— Тебя похитили полгода назад, — повторяет Шури. — Где ты была все это время, Тея?
Тея хмурится, открывает рот, не издавая ни звука. Это что, шутка? Позади них догорает на выжженном поле маленький космолет, рядом с Амидалой парит — не стоит, не сидит на земле, а парит — ее же золотокожая копия. А Шури изволит шутить— куда уж абсурднее?
— Меня похитил... — еле шевеля языком, говорит Тея, — уродец из суверенов. Пару дней назад.
Шури поджимает губы, Ева рядом с ней клонит голову.
— Что? — спрашивает у нее Тея осипшим голосом. — Сколько дней прошло, ты знаешь?..
Ева смотрит на нее с таким видом, словно ей жаль. Тея понимает из ее жестов куда больше, чем хочет, особенно сейчас, поэтому злится до слез.
— Полгода? — выдыхает она в лицо Еве. — Полгода, чертов ты пробник?
Та, возможно, обижается — понять по ее застывшему лицу это сложно, — но Тея вскакивает и, не в силах контролировать свое уставшее, измотанное пытками и страхом, тело, кидается к Еве с единственной мыслью: «Сейчас я ее покалечу».
— Что ты устроила? Как ты это сделала? Почему мы... Господи, — Тея оборачивается к ничего не подозревающей Шури со слезами в глазах. — Это ведь неправда. Я была на этом чертовом корабле всего пару дней.
Но Шури мотает головой и тяжело, удрученно вздыхает.
— Тея, — тихо произносит она, — мы ждали тебя полгода, Питер сказал, что...
Питер. Боже,
Питер! Тею не держат ноги, и она снова садится прямо на землю. Ее едва успевает подхватить стражник, и она опирается на него, ничего не замечая. Руки дрожат, ноги дрожат.
— Пойдем, — говорит Шури. — Тебе и твоей... кем бы она ни была. Вам нужна помощь.
Тею ведут — почти несут на руках — в сторону королевского космолета, который везет их в сердце Ваканды. По пути Шури связывается с кем-то по кимойо, но Тея ее не слушает — в ушах шумит, в голове стучит единственная мысль о том, что ее разыгрывают, и золотокожая Ева молчаливо сидит рядом с Амидалой. Живое напоминание о пытках, которые Тея перенесла из-за нее и для нее.
— Что случилось? — хрипло спрашивает Тея на подлете к столице. Шури оборачивается к ней и странно, горько улыбается.
— Много чего. Здесь измерения сливаются, разлом в реальности, Питеры... Лучше он сам расскажет, не сейчас, хорошо? У тебя такой вид, что ты вот-вот грохнешься в обморок.
Надо полагать: Тея выглядит абсолютно изможденной в своих рваных джинсах с изодранными в кровь коленками, в дырявом свитере с наполовину оторванным рукавом, вся в пыли, царапинах от падения, с набухающей шишкой на лбу и длинным глубоким порезом вдоль виска. Она не знает, что глаза у нее кажутся пустыми и оттого незнакомыми. И она совсем не видит, как боятся все вакандцы Евы.
Едва космолет приземляется на площадке перед дворцом и Тея встает с места, чтобы выйти, ее трогает за плечо Шури.
— Ты должна кое-что знать, — предупреждающе шепчет она. Боже, что еще Амидале нужно услышать?.. — Я позвонила Питеру, он будет здесь очень скоро. Он ждал тебя, и...
Но Шури не успевает договорить: лестница космолета опускается на землю, люк открывается, пропуская внутрь яркий солнечный свет, и Тея, сощурившись, видит впереди знакомые очертания портала доктора Стрэнджа, из которого прямо к ней выходит Питер. Старенький латексный костюм, всклокоченные волосы. Совсем не изменился, словно помолодел.
Силы появляются в теле, как по щелчку пальцев, и Тея, смахнув с плеча руку вакандки, срывается с места и бежит к парню.
— Питер! — она бросается ему на шею, стискивает его руками за плечи, и слезы душат ее всю целиком. Живой, с ним все в порядке! Питер неуверенно обнимает ее. Гладит по голове. Вздыхает.
Отталкивает.
— Тебе нужен другой, — внезапно говорит он оторопевшей девушке. — Другой Питер Паркер. — Он поворачивается и указывает себе за спину. — Вот этот.
Из портала выходят еще люди. Тея переводит взгляд с него на человека за ними и ахает.
Этот Питер Паркер бледнее и выше. И взгляд у него холодный, как сталь. Что с ним случилось?..
— Питер? — несмело шепчет Амидала. Он кивает. Оттаскивает себя же,
другого, за шею и становится прямо перед девушкой. Тея хочет прикоснуться к нему, тянет руку к его лицу, но он вдруг перехватывает ее ладонь и стискивает до ощутимой боли.
— Я должен знать точно, — хрипит он, полосует ее словами, словно ржавый нож. — Скажи мне то, что может знать только Тея Амидала.
Иначе?..
— Иначе я не поверю девушке с ее лицом. За эти полгода я видел вас предостаточно.
Первое, что может выдавить из себя Тея, это рваный всхлип, рыдание, продирающееся вверх по горлу. Она зажимает рот рукой в надежде, что это не перерастет в истерику, но слезы стекают по ее щекам неконтролируемо, неизбежно. Питер смотрит на нее, как на чужую.
Что с тобой сделали, Питер Паркер?..
— Ты... — еле давит из себя Тея. — Я...
Питер рассматривает ее лицо, словно маску, словно под ним будет что-то еще, не похожее на Тею совсем. Она не знает, что говорить.
— Питер.
—
Скажи, — просит он. Что-то в его голосе заставляет Тею забыть о слезах на мгновение — этого достаточно, чтобы она взяла себя в руки.
— Ты не любишь «Звездные войны», — выдыхает она. Двойник Питера, которого Тея сперва приняла за своего, ахает, кто-то за спиной Питера — Тея не видит его, — фыркает. — Тебе не нравится оригинальная трилогия, ты любишь новую версию, с По Дэмероном.
Лицо Питера костенеет, и Тея не может сказать наверняка, это хороший знак или нет. Как ей убедить его в том, что она настоящая, если он сам, похоже хватается за каждое ее слово, а поверить ей не готов?..
— Ты любишь меня, — продолжает Тея. Питер поджимает губы. — Ты сказал, что любишь. На нас напали скруллы, Нью-Йорк чуть не разрушило подчистую, все вокруг катилось в ад, где-то в небе сражались с Таносом. Ты первый раз сказал, что любишь меня, и я расплакалась, хотя надо было быть сильной и держать себя в руках, но...
Она глотает слезы, в горле дерет. Питер сжимает ее руку так сильно, что болят пальцы, но в груди — еще больнее. Тея рвано вздыхает, всхлипывает снова.
— Пожалуйста, Питер. Ты ведь... — на своем имени он дергает Тею к себе, и ей приходится вскинуть голову, чтобы увидеть его бледное лицо с заострившимися скулами и темными кругами под глазами. Он вырос. Их в самом деле разделяет теперь полгода?..
— Когда ты целуешься, то задерживаешь дыхание, будто перед прыжком в воду,— шепчет Тея. Набирается смелости, отнимает руку от своих губ и подносит ее к щеке Питера, чтобы коснуться. Он моргает, вздрагивает, смотрит на нее,
в нее. Ждет, что она добавит что-то, что убедит его окончательно. — Ты завязываешь шнурки на два узла. Тебе нравится запах сырой штукатурки, и ты ненавидишь смотреть фильмы в одиночестве. У тебя на спине есть большая родинка в форме Луизианы... на правой лопатке, где сейчас рана. Где была рана... — Тея приподнимается на носочки, осторожно, боясь спугнуть, кладет руку на шею Питеру. И выдыхает ему прямо в ухо, чтобы никто больше этого не услышал: — Ты не можешь выговорить мое имя, когда...
Питер отпускает ее стиснутую руку, только чтобы обхватить за талию, оторвать от земли, уткнуться носом в шею — Тея чувствует, как он дрожит и давится воздухом, и влажная слеза мажет ее по оголенному плечу сквозь дырку в свитере.
— Питер, — шепчет Амидала, зарываясь пальцами в его пыльные волосы. — Все в порядке, все хорошо.
Ничего не
в порядке. Ничего не
хорошо. Тея плачет, не понимая, как могла пропустить столько времени, как такое вообще возможно; Питер стискивает ее дрожащими руками, прячет лицо в изгибе плеча, стонет. Что бы ни произошло с ним, это его сломило.
— Я думал, ты не вернешься, — еле слышно выдыхает он. — Думал, нам придется закрыть разлом, и я больше тебя не увижу. Мы чуть не... Тея,
Тея...
Тея целует его в щеку, в висок, с которого стекает капля соленого пота, собирая грязь, гладит по голове, шее, спине.
Я здесь, я с тобой. Посмотри на меня.
— Питер, — просит девушка, — взгляни на меня, м? Взгляни, это я,
настоящая. Я никуда не пропаду больше.
Она прижимается губами к его лбу и ждет. Питер опускает ее на землю, наклоняется, чтобы оказаться с ней лицом к лицу, берет руками за щеки и шею. Тея замечает лишь, как меняется выражение его глаз, а затем Питер целует ее, так крепко, что становится нечем дышать, вдохнуть не выходит, рыдание застревает где-то посередине между ними и вырывается из сжатых губ полувздохом. Тея жмурится, чувствуя, как слезы у них смешиваются и попадают в рот солеными каплями. Ей больно, ему больно. Это
невыносимо.
— Ты вернулась, — шепчет Питер между поцелуями, еле успевая дышать, —
вернулась.
Его руки мечутся по ее рукам, спине, шее, и Тея чувствует всего его целиком, прямо здесь, и пытается что-то сказать, но все звуки растворяются на губах Питера, языке, вязнут на зубах, скулах. Кровь шумит в ушах, трудно дышать. Кости в коленях превратились в воду, и она почти оседает, так что Питер подхватывает ее за талию и притягивает к себе снова, и целует так яростно, как ранее никогда не целовал. Это даже пугает. Тея думала, что понятие агонии не сравнимо с любовью, но вот они — оба не могут совладать с собой и ловят губами рваных вздохи. Питер дрожит.
Он плачет, понимает Тея, чувствуя, как его трясет.
Господи.
Посторонние звуки врываются в их кокон нахлестами, и сперва Тея ничего не соображает, а потом сквозь гул в ушах слышит, как вокруг них говорят люди:
— Не помню, чтобы так целовался в свои шестнадцать...
— Им по восемнадцать лет, вообще-то.
— Не помню, чтобы так целовался в свои восемнадцать.
Кто-то ахает — женский крик — и восклицает:
— Еще одна копия?!
Видимо, это говорят про Еву.
Когда Тея, наконец, открывает глаза, сперва глядя только на Питера и его бледное лицо, расширившиеся зрачки глаз во всю радужку, то замечает, сколько вокруг них людей. Не только вакандские стражники во главе с ухмыляющейся Шури, но и двойник Питера из параллельного мира, взъерошенный парень в похожем на паучий костюме, какая-то светловолосая девушка, Майлз Моралес в костюме паука...
—
Майлз? — охает Тея, стискивая Питера за плечи. Он держит ее, крепко, и не дает отойти ни на шаг, хоть Тея и не думает отпускать его тоже. — Майлз Моралес?
Паренек выступает вперед, и теперь Тея понимает, что это действительно ее приятель из секции по боксу. В черном костюме человека-паука. Он трет шею от смущения и на Тею не смотрит. Впрочем, возможно, дело здесь не в том, что Амидала его узнала, а в том, что они с Питером только что устроили перед ним целое представление. О, Боже.
— Привет, Ти, — кивает ей парень. — Так хорошо, что ты вернулась
— Почему ты в этом костюме? Что за спектакль? — тупо переспрашивает Тея. Тогда кто-то справа от них фыркает, и, переводя взгляд, выглядывая из-за плеча Питера, Тея видит... себя.
— У тебя мое лицо! — ахает она. Девушка перед ней, повторяющая ее лицо, ее тело, ее манеру держаться, вгибает бровь дугой. На ней — белый костюм с черными вставками, вовсе не похожий на костюм Шаровой молнии.
— Ой, да что ты? — цедит девушка с лицо Теи. — Может, это у тебя — мое?
Тея поджимает губы. Когда она, наконец, присматривается к окружающим ее и Питера людям, то понимает, что парень с всклокоченной шевелюрой похож на Питера, вот та девушка в паучьем наряде вновь имеет черты Амидалы, а светловолосая незнакомка в белом костюме вообще имеет повадки и лицо ее подруги Гвен.
— Что здесь происходит... — выдыхает Тея, крепче хватаясь за Питера. Тот подхватывает ее под руки и тянет к себе.
— Давайте поговорим в более тихом месте? — спрашивает он у Шури. Та кивает.
— Идем все во дворец, — говорит она. — И ты, золотая наша.
***
В королевских палатах, где Тея уже бывала в этом измерении и ином, ее кормят, обрабатывают ей раны. Следят за ней, как за фарфоровой куклой. Питер говорит, что в их мире произошла катастрофа. Питер говорит, что в Нью-Йорке сливаются вместе несколько вселенных, что измерения перестают существовать, и Мстители пытаются решить эту проблему, но все ждали ее, Тею. Это кажется чьей-то злой шуткой, способной убить.
Тея всматривается в лица сидящих напротив нее людей. Гвен Стейси. Питер Паркер, которого Амидала уже знает. Его девушка с лицом Теи. Она смотрит враждебно и не хочет встречаться взглядами, и Тея не понимает, чем заслужила такое отношение от своей копии. Позади них мнется девушка в костюме, повторяющем паучий, латексный. И у нее тоже лицо Теи. Ее зовут Мэй Паркер. От поворотов судьбы, от всех этих версий себя же в параллельных мирах, можно сойти с ума. Но Тея стойко держится, сжимает руку Питера и думает, что теперь у них все наладится. Верно же?..
Человек-паук, которого тут все называют Эндрю, стоит дальше всех и не сводит глаз с Теи. Та ежится. Что она натворила? Что о ней наговорили другие? Она переводит взгляд к Майлзу, единственному человеку, кроме Питера которого знает в своей вселенной, но совершенно не понимает, как теперь к нему относиться. Питер говорит, что всем им можно верить. Но как?.. Их одинаковые лица еще не гарантируют полное доверие.
— Какого черта, Майлз? — хрипит Тея и понимает, что сердится на него. Беспокоится. Боится. Кажется, в ее мире назревает что-то ужасное, страшнее чем щелчок Таноса. Как Майлз Моралес может быть здесь и наравне с другими решать проблемы, отведенные взрослым?
— Так и знал, что ты будешь ругаться, — вздыхает паренек. — Это очень долгая история, я бы рассказал тебе, если бы ты не ходила вечно злая и не чихвостила супергероев на каждом углу... Кстати, наш тренер Касл, на самом деле...
— Кхм.
Майлз переглядывается с Питером, с
ее Питером, и Тее это совсем не нравится.
— Когда вы успели спеться? — сердится девушка. Питер хмурится.
— Когда
ждали тебя, — отрезает он.
Слова служат укором, даже если не предназначены были для этого. Тея не знает, как оправдаться, что сказать — фраза застревает у нее в горле и душит.
Прости меня. Я сожалею. Я готова отдать что угодно, чтобы исправить эту несправедливость.
Ничего этого Тея сказать не может. Она стискивает руки Питера своими, израненными, прижимается к его плечу, вдыхает его запах — солоноватый пот и пыль и что-то его,
питеровское, что принадлежит только ему. Горький лимон? Возможно.
— Раз она здесь, — кивает в сторону Теи ее копия, Тесса, — мы можем вернуться к разлому и закрыть его. Чего ждем?
— Отмашки, — отвечает вместо Питера Шури. Она подходит к кругу из пауков и, осматриваясь, качает головой. Слишком много копий, верно. — Брат сообщит, как у них все будет готово. Прямо сейчас они восстанавливают квантовые связи между измерениями, это может занять некоторое время.
— Тогда почему
ты не с ними? — вскинув бровь, спрашивает Гвен Стейси. Тея все еще не может поверить, что где-то существует реальность, где ее подруга спасает Нью-Йорк от преступности вместо Питера Паркера.
— Потому что Тея подкинула мне задачу поинтереснее, — подмигнув, откровенно делится Шури.
— Кстати об этом, — кивает Питер. — Объясните мне,
кто она?
Все переводят взгляд к стоящей в стороне молчаливой Еве. Шури уже не терпится занятья ею, но Тея поклялась, что с ней ничего не случится и никто ее не тронет, поэтому сейчас Амидале вдвойне страшно, что она не сдержит свое обещание перед своей золотокожей копией.
— Ева, — выдыхает Тея, кивая в ее сторону. — И она — анаптаниум из моего тела.
Половина присутствующих ахает от удивления, другая смотрит с недоумением. Питер прочищает горло.
— Но ведь анаптаниум это...
— Мы думали, что это металл с особыми свойствами, да, — обрывает его Тея. — Но он не взаимодействовал с вибраниумом и другими веществами, зато вплетался в днк-нити, вспомни. Оказывается, анаптаниум — это органический элемент. И он никогда не был предназначен для меня. Тот ублюдок... тот, кто меня похитил, сказал, что я украла его и присвоила себе, хотя я не делала этого намеренно. Он устроил все это, чтобы вытащить из меня свое.
— И получил
это? — фыркает Тесса. Ее парень смотрит на нее с укором, но молчит. Что бы ни было между ними, Тее это не нравится. Словно это она послужила причиной размолвки.
— Он знал, что получит ее, — говорит Тея.
Питер внимательно осматривает неподвижно зависшую в воздухе Еву, после чего возвращает все свое внимание Амидале. То, как он на нее смотрит, лишает Тею последних крох самообладания — он смотрит на нее, словно больше никто и ничто в мире его не волнует, словно этого не существует в его системе координат.
Что же ты пережил, Питер Паркер, что теперь даришь мне такие взгляды?..
— Она опасна? — спрашивает Питер. Тея качает головой.
— Она спасла мне жизнь.
— А тот ублюдок...
— Умер. Мы сбежали от Кри, и теперь они... О, Боже.
Тея неожиданно понимает, что, в каком бы временном потоке она ни находилась все это время, Кри преследовали их с Евой по пятам, и прямо сейчас, возможно, висят над Землей и пытаются отыскать их. Чтобы выкрасть себе Еву. И уничтожить Землю.
— Надо сообщить Мстителям, — выдыхает Тея, изложив свои предположения. Лицо Мэй Паркер и Гвен Стейси одинаково бледнеют от подступающего страха, Питер смотрит на Тею с самым серьезным видом.
— Об этом говорили мистер Старк и Стрэндж. Надо закрыть портал как можно скорее.
***
— Ты уверена, что ей можно доверять? — тихо спрашивает Питер, пока они ждут команды от Старка.
Тея устала и то и дело проваливается в короткий обрывочный сон, так что Питеру приходится поддерживать ее за плечи. Он отвел девушку в какую-то комнату рядом с конференц-залом, запер дверь и отправил снующего по пятам Майлза куда подальше. Тея этого не услышала, слава Богу.
— Еве? — переспрашивает Тея. Пожимает плечами, зевает. — Не знаю, как это объяснить. Но я
чувствую ее, понимаешь? Если ее ранят, меня ранят тоже. Мы с ней связаны.
— Пойду запру ее в кокон, — тут же отзывается Питер. Амидала смотрит на него, как на сумасшедшего, но Питер не шутит, он серьезен. Кажется, Тея не понимает, что теперь все его слова это не шутки и не издевательства, что полгода без нее научили Питера отвечать за свои поступки всеми возможными способами.
— Мне очень жаль, — говорит вдруг Тея, и Питер вспыхивает против воли.
— Ты не виновата, — хрипит Паркер, но они оба понимают, что, каким бы Питер ни был благородным и самоотверженным, ничто не изменит того факта, что Теи не было рядом с ним полгода. В этом нет вины Теи. В этом нет вины Питера. Но между ними так и будет висеть невыраженное отчаяние.
— Нет, — соглашается Тея. — Но я сожалею. Это ужасно, Питер. Я... Я бы что угодно сделала, чтобы вернуть это время.
Они сидят на узкой софе, близко-близко друг к другу, и Питер стискивает руки Теи своими. Он не отпустил ее ни разу с тех пор, как увидел выходящей из космолета рядом с Шури и этой
Евой, и не думает, что отпустит в ближайшие дни, месяцы, годы.
— Вернешь его позже, — выдыхает он и ловит дрожащие губы Теи своими. Она снова плачет, и Питер знает, что, скорее всего, эта грусть останется с ними навсегда.
Главное, что
она вернулась. Она
здесь, с ним.
Апокалипсис может и подождать.
