Отрывок--Два Года

В этой жизни человек привыкает ко всему. Даже к тому, к чему он думал что не будет готов никогда, от чего отделывался мыслями вроде «невозможно, я не смогу». Всегда наступает момент, когда некоторые вещи, вызывавшие бури противоречий, становятся частью тебя. Чем-то само собой разумеющимся. Что-то такое случается и с чувствами. Сначала они будоражат тебя, но все бури имеют тенденцию стихать. Но это ни в коем случае не значит то, что эти чувства исчезают. Они становятся рациональнее, крепче, соединяясь с привычкой, и даже весомее, чем те ранние бури. Однако память об этих «бурях» никуда не исчезнет из памяти человека. Поднимая эти воспоминания из глубин своего сознания человек делает их катализатором новой бури. Что-то сродни осознанию. Чем-то вроде этого был занят Феникс очередным утром сидя за обеденным столом на массивном стуле. В помещении прохладно: должно быть заслуга приоткрытого окна. Небо за ним невероятно чистое, солнце недавно встало. Конечно, только шесть утра. Удивительно, но теперь вставать так рано стало привычкой. Феникс все бы отдал за эту привычку лет пять-десять назад. Несмотря на открытое окно, запах кофе не исчезает с кухни. Этот запах непременно что-то перещелкивает в голове Феникса, заставляя оторваться от созерцания вида за стеклом и повернуться в сторону плиты. Там он обнаруживает фигуру уже привычную для себя. Армандо. Готовит кофе на них двоих. Солнечный свет освещает смуглые плечи, мышцы неподвижны. На нем нет рубашки. Правильно, потому то она на Фениксе. Рубашка Армандо на нем, он в его квартире, на его стуле, каждое утро последние два года просыпается в его постели. Два года они друг рядом с другом. Скажи Нику это кто-то те же самые три года назад, он бы счел это за плохую шутку. Феникс — адвокат, Армандо — прокурор. Причем его главный соперник. Этот союз должен был быть обречен, однако судьба ведет свою игру. Феникс помнит свои «бури». Помнит, какими скомканными, но искренними были их признания. Помнит их первый поцелуй, торопливый, наполненный жаждой с обеих сторон, в темном архиве. Помнит, как стеллаж впивался в его позвоночник, когда Армандо прижимал его, помнит его горячие руки на свое талии, свои пальцы в его удивительно мягких волосах, привкус кофе на губах и языке, жгучее желание и удовольствие, страх быть застуканным. Переезд был чем-то естественным. Как так и должно было случиться, неизбежно и совершенно нормально. Кофе по утрам, вероятность не вылезти из постели если проснуться одновременно. За два года это стало привычкой. Совершенно хорошей привычкой. А какие-то три года это было так по-другому… Внезапно подняв воспоминания со дна своего сознания, Феникс качает головой и не может удержать глубокий вдох при взгляде на фигуру перед собой. Его сердце пропускает удар. «Словно вернулся на три года назад», — мелькает мысль. Схожее чувство с теми бурями. Бурлящее и горячее, требовательное, поднимающееся из груди. Только крепче. Смешанное с осознанием того, насколько Нику дорог человек перед ним. Он поднимается, когда Армандо наконец снимает турку с плиты, перемещаясь к кухонному рабочему столику, чтобы разлить напиток по кружкам. Ник движется уверенно, обвивая руки вокруг смуглого торса только когда ничего грозящего быть разлитым и обжечь в руках мужчины не было. Он слышит и даже чувствует хриплый грудной смешок. Ник знает, что на лице Армандо улыбка и тем не менее хочет ее увидеть. — Утро, — слышит он следующим. Ему приходится отпустить мужчину, чтобы он смог развернуться к Нику лицом. Очки на его носу. Он уже не носит ту маску. И теперь Райт может видеть улыбку не только на его губах, но и в глазах. И теперь уже руки прокурора обвивают его талию, притягивая в объятие. Ник обнимает его в ответ, кладя голову на крепкое плечо. — Утро, — отвечает он. Негромко. Тут редко бывает повод говорить громко. И уж точно его нет сейчас. Вспоминая все надуманное за последние минуты, Феникс имеет тягу высказать все мысли, высказать все до последнего слова. Но в этом нет нужды. Наверное, Армандо сам все понимает. Потому не теряя времени на пустые разговоры Ник поднимает голову с плеча мужчины и соединяет его губы со своими. Ответ не заставляет ждать, почти сразу Ник чувствует движение губ против своих и почти сразу он открывает рот чтобы язык его любовника проскользнул в его ротовую полость. Теперь их поцелуи не такие ядерные, не такие скомканные.Теперь они целуются медленно и с нежностью, спешить некуда. Он выдыхает через нос, слышит и чувствует фырканье от своего любовника в реакцию на это действие. С секунды на секунду их положение меняется и то безусловно заслуга Армандо. Теперь Феникс прижат к стойке. Чувствует как горячие руки пробираются под его (не совсем его) рубашку, легкое сжатие на талии. Он запускает пальцы в волосы мужчины, притягивая его ближе. Волосы мягкие. Не настолько, насколько раньше, но все еще. Разрывает поцелуй не Ник. И только оторвавшись от его губ, Армандо прижимает поцелуй к плечу адвоката, затем замирая. Они оба замирают, однако не выпуская друг друга из объятий, молчат, слова сейчас и не нужны. Единственным движением становится перебирание прядей прокурора, медленно и осторожно. Затем Ник просто проводит рукой по волосам мужчины и кладет руку на его плечо. Со временем их поцелуи стали размереннее, чувственнее. Вместе с тем техничнее, глубже затрагивая все естество обоих мужчин. И конечно же, никуда не делась их возбуждающая способность. Потому не долго думая Ник усаживается на край столешницы, только надеясь, что кружки с горячим кофе не за его спиной. Уже ясный жест, но его адвокат завершает подцепив не туго затянутый ремень на брюках Диего, притягивая его между своих ног. Ник поднимает взгляд к лицу своего любовника, и безусловно оказывается доволен, когда видит игривую улыбку на его губах. Пожалуй, он мог бы утверждать что это одна из его лучших улыбок. — Вот так вот, — Армандо произносит близко и негромко. Его голос заставляет Ника вдохнуть глубже, он же отправлял искры вверх по его позвоночнику и волну тепла к паху. — Да, вот так, — отвечает Райт, пробежавшись кончиком языка по внезапно пересохшим губам, затем довершая свою мысль низко и негромко, тем же тоном, каким ему недавно ответил Армандо, — давай, вперед. Я тебя хочу. Нику никогда не нужно повторять дважды. Почти тут же он отчетливо чувствует горячие губы на своей шее и отклоняет голову в сторону, открывая большее пространство своему любовнику. С тем же ощущая, как его пальцы проворно расправляются с пуговицами рубашки на Райте. Адвокат глубоко вдыхает и резко выдыхает, когда большие теплые руки ложатся на его уже оголенный пресс и побегают до его груди и виз, поглаживая бока Феникса. Он обхватывает талию прокурора ногами, притягивая его ближе, и этот жест провоцирует старшего мужчину на выпуск низкого грудного полурыка-полухрипа, полностью теперь сбивающего дыхание Ника с привычного темпа. И буквально в один момент становится немыслимо жарко, и, кажется, именно Армандо и Ник служат источниками этой жары. Каждое прикосновение уже отзывается волной тепла к паху, тела обоих начинают переполняться возбуждением. Обычно в этот момент прикосновения становились грубее, движения резче, и жар переливал через край, болевой порог улетал далеко-далеко наверх. Но не в этот раз. На этот раз не так. Феникс прекрывает такой исход, напрягаясь всем телом и убирая руки с плеч мужчины, кладя их на щеки Армандо, беря его лицо в свои ладони, заставляя посмотреть на себя и остановиться. Наклоняясь к нему, адвокат полушепчет: «Давай, вперед, я тебя люблю». И кажется, эти слова резко что-то сменяют в прокуроре. Он подается вперед, впиваясь в губы Ника поцелуем, и крепче сжимает его в объятиях. Только вот после этого Армандо освобождается из объятий, Ник четко видит хитрую ухмылку на его лице и почти готов теперь сказать, что ненавидит этого мужчину, только вот это была бы большая, огромная ложь. Он не слезает со столешницы, прожигая взглядом любовника, который теперь со вполне довольным видом пил свой кофе. — Ты дрянь, Армандо, — выносит вердикт Феникс, возвращаясь на пол. Он не серьезен, но Диего не помешает это услышать. Теперь он был почти уверен, что тот поймет, зачем его так жестоко возвращают к реальности того, что сейчас у Феникса была потребность куда насущнее, чем завтрак или вообще что либо еще. И что теперь он вряд ли просто так даст эту потребность удовлетворить. Не говоря больше не слова, держа напускную серьезность, Райт удаляется с кухни.