Психопаспорт: Цветок зла

Когами очнулся оттого, что в лицо ему лилась вода. Макишима держал пластиковую бутылочку и оттуда падала тонкая прозрачная струйка, разбиваясь Шинье о нос. Музыка уже смолкла. - Просыпайся, Шинья-кун, - лицо Сего излучало сытое довольство. Языческие божества на сегодня были удовлетворены. Хмурый и расстроенный, Когами увернулся от обливания и перехватил запястье Макишимы, отводя его руку. Золотые глаза смеялись ему в лицо. Под этим взглядом пальцы Шиньи постепенно разжались. У него вырвался легкий удивленный вздох – голова все еще гудела, во рту застыл привкус крови. Он слизнул несколько капелек воды, все еще падающих с кончика носа и слипшейся челки, отобрал у Макишимы бутылку, выпил все и резко поднялся на ноги, покачнувшись всего один маленький незаметный раз. - Шаолинь… черт, - произнес Когами скупо, оглядывая Макишиму, сидящего на татами с безмятежной улыбкой Будды. Белизна мрамора, слоновой кости и желтый загадочный блеск золота. - Шаолинь, - Сего кивнул с почти извинительной готовностью. – Хочешь еще парочку тренировок, Шинья-кун? Я не беру учеников, но мне понравилось тебя бить. Ты хорошо сражаешься и довольно силен. У меня давно не было тренировки с кем-то, кто похож на тебя. А дроны… дроны это совсем не то, - Макишима поднялся, обошел все еще хмурого Когами сбоку, заставляя провожать себя напряженным взглядом. - А еще ты должен мне один поход на выставку! – улыбка Сего могла бы осветить какой-нибудь темный переулок, обращая в бегство притаившихся там любителей чужих телефонов и кошельков. - Эй, никаких выставок, я же тебе сказал. Что на выставку пойду только в виде мертвого, совершенно безжизненного тела, - Когами взял еще одну бутылочку с водой и с наслаждением полил себе на макушку. Щекотные холодные струйки забрались за воротник прилипшей майки, смешиваясь с потом. - Что ж, я мог бы это устроить. Как ты думаешь, возможность сделать что-то идет в зачет? Ты был совершенно беззащитен, Шинья-кун. Я мог убить тебя, так быстро, что у тебя бы даже психопаспорт не успел потемнеть, - раздалось совсем рядом мурлыканье Макишимы. Он отпил из другой бутылки, запрокидывая голову и показывая Когами белое горло. Тот почти физически ощутил, как чешутся клыки. Наверное, примерно такое чувство испытывают вампиры, когда хотят чужой крови. - После того, как я сдам литературу, - с тяжелым вздохом изрек Шинья, - а это значит, вероятнее всего, никогда. *** За оставшиеся до экзамена дни они с Макишимой успели сходить на совместную тренировку еще два раза. Шинье так и не удалось отправить Сего в нокаут, но и сам он уже сделался осторожнее. Один раз ему даже удалось продержаться дольше пяти минут. Неприятно было сознавать, что кто-то дерется лучше, чем он сам. И при этом разбирается в поэзии. Отвратительно. Невозможное сочетание где-то за гранью реальности. Психопаспорт Когами, тем не менее, посветлел на полтора оттенка сразу. А это значило, что на самом деле он вовсе не хочет убить Макишиму Сего. Он радуется, что нашел себе друга. Правда, выглядит это так, как будто дело все же закончится чьей-то безвременной смертью. На экзамен Когами шел с самурайской обреченностью. Ему достался билет о сущности поэзии и хайку Басё. «Друг мне в подарок прислал рису, а я его пригласил в гости к самой луне» - Когами-чан выглядит довольно уверенным! – стоял в ушах пойманный возле аудитории шепот одноклассниц. Макишима больше не целился ему в лицо на тренировках. Было бы не очень хорошо, если бы он явился говорить о поэзии с подбитым глазом или расквашенным носом. Шинья быстро обежал глазами аудиторию: ему казалось, что-то не так. Точно. Не хватало троих человек. Мей-тян тоже не было. - А где остальные? – прошептал он в спину старосте. Тот сидел впереди, видеть его лица Когами не мог, но, когда он повернулся, то его гневным взглядом можно было кого-нибудь испепелять. Как минимум, поджарить яичницу бы хватило. Но Ко не поддался. - Шинья, не мешайся. Мей проходит терапию, у нее оттенок потемнел из-за стресса перед экзаменами. Остальные заболели, но я думаю… - что там староста думает, Когами не успел узнать. Голос преподавателя прогремел на всю аудиторию: - Когами Шинья! Раз у вас нашлось время шептаться, я думаю, вы готовы нам ответить ваш билет! Когами ощутил острую потребность стать аморфным и стечь со стула. «А я его пригласил в гости к самой луне» А если оттенок Мей потемнел не из-за экзаменов, а из-за него? Шинья заставил себя дойти до преподавательского стола. Сердце предательски трепыхалось у него в горле. Он сглотнул, пытаясь загнать его обратно, но лихорадочное биение не торопилось проваливаться вниз и там затихать. - Поэзия… - начал он, внутренне сознавая близость пропасти провала и ледяной ветер, дующий из нее, - сущность поэзии я бы назвал похожей на сущность лунного луча. Ночной отраженный свет так же красив, как и обманчив. Он вызывает странные сны и странные желания, которые никогда не появляются при свете дня. Но я бы не назвал поэзию обманом, она не больше обманывает нас, чем помрачения нашего собственного разума. Ночные помрачения, вызванные лунным светом и чрезмерно сильным биением сердца. Когда поэзия говорит в нас, ум замолкает и трепещет. - Что ж, это очень интересно, Шинья-кун, - пробормотал преподаватель, глядя на Когами в мертвой тишине класса. – Весьма неплохо. Расскажите теперь нам о творчестве Мацуо Басё. - Мацуо Басё был самураем. Поэтому он создал поэзию, похожую на короткий беззвучный удар мечом по горлу. Макишима Сего, невидимый ни для кого, кроме Шиньи, стоял у окна в солнечных лучах. Он аплодировал. И улыбался. Настоящий Макишима улыбался тоже. После экзамена они отправились на ту самую выставку – Когами решил, что лучше все неприятное произойдет сразу и отстанет от него. Оглушающий успех на экзамене стал такой же действенной анестезией, какой мог быть оглушительный провал. - Что, ты так и сказал? Удар мечом по горлу. Это просто волшебно, Когами-кун, - смеялся Сего, пока краснеющий Шинья тащился за ним по коридору, где были в строгом порядке развешаны полотна, изображающие природные ландшафты – в основном, горы и ничего извращенного или ужасного, чего можно было ожидать от Макишимы, который решил во что бы то ни стало его поразить. Только пронизанные солнцем леса на длинных уклонах и озера, вода в которых чиста и прозрачна настолько, что нельзя угадать их истинную опасную глубину и температуру. - Ну и кто автор всего этого? Коукеи Кодзима? - Сего Макишима. - Так это твоя выставка? - Моя, - подтвердил Сего, мечтательно улыбаясь. – Это предгорья Шаолиня. - Хватит намекать мне, что я не был в Шаолине, - проворчал Когами. – Это совсем не смешно. - А я думаю, это очень забавно – твоя самоуверенность в том, что ты можешь побить любого, - насмешливо протянул Макишима, прижимая к груди тонкий планшет с планом выставки и описанием отдельных полотен. Где-то там внутри на виртуальных страницах был и его портрет как художника и организатора. - Ты вообще очень забавный, Шинья Когами. Хочешь, подарю тебе что-нибудь? - Нет. - Я пришлю тебе домой, - заверил его ухмыляющийся Сего, - что-нибудь особенное, чего я здесь никогда не стал бы выставлять. Тебе наверняка не понравится. Ну, хватит делать такое лицо. Ты сдал экзамен, твой психопаспорт светлее лунного луча и этих озер, что еще у тебя случилось? - Одна моя одноклассница… тебя это вряд ли касается. Чего ты вообще ко мне привязался? – огрызнулся Шинья, сам не зная, почему Сего сейчас злил его куда сильнее, чем все предыдущие дни вместе взятые. Он думал о Мей и совершенно не хотел говорить о ней с Макишимой. Нельзя упоминать тех, кто для тебя что-то может значить, если беседуешь с таким гиблым типом, как Сего. Ясно ведь, что он из тех, кому нравится стоять на краю и смотреть, как другие ломают себе ноги и падают. Черт, Когами даже толком не знает, кто этот Сего такой. Мысленная отговорка, что они просто нашли себе отменных партнеров по спаррингу уже не казалась такой железной. Может быть, Макишима и не станет пинать его между лопаток чтобы посмотреть, как Когами упадет, может быть, Когами из тех, кто не позволит так сделать, но Мей-тян это совсем другое. - Я думал, мы стали друзьями, Шинья-кун, - мягко произнес Сего, - что ж, я буду сожалеть, если это не так. - Она не пришла на экзамен, - чувствуя себя заколдованным, сдался Когами. Макишима не заслуживает такого отношения, и правда. Нельзя быть грубым с человеком только потому, что он во всем тебя превосходит. Ему просто одиноко здесь, в чужом городе, пока его мамаша, помешанная на благотворительности и искусстве, носится по разным фондам и организовывает выставки, которые позволят ей похвастаться сыном перед подругами и обществом, как хвастают ценным активом или породистым домашним любимцем. Сего одинок. Ужасно, нечеловечески одинок, раз до сих пор терпит рядом с собой такого невоспитанного типа, как Шинья Когами. - Я не хотел говорить в таком тоне, - буркнул он, закладывая руки в карманы и отворачиваясь. – Ты хорошо рисуешь. И в конце концов, именно ты помог мне разобраться с этой чертовой поэзией. - Она твоя девушка? – Макишима улыбнулся, подходя и вставая рядом, - я думаю, ты должен был сказать мне и вместо нашей прогулки навестить ее. - Она не моя девушка! – выпалил Когами, вновь ощущая жгучую смесь стыда и досады. Вспоминать о Мей, говорить о ней сейчас было поистине мучительно. - Вряд ли она обрадуется, если я к ней зайду. - Вы поссорились? - Нет! То есть да, мы поссорились, - нащупав относительно безопасный участок дна, на которое он попал с этим разговором, Когами перевел дух. – Я навещу ее завтра, если мне разрешат посещение. Ее психопаспорт… он стал слишком темным, говорят, это из-за стресса перед экзаменами. - Или из-за вашей с ней ссоры, Шинья-кун. Безмятежные горы в свете полной луны взирали на Когами с триптиха в четверть стены. Макишима, в легкой белой рубашке, заправленной в светло-серые бриджи, с белым квадратом планшета в руке выделялся на фоне искусственного полумрака призрачным силуэтом. - Может быть, ты и прав, - Шинья чувствовал себя настолько виноватым, что хотел бежать в больницу прямо сейчас. Его останавливало только понимание того, что его все равно скорее всего не пустят. - Не беспокойся, вы обязательно помиритесь. Эту часть зала я отвел ночи, - произнес Сего, - дальше будет еще темнее, а картины написаны с примесью флуоресцентного пигмента. Пойдем? Коридор уводил во тьму. - Похоже на какой-то сон. - Странный сон под лунными лучами, - подтвердил рядом негромкий голос Макишимы. Только сейчас Когами понял, что в этой части зала никого не было. Разговаривая, они незаметно для Шиньи обогнули заграждение и прошли туда, где еще закрыто. Теперь свет лился прямо со стен – призрачное сияние опаловых ночных оттенков. Коридор превратился в волшебный инопланетный грот. Когами почувствовал, как над его макушкой смыкается глубокая нарисованная вода, становясь слишком материальной, чтобы можно было вынырнуть из нее обратно. - Красиво, правда? – Макишима оказался совсем близко. Шинья не протестовал: инстинктивно он уже привык к тому, что в моменты спарринга они могли допустить и куда более тесное проникновение в личное пространство. Вплоть до полного контакта, когда ты прикасаешься к противнику не только для удара, но и валяешься с ним по татами. Поэтому вторжение Сего сейчас прошло преступно незамеченным. Просто золотые глаза вдруг оказались напротив его лица и Шинья почувствовал легкое тепло чужого дыхания. - Ага. - Как ее зовут? Ту девушку? - Мей. - Вот как, - задумчиво произнес Макишима. У него зазвонил телефон. - Да, конечно. Уже иду, - сложив трубку пополам, и убрав ее в карман, Сего улыбнулся: - Кажется, кто-то хочет купить несколько картин. Тебе будет скучно на это смотреть, Шинья-кун. - Действительно. - На следующей неделе мы уезжаем, - уже у самого выхода обернулся Сего. Покинутый ночной коридор таинственно мерцал за их спинами. Когами так и не понял, что там произошло и почему он так легко все ему выболтал. Макишима обошел ограждение и улыбнулся: - Это значит, у тебя снова всего семь дней. - Для чего? - Чтобы меня побить, конечно же. Пока-пока, - он помахал зажатым в руке планшетом. Никто не улыбался так тепло, как Макишима Сего. Как будто Когами и правда был его самым лучшим другом.