В бедрах счастье

В общем-то, Пак Чанёль вполне адекватный, немного смешливый, конечно, но адекватный. У него улыбка от уха до уха, дурная привычка хлопать себя огромными ручищами по колену во время смеха и искрящийся взгляд. Таким его видят перед камерами, таким его видят менеджеры и стафф. Но стоит Пак Чанёлю переступить порог общежития, как его лицо приобретает флегматичные черты, а сам он словно весь становится более взрослым и серьезным дядькой, не знающих этих ваших смешинок. Единственное, что не отнять у репера, так это терпение. Он может часами наблюдать, как Бекхен воюет с подводкой, стирает и снова подкрашивает маленькие глазки, вставляя свои едкие комментарии и предлагая помочь превратить друга в еще одну пандоподобную живность. Еще ему не сложно выслушать причитания старшего о том, что Сехун – макнэ, и этим все сказано; какой плохой Ким Чонин со своими танцульками и лицом таким, словно подушка невидимо следует за ним («Жаль не дубасит по голове», - иногда думает Чанёль); как задолбал лидер нравоучениями, что у ДиО голос ярче, диапазон шире, а глазищи такие огромные, что просто… и прочее, прочее, прочее. Но вся адекватность Чанёля сходит на нет, когда старший начинает крутиться у зеркала, рассматривая свои ноги. - Я снова поправился, - плаксиво скулит вокалист, приподнимаясь на цыпочки и оттягивая кожу на бедрах. Она практически сразу приобретает болезненно-розовый оттенок, оттеняемый черными боксерами. Бекхен нисколько не стыдится светить перед другом всей прелестью своего худого тела. Он поворачивается то так, то эдак, крутится вокруг оси, выискивая недостатки. Чанёль терпеливо не обращает на это внимание, но, когда количество кругов достигает второго десятка, а отражение в стеклах его очков приедается и вызывает приступ головной боли, он откладывает книгу, которую до этого читал, предварительно загнув нижний уголок страницы, снимает очки и долго-долго смотрит на друга. Тот причитает, что больше не сможет гордиться линией своих бедер, и вообще не выйдет из дома, пока лишние килограммы не покинут его тело. Чанёль молчит. Предупредительно так молчит, не вставляя привычных комментариев, а Бекхен и не обращает на это никакого внимания, стягивая единственную оставшуюся деталь гардероба и ощупывая ягодицы. - Я еще понимаю, ноги ты свои лапаешь, но с чего вдруг мои глаза должны наблюдать твою задницу, позволь узнать? – совершенно спокойно, не стесняясь выражений, спрашивает репер и морщится – друг меняет позицию, и теперь перед его глазами не только притягательные, женственные половинки, но и что-то куда более мужское. - Ничего ты не понимаешь! – продолжает истерить Бекхен, топая ногами и хлопая себя по бедрам. – Как я могу хвастаться этими кусками жира? Ты только посмотри! - Спасибо, насмотрелся, - в голосе Пака флегматизм, приправленный усталостью и широким зевком. – И, если ты закончил, нам пора собираться. Через полчаса в комнату ворвется лидер, и мне бы не хотелось, чтобы он получил сердечный приступ в столь раннем возрасте. - Да как ты можешь? – Бекхен возмущен. А возмущенный Бекхен не только смахивает на девушку с ПСМЁ*, он еще и теряет остатки стыда (или просто забывает о том, что на нем ничего, кроме костюма Адама, ничего нет). Парень с разбега приземляется на длинное тело обидчика, развалившегося на уже заправленной кровати, и принимается колотить его. Со стороны это больше похоже на перекатывание влюбленной парочки или еще что-то такое не самое приличное. Поэтому, когда по ту сторону двери доносится стон ужаса и визг, превышающий допустимое значение децибел, которое может вынести слух человека, парни разжимают запястья друг друга и валятся по разные стороны кровати с пугающим грохотом. Чанёль мысленно желает соседям снизу доброго утра. - Если он не заткнется, я уйду к китайцам и поменяюсь местами с Крисом, - слышится недовольное ворчание Сухо. – А лучше с Минсоком – тому все по барабану, лишь бы не заставляли сидеть на диете, - себе под нос добавляет он. Где-то раздается повторный грохот, и общежитие посещает редкая гостья – тишина. Противная такая. Пугающая немного. - Кажется, он умер, - констатирует Джонин, носком мягких тапочек тыкая в бездыханное тело макнэ, прижимая к груди DVD-проигрыватель. – Это я теперь один единственный макнэ нашей подгруппы? – лидтанцор, кажется, подпрыгивает на месте и несется в комнату лидера, чтобы выпросить у того очередную вредную для его здоровья дрянь. Вредную, но по каким-то не понятным причинам позволительную тем, кто младше младших. Где справедливость, спрашивается? Постепенно общежитие оживает: Кенсу приводит в чувство Сехуна, обещая защитить его от посягательств «хенов-извращенцев», и чуть ли не рыдает над затравленным взглядом ребенка; Сухо выталкивает из своей комнаты надоедливого танцора; Кай картинно дует губы и жует что-то прихваченное из запасов всегда такого предусмотрительного (или просто жрущего по ночам) Джунмена; Чанёль поднимается с пола, отряхивается и идет готовить завтрак, а Бекхен ненавидит все и вся и по-прежнему отказывается даже нос показывать из своей комнаты, по-прежнему валяясь на теплом полу. - Доброе утро, гребанный мир, породивший этих чокнутых детей, - замечает лидер и принимается собираться – до прихода менеджера сорок минут, а ему еще свою ясельную группу кормить, отлавливать, одевать и не убить при этом. Однако, задачка. *** В гримерках любого телеканала всегда шумно, многолюдно, да и запашок еще тот. Бекхен морщит нос, закатывает глаза, бросает недовольные взгляд на комок одежды, сваленный на диванчик (EXO-K с кем-то сгруппировали, дабы сэкономить, как и всегда, но эти ребята пришли раньше и новички их не застали), и, наконец, вздыхает, когда в множестве зеркал видит свое отражение. Его любимые брючки, которые всегда выгодно подчеркивали линию бедер, сейчас вызывают приступы бешенства. Из-за этих самых приступов, к слову говоря, его выгнали с репетиции и заперли здесь. Для профилактики. Или сохранности нервов. Кому как удобнее думать. - Где?! Где вы скрывали такую прелесть?! Бекхен не слышит, как открывалась дверь, не слышит слоновьего топота, но голос постороннего он проигнорировать не может – вновьприбывший орет в полуметре от него, вперив взгляд на его бедра. И в этом взгляде столько обожания и детского восторга, что Бён невольно расплывается в какой-то гадкой улыбке и принимается крутиться перед незнакомцем, вставая в наиболее выгодные позиции, чтобы любующийся мог лицезреть всю открывающуюся ему красоту. - Ох, - только и может выдохнуть тот. Он присаживается на корточки, чтобы лучше видеть заинтересовавший его объект, и кладет руки на бедра Бекхена, с каким-то ненормальным трепетом скользя вдоль них ладонями. В коридоре слышится такой знакомый визг и грохот – кажется, Джонин прихватил с собой проигрыватель из дома и теперь пользуется им в экстренных случаях. Бён фыркает, слушая, как Сухо отчитывает танцора, а ДиО причитает и баюкает любимого макнэ, оказавшегося обладателем то ли слабой психики, то ли бурной фантазии. - Твою мать, Хоик, какого хрена? – В небольшое помещение, споткнувшись на пороге о бесчувственное тело, вваливаются мемберы Double A. Они на мгновение подзависают, наблюдая открывшуюся провокационную картину. Чжувон повторяет подвиг Сехуна и теряет сознание, но никто не торопится приводить его в чувства – здесь есть что-то поинтереснее. Хоик дергает плечом, выпрямляется, последний раз с наслаждением хлопает по находке и оборачивается к своим согруппникам с видом маньяка, повстречавшего за одну ночь не одну, а сразу десяток жертв. - Аура-хен, отвали, а? – беззлобно отзывается он, скрещивая руки на груди. – Ты только посмотри, какие у него бедрышки! - Плевать я хотел на его бедра. У нас выход через две минуты, - вмешивается Усан, вовремя вспоминающий о цели визита в гримерную, и расталкивает Кимчи, чтобы тот занялся уже Чжувоном. – И если ты нашел себе брата по разуму, то, будь добр, общайся с ним в свободное от работы время. Хоик вздыхает, заметно сдуваясь, но спорить не торопится, грустно оборачиваясь через плечо. Бекхен хлопает в ладоши и подмигивается ему, кивая на ту же часть тела, что недавно демонстрировал он сам. - О Боги, - скулит Сухо, наблюдая за своим подопечным. Он чувствует, что мимолетный контакт этих двоих так просто не закончится. Чувствует, но игнорирует посылы Всевышнего остановить все это безобразие на ранней стадии. *** В общем-то, Пак Чанёль вполне адекватный, немного смешливый, конечно, но адекватный. А вот с другом ему не везет… - Ты хочешь, чтобы я надел те зауженные джинсы с той самой футболкой? – Бекхен роется в своем шкафу, разбрасывая вокруг себя тряпки, которые в жизни называются вещами, но на деле больше похожи именно на тряпки, которые забывают стирать, полоскать и гладить. Он прижимает плечом трубку телефона и глупо улыбается. Из динамика слышится приятный, завораживающий, глубокий голос, а на щеках старшего появляется чуть заметный румянец. Это мило. Наверное. Чанёлю по принципу все равно. Лишь бы его не трогали и не мельтешили перед глазами. Он даже готов иногда расцеловать Хоика за то, что большую часть капризов и истерик тот принимает на себя, возвращая домой уже адекватного, готового к свершениям (а то и репетициям) Бён Бекхена. Готов, да не станет, потому что ему все еще приходится мыть посуду из-за того инцидента с макнэ, ибо «Чанёлли, я сегодня ну никак не могу. Сделаешь одолжение?». - Может вы к нам? – в коридоре вездесущий лидер прислоняется к двери ванной и наблюдает за активными сборами. – Ну, нет, так нет. Но если что, помни, что двери нашей общаги всегда открыты для тех, кто не считает, что в бедрах счастье. И, Усан, - на пару секунд Джунмен замолкает. – Поделись секретом, как ужиться с придурками? А то мои… - договорить ему не позволяет прилетевшая в лицо подушка, метко брошенная Чанёлем. Лидер отплевывается и мысленно обещает себе подправить расписание местного экземпляра Эйфелевой Башни. – Эм… - поправляется он, замечая в руках младшего еще одну подушку. – Не знаю, чем они там занимаются, но попроси Хоика не оставлять больше столь видимых следов на ногах нашего вокалиста, - поправляется лидер. - Нуны-стилисты строят догадки, и не все из них безобидные. * ПМСЁ – постоянный синдром мозгоёбства От автора: Спасибо за прочтение! P.S. Автор не ругается матом так-то. И не любит его, но без него тут бы не получилось. С уважением, Никки