не моя в том вина. Сиф встает, намереваясь уйти и оставить последнее слово за собой, пока гнев Ингрид не принял форму истерики. — Мне пора вернуться к занятиям. Сиф выходит из залы, почти чеканя шаг, ускоряясь, ударяя подошвами сапог по гладкому полу. Внутри словно сжимается какая-то пружина, лишь на йоту удерживая Сиф от того, чтобы перейти на бег. Глупые девицы. Пустоголовые и никчемные. Сиф понимает, что имела в виду Ингрид, говоря, что Тор «совсем о ней не думает». И куда больше слов Сиф злит то, что они, похоже, лишь отражают правду. Злит невозможность остаться к этому равнодушной. Злит сон, в котором на ее запястье было имя «Тор». Злит этот шквал неконтролируемых, совершенно дурацких эмоций. Сиф резко останавливается, прижимая ладони к лицу и дыша глубоко и шумно. Только раздувающихся в гневе крыльев носа для полноты картины не хватает. «Тому, кто не способен обуздать свои эмоции, никогда не стать искусным воином», — часто повторял наставник. Сиф прикрывает глаза. — Не вспыхни. Явно заинтересованный царевич материализовался перед открывшей глаза Сиф. Либо гаденыш научился ступать бесшумно, либо она была настолько охвачена гневом, что не обратила внимания на шаги. А последнее — уже дурной знак. — Следишь за мной, Локи? — Одержим этим, — фыркает тот. — Иду по коридору, вижу: дева в беде. Благородный ас не должен оставаться равнодушным. — Не многовато пафоса для подростка? И я тебе не дева в беде, — Сиф ведет тонкой бровью и замечает в лице Локи и другое: усталость. Гаденыш явно измотан. — Я не просто обычный подросток. — Царевич, сын Одина, да-да-да. Ты похудел, что ли? — Сиф протягивает ладонь к его лицу, будто намереваясь потрепать как ребенка. — А где щеки? — Их никогда не было, — Локи резко отшатывается, препятствуя прикосновению. — Щеки ищи у Тора. — У него идеальное лицо. — Долго мы будем продолжать сей бессмысленный диалог? — Локи закатывает глаза. Словно это Сиф пришла к нему и докучает нелепой беседой. Конечно, да. — Не идеально ты глаза закатываешь, — почти весело замечает Сиф. — Научи меня, мастер. — Только если увижу, что ты действительно способен овладеть этим великим искусством. — Не обращай внимания на них. У Локи дурная привычка менять тему слишком внезапно. У Локи взгляд сейчас почти серьезный. Сиф сбивается с шутливо-ироничного тона разговора. Локи говорит о ее недавних собеседниках. Сиф понимает это практически интуитивно. — Ты лучше их. — Какие этому есть доказательства? Сиф успокаивается. Сиф интересно. Сиф не хочет обдумывать тот факт, что уже в который раз гаденыш вызывает не раздражение, а успокоение. — Скажем, если бы однажды мне пришлось делать выбор между ними и тобой, я выбрал бы тебя. — Я не вещь — ты не можешь просто меня выбрать. — А если я уже тебя выбрал? — Вот и страдай теперь из-за своего выбора, — почти-весело отзывается Сиф и уходит вперед, намереваясь наконец вернуться к занятиям, но внезапно слышит удаляющийся смех и выцепляет взглядом светлые волосы скрывшегося за дальним поворотом друга. — Стой, Фандрал! Но следом она не бежит. Фандрал отзывается издалека чем-то похожим на «ха-ха-ха, я все расскажу Тору!» — Устроить ему неприятный сюрприз? Локи вновь оказывается рядом. — Эй, не увлекайся этим чересчур, — Сиф поворачивается, смыкает пальцы на запястье Локи и сжимает, заставляя того обратить внимание и смотреть в глаза. — Мама говорит то же. — Вот и послушай ее хоть раз. Сиф отпускает его руку и продолжает путь. — Но ведь это правда. Неужели снова эта восхитительная привычка? Сколько еще она будет останавливаться сегодня? — Они считают себя умными и притягательными, — Локи закатывает глаза вновь. — Полагают, что уже способны на интриги. Но на самом деле они никчемны. Они тебе не нужны. Ты другая. Сиф снова смотрит Локи в глаза. — Мне и соулмейт не нужен? Локи задумчиво хмурится, словно первый раз за всю жизнь осознал существование этого… обстоятельства. — Только кто-то помимо Тора. Он глуп и спесив. — А ты несомненно, сама мудрость и скромность. — Царевичи должны быть умнее. — Да-да, это все очень интересно — особенно та часть про присущее тебе самолюбование — но у меня есть дела поважнее. Отдыхай почаще. Ты себя измотал. Сиф, отдаляясь, наконец переходит на бег, и не забранные в высокий хвост волосы хлещут по плечам. Локи прав. Она совершенно другая. И всегда будет другой. Через пару дней Сиф отправляется продолжать обучение, увозя с собой крепнущую день ото дня уверенность в собственных силах.