Goonies

~ У Эдса сломана рука. У Эдса сломана блядская рука. Эдс не вопит, только корчит гримасы ужаса куда-то за спину Ричи, держась за обмякшее запястье. Пеннивайз, размалеванный ублюдок, рычит где-то сзади, но не наступает — с арматурой в башке не попляшешь. — Я вправлю ее, я сейчас вправлю ее! — голос срывается на высоких нотках истеричности, Тозиер хватает Эдди за плечо, успокаивающе машет руками, когда за спиной вдруг раздается мерзкое клоунское «Не трогай других мальчиков, Ричи». Блядь. «Не трогай — или они узнают твой секрет». Капелька пота стекает по виску. Ричи одергивает руки почти мгновенно, словно вызубренный когда-то рефлекс бьет в голову, как когда в детстве видел красноречивый взгляд матери, только поднеся палец к ноздре. Никто потом не вспомнит резкий поворот головы в ужасе и круглый испуганный взгляд через стекла очков — эдсова мамаша взбесилась, они узнали, что сраный клоун любит поплескаться в говняном колодце, потом все посрались, и Оно забрало Беверли. Никому не было дела до того, что у Ричи есть секрет, от которого тот ссытся, как Эдди-спагетти перед свалками Дерри. Никому, кроме самого Ричи. ~ Он думал, прокатит. Обманешь себя — обманешь других. Добавим щепотку альфачности, смешаем пошлые шутки со стопкой порно-журналов под кроватью, еще пару ложек повернутости на пестиках-тычинках, посыпем сверху тупой болтовней — и вот он, Ричи-сто-процентов-гетеросексуальности-Тозиер. С клоуном не прокатило. Подросток и сам было поверил в то, что его детский интерес к мальчикам — это лишь врожденная тяга к экспериментам. Чего только не придумаешь, будучи мелким пиздюком, а? Это же так работает, а? Притворство въелось в него так же глубоко, как материнское тревожное «Тогда… Просто постарайся не трогать других мальчиков, ладно?» из детства. Никто не должен был узнать об этом. Никогда. Он даже представить себе не может, что сделал бы Бауэрс, если бы прознал. Тозиер стягивает очки и давит пальцами на закрытые веки, — Блядские клоуны… ~ — Ричи? — приглушенный голос матери доносится с первого этажа. — Да? — Ричи! — Да, что? — РИЧАРД! — Блядь… — Тозиер закатывает глаза и поднимается с кровати. Подошвы стучат по лестнице. — Что? — повторяет он, появляясь в дверях кухни. — Звонила миссис Каспбрак, ей надо куда-то отлучиться, — мать, скривившись, рассеянно машет рукой, мол, дела ей нет, куда там кто намылился, и добавляет, — Поэтому Эдди сегодня переночует у нас. Это плохо. Мамаша Эдди до сих пор печется о сыночке-корзиночке, думая, что тот умудрится сжечь дом и сгореть сам, если останется на ночь один. И пусть они, Лузеры, до сих пор ведут себя, как мальчишки, согласованная между предками ночевка — это слишком. Это плохо. Особенно, когда вам по 16 и один из вас педик. ~ — Нет! Нет! Доктор не сдается! Никогда, в рот его ебать, не сдается!!! Даже когда, когда он… Он… Ах ты ж сука! — Ричи вытягивает вперед руку с зажатым в ней пультом, хватается пальцами другой за угол кровати и отчаянно рвется куда-то вперед, подальше от вцепившегося в него Каспбрака. Малявка неожиданно вовсе и не малявка: успешно дергает на себя за тощий локоть и давит весом сверху. Черт знает, когда именно их борьба за пульт переросла в возню на кровати вперемешку с кряхтением, ругательствами и смехом, но, как говорят все взрослые в подобных случаях, добром это точно не кончится. Ричи заподозрил это, еще когда рука нависшего сверху Эдса плотно обхватила его поперек ребер. И совершенно точно понял, когда от давления чужой туши приятно стянуло низ живота. Нет. Нет-нет-нет-нет. — Ладно, спагетти, три серии Доктора против одной Стар Трека. Идет? Идет? Черт. С каких пор Эдди такой не_слабый? — Окей-окей, две серии охуительного, оригинального и юмористического Доктора против одной твоего заблеванного космического эпоса! Если подумать, когда Тозиер в последний раз видел его в этих коротких шортиках, сверкающего своими девичьими острыми коленками? — Да ты издеваешься, Каспбрак! У Эдди едва заметная темная полоска над губой, костлявые пальцы и блядски горячая улыбка. Он больше не носит на поясе сумку и не зализывает волосы, как маменькин сынок. — Эдс, твою мать! Это ненормально. Чужие пальцы, вжимающие его запястья в матрац. Пах, упирающийся в его поясницу. Горячее сиплое дыхание над ухом. Нет-нет-нет. Погоди-постой, милый друг, там, внизу, это совсем не то, что ты думаешь, это просто борьба за пульт, спи-усни, моя радость, как там было-то, блядь… — Я серьезно! Ричи из последних сил дергается из чужой хватки, ткань джинсов скользит по простыне, и колени в очередной раз разъезжаются, заставляя подростка с глухим «Уф!» плюхнуться мордой в подушку и замереть. Ричи чувствует, как из влажной от пота ладони выхватывают пульт. Как продавливается матрац, когда победитель этой ожесточенной битвы ни на жизнь, а на сериал спускает ноги на пол. Слышит, как капитана Кирка вызывают на мостик. И как Эдди спрашивает с участливо-подозрительной интонацией врача: «Ты там в порядке?». Нет. Нет, он не в порядке, он, бля, совсем не в порядке. У него стояк. Стояк от блядской борьбы за пульт со старым-добрым Эдди-спагетти. Что это, если не конец ебаного мира.