Закрытая зона: Лекарство против страха

      Тэён сидел на небольшом кожаном диване и чувствовал, как внутри нарастает паника. Время уже перевалило за полночь, а министр продолжал говорить. Его речи, казалось бы, должны были отвлечь омегу от главного, но Тэён прекрасно помнил все наставления друзей.       Енмин говорил о том, как трудно быть министром, что это большая ответственность, что он гордится, что его подчинённые такие отважные люди. Говорил о том, что ему толком не удалось пообщаться с Минхо лично, но ему много о нём рассказывали. Говорил, что был опечален новостями о его столь несвоевременной кончине, и о способе, который он для этого выбрал.       Когда Тэён попытался сказать о том, что его муж не самоубийца, министр снисходительно улыбнулся.       — Да, я понимаю, и мои люди сейчас занимаются этим делом, а нам не мешало бы расслабиться и немного отдохнуть. Я вижу, как вы напряжены, неужели я такой страшный?       — Простите, — смутился омега. — Но вы как-никак мой начальник.       — О, давайте оставим эти формальности в стороне. Рабочий день уже давно закончен. Я хочу стать для вас другом, Тэён-ши. Я понимаю, что терять близких тяжело, но вы должны жить дальше.       — Мои друзья тоже часто повторяют мне об этом, но я… Я всё ещё чувствую себя виноватым перед мужем за то, что не попытался отстоять его честное имя. Многие шепчутся за моей спиной, тыкая в меня пальцем, а я…       Тэён грустно вздохнул, вспоминая, как ещё неделю назад коллеги бросали ему вслед оскорбления, а если бы они узнали о том, что сейчас он находится в этом месте, то и вовсе бы закрепили за ним столь оскорбительный ярлык министерской шлюхи. Вот только Енминн-ши пока ничего не предпринимал, хотя и Сычен, и Енхо снова и снова повторяли, что старший хочет сделать его своей игрушкой.       Так за своими размышлениями Тэён и не заметил, как альфа уже разлил вино по бокалам и подошёл ближе, опускаясь на диван рядом.       — Отбросьте все печали, — сказал Енмин, протягивая младшему бокал вина. — Давайте выпьем за благополучное разрешение наших дел.       Тэён почувствовал напряжение, когда бедро альфы коснулось его собственного. Енмин незаметно пододвинулся ближе, а Ли понял, что большой диван стал вдруг слишком тесным.       — Вам кто-нибудь говорил о том, что вы прекрасны, Тэён-ши?       — Вы мне льстите, — неуверенно ответила омега.       — Нет, даже и в мыслях не было. Для чего мне это? Я привык говорить правду. Вы очаровательны, мне очень жаль, что вы так опрометчиво запираетесь в клетке от окружающего мира. Вы должны цвести и дарить близким свой аромат. Я ещё не пил, но уже опьянён им.       — Господин министр…       — Енмин, — покачал головой альфа. — Зовите меня по имени. Не слишком-то между нами большая разница.       — Енмин-ши, — вежливо начал Тэён. — Мне очень приятны ваши слова и внимание, но я считаю их не совсем уместными. Вы пригласили меня поговорить о деле. Мне очень лестно осознавать, что вы лично взялись за дело моего мужа…       — Покойного мужа, — перебил министр, взяв омегу за руку и поднося её к своим губам.       Тэён вздрогнул, тёплые губы казались огненными сейчас, они обжигали, и внутри рождалась злость. Хотелось ударить этого альфу, но омега помнил, что рядом с ним был не тот человек, с которым можно было отпустить себя. В первую очередь нужно было думать о сыне. Ли Енмин не тот альфа, что получив по одной щеке, подставит вторую. Он отомстит и будет больно, а поэтому ему придётся действовать осторожно.       — Да, вы правы, покойного мужа, — ответил Тэён, несмело вытаскивая свою руку из ладони старшего. — Но это не отменяет того, что для меня он был, есть и останется целым миром, который я обязан защищать. Минхо был честным человеком и явно кому-то помешал. Мой покойный муж вёл очень спорное дело и был близок к его разгадке.       Тэён понимал, что ходит по лезвию ножа, но ему нужно было чем-то отвлечь собеседника, и это ему удалось. Енмин напрягся, потом расслабился, а потом и вовсе оживился.       — Вам много было известно о делах мужа? — спросил альфа.       Тэён усмехнулся, чувствуя интерес собеседника. Так и хотелось выплюнуть ему в лицо, что он знает всё. Знает, кто стоит за смертью любимого, но этим он подпишет себе смертный приговор, а так… Так его, возможно, пощадят, и, возможно, даже позволят увидеть, как взрослеет и находит своего альфу Джемин. Очень хотелось, чтобы весь этот кошмар обошёл его сына стороной.       — Не так много, как хотелось бы, — ответил Тэён, глядя на альфу. — Он говорил, что нашёл ценного свидетеля. Говорил, что скоро виновные понесут наказание, а ещё…       Омега задумчиво прикусил губу.       — Ещё? — спросил Енмин, снова протягивая омеге бокал с вином. — Давайте всё же выпьем. Вы всё ещё слишком напряжены, от этого я чувствую себя отвратительно хозяином, что заставил своего гостя скучать.       — Не думаю, что это хорошая идея. Уже сегодня мне предстоит посетить новое место работы, не хочу портить о себе впечатление в первый же день. О вашем муже ходит много легенд, и главной из них является то, что он очень строгий руководитель.       При упоминании мужа в глазах Енмина на несколько мгновений промелькнуло презрение, но он попытался скрыть его за улыбкой.       — Да, действительно, мой муж слишком часто порождает вокруг себя множество слухов, большинство из которых просто абсурдны. Но профессионализма у него не отнять. Признаться честно, выпускники его академии порой меня поражают. Достойные защитники своей страны, но всё же мы здесь не для того, чтобы обсуждать Юту.       — Вы правы, но от алкоголя я всё же откажусь.       — Чай? Кофе?       «Какао» едва не сорвалось с губ омеги, когда лёгкие заполнил такой притягательный запах. Дверь распахнулась, и в кабинет влетел слегка растрепанный альфа. Енмин повернулся на шум, недовольно сдвинув брови.       — Простите, сэр, — поклонился нарушитель спокойствия. — Но поступила информация о том, что ваш сын попал в больницу. Он в реанимации, в критическом состоянии. Диагноз…       — Я понял, — сдержанно перебил альфу министр, а затем поднялся и посмотрел на Тэёна, что весь сжался под буквально пронизывающим насквозь взглядом. — Простите, Тэён-ши…       — Я всё понимаю. Я и сам собирался уходить. Надеюсь, что с вашим сыном всё будет хорошо. До свидания.        Омега поднялся и, поклонившись, направился к выходу, но его запястье перехватили холодные пальцы.       — Спасибо вам за прекрасный вечер, надеюсь, что мы сможем повторить его в ближайшее время.       — Для чего? — спросил омега, пытаясь освободиться из цепкого захвата, но министр держал крепко, не давая жертве возможности сбежать.       — Как же? Мы же ещё не всё обсудили. Расследование дела вашего мужа требует времени и искренности. Надеюсь, что мы будем честны друг с другом, и вы поделитесь со мной всеми своими подозрениями.       — Не сомневайтесь, — слегка склонил голову Тэён, почувствовав, как хватка альфы слабеет, а его большой палец поглаживать запястье омеги.       — Джехён, отвези моего гостя домой, — улыбнулся Енмин.       — Что вы, не нужно, — ответил Тэён, не замечая на себе обеспокоенный взгляд Джехёна. — Я на такси.       — Тэён-ши, прошу, не обижайте меня. Я как-никак несу за вас ответственность. Отдыхайте и ни о чём не переживайте. До встречи в следующую пятницу в это же время.       Министр коснулся губами руки омеги и поспешил к выходу. Тэён проводил его взглядом, а потом посмотрел на стоящего у двери альфу.       — Идём? — спросил Джехён.       Тэён кивнул, а потом, поравнявшись со старшим, тихо спросил:       — А Донхёк, он… Всё, правда, так плохо?       — Честно? — печально улыбнулся альфа. — Я не знаю. У меня была одна цель, и вот я здесь, а мальчишка… С ним его родители, и зная их обоих, я уверен, что они не дадут ему сдаться.       — А министр… Он же поехал туда, он…       Чон внимательно посмотрел на омегу, что сейчас выглядел растерянным. Он переживал за чужого ребёнка, за Юту с Енхо, даже не осознавая, что сам, возможно, висел на волоске.       — Об этом есть кому позаботиться, — ответила альфа. — Не переживай. Уже поздно. Я должен отвезти тебя домой. Тебе нужно отдохнуть, ведь рано утром я приеду, чтобы доставить вас в академию.       Джехён открыл перед омегой заднюю дверь машины, но Тэён помотал головой, забираясь на переднее сидение. Альфа лишь тихо хмыкнул, но спорить не стал, занимая свое место.       — Как ты попал к министру? — спросил Ли, когда машина двигалась по ночной трассе. Улицы были пустынны. Город спал.       Омега повернул голову, разглядывая задумчивый профиль альфы. Этот мужчина определённо был очень красив. Четкие линии скул и подбородка. Ровные черты алых губ и большие глубокие чёрные глаза, в которых можно было сейчас заметить грусть. В этом взгляде читался ум, опыт и сила его обладателя.       Джехён был одним из тех людей, за которыми хотелось наблюдать, а когда он улыбнулся омеге, и на его щеках появились две милые ямочки, Тэён неосознанно улыбнулся ему в ответ.       — Тут всё до банального просто, — ответил альфа. — Предыдущему шофёру срочно понадобилось исчезнуть, а я первый попался под руку. Лукас порекомендовал меня, а Енмину позарез нужен был водитель. Он сам с некоторых пор машину не водит. Не знаю, совесть ли мучает или просто боится, поэтому он не сопротивлялся. Всё-таки этот индюк почему-то продолжает верить Вону, несмотря на все свои злоключения.       — А Лукас, это…       — Старший брат Сычена и наш негласный лидер. Он позвонил мне полчаса назад и сказал, что если я не хочу увидеть твой труп, я должен немедленно что-нибудь предпринять, а тут как раз эти придурки Енминовы с новостями о Донхёке пожаловали. Я их убедил, что сам всё передам. Выпроводил и рванул к вам. Боялся не успеть.       — Он ничего особенного не предпринимал, — задумчиво сказал Тэён. — Неуклюже флиртовал, предложил выпить.       — Привычная схема, — усмехнулся Чон. — Втереться в доверие, чтобы потом воспользоваться, но убивать…       — Я лишний свидетель, причиняющей беспокойство.       — Ты слишком приметная личность, вряд ли бы твоя смерть принесла ему пользу.       — Но ведь ваш лидер чего-то испугался? — пожал плечами Тэён.       — Я постараюсь выяснить это как можно скорее.       Машина остановилась возле дома омеги, но Тэён не спешил выходить, глядя в зеркало заднего вида откуда на него смотрели чёрные глаза альфы. Они оба молчали, но в этом молчании было слишком уютно.       Чон выключил фары, и сейчас всё вокруг было освещено тусклым дрожащим светом уличного фонаря.       — Мне придётся сдаться? — спросил омега. — Мне придётся прийти к нему снова? Мой муж всегда говорил, что, иногда, пожертвовав пешкой, можно выиграть партию.       — Ты не пешка, Тэён, — ответил Джехён. — И это жизнь, а не шахматная партия. Мы потеряли слишком много, чтобы так необоснованно рисковать. Мы не играем в игры, мы объявили войну! Наш враг не воспринял нас всерьёз. Что ж, это его проблемы, пришло время показать ему, как он ошибся. Он столько лет прикрывал свои дела чужим грозным именем, значит, пришла пора ему ответить за это. Что он будет делать, когда Сейсен снова встанет с колен? Что он будет делать, когда останется один на один с врагом?       — Много лет Сейсен ассоциировалась лишь со смертью. Когда ты говоришь о войне, я снова вижу те покорёженные взрывами громадины, вижу кровь и слёзы людей, вижу боль и боюсь, что сейчас всё может окончиться именно так. Война — это жертвы, а разве чужими жизнями можно проложить путь к величию? Война рождает страх. Я не хочу, чтобы мой ребёнок жил в страхе. Я… Я свое уже прожил, но Джемин…       Джехён бросил взгляд на решительного, но слегка бледного омегу, что нервно кусал губы. В дрожащем свете фонаря Тэён выглядел слишком отчаявшимся, и почему-то это ранило. Ещё ни один омега, Чону не в счёт, не вызывал такого бесконтрольного желание обнять, прижать к себе и обещать, что всё будет хорошо. Особенно когда проезжающая мимо машина осветила их, и Джехён заметил сверкающие капельки слёз на длинных ресницах младшего.       — Я не могу обещать тебе, что это война обойдётся совсем без жертв. Я не Бог. Но со своей стороны клянусь, что сделаю всё, что от меня зависит, чтобы жертв было как можно меньше.       Знаешь, много лет назад мы с папой стремительно убегали в Китай. Нам повезло, когда началась облава никаких документов о нашем родстве с ужасным государственным преступником Чон Шиваном не было. Мои родители, хотя были женаты традиционным способом, регистрировать свой брак не спешили. Не знаю, чем руководствовался отец, но это в свою очередь спасло нам с папой жизнь.       Отца расстреляли без суда и без следствия, а он когда-то носил звание заслуженного деятеля науки этой чёртовой страны. Знаешь, я не хотел возвращаться сюда, если бы не Кибом и Лукас. Во мне кипела ярость, и они решили направить её в нужное русло. Курьеры, торговцы, наркобароны. Я пытал, убивал, запугивал, и всё ради того, чтобы узнать кто тот человек, что торгует смертью. И знаешь, я никогда не жалел о таком образе жизни.       Я много раз сам висел на волоске, но Доён снова и снова вытаскивал меня с того света. Меня искала полиция нескольких стран, вот тогда-то Лукас и Кибом решили запереть меня в клетку. Они поручили мне собрать под одной крышей наследников Сэйсен. Поручили мне, безжалостному убийце, обучение и воспитание детей. Я был в бешенстве. Я считал, что это тюрьма, пока однажды не встретил подростка, в глазах которого была такая же ярость, как и у меня.       Отца Чону тоже казнили, а папа… Его папу назвали самоубийцей, понимаешь? А по его крови гулял такой знакомый наркотик.       Это шайка убирала всех, кто был неугоден, а люди вешали на них клеймо самоубийц. Не мне тебе рассказывать, какая это боль для близких. Чону стал мне братом, благодаря ему я смог до конца совладать со своими эмоциями. Только благодаря им всем: Чону, Лукасу, Сычену, Доёну и Юте — всё это время я мог находиться в присутствии Енмина и не пустить ему пулю в лоб.       Мы не можем действовать так опрометчиво, ведь за ним тоже стоит немаленькая сила. Мы не знаем, кому верить в верхушке власти. Полиция в руках нашего врага, а люди… Мирное население продолжает отдавать деньги за смерть, позволяя этим тварям подниматься всё выше.       Министр испортил не одну жизнь, взять, к примеру, твоего друга. Его благородство сыграло с ним злую шутку, а теперь он продолжает расплачиваться за это. Возможно, ты прав, многочисленные жертвы не исправят ситуацию, но существует на этом свете люди, от которых я бы с радостью избавился. Да, кровь ничего не решит. Но разве заслуживает жизни тот, кто стрелял в беременного омегу, или тот, кто изнасиловал невинного ребёнка, или тот, кто пожелал смерти собственной семье?       Вспомни, кто нашёл тело твоего мужа и подумай, кому дано было беспрепятственно проникнуть в его кабинет?       — Чхве…       — Наш разлюбезный начальник полицейского управления. Тварь, что перерезала вены папе Сычена, надела петлю на шею папе Чону и накачала твоего мужа смертельной дозой наркотика... А скольких людей, которых мы не знаем, убрал с дороги этот человек? Разве три пули много для этого животного?       Тэён понял, что дрожит, он чувствовал, что переполняющие его эмоции вот-вот готовы вырваться наружу.       — Мы не хотели становиться убийцами, но те люди вынудили нас. Я не знаю, сможешь ли ты принять нас такими, но мы хотим избавить этот мир от тех тварей. И мы не виноваты, что смыть эту грязь можно только кровью.       Джехён не жалел омегу. Он видел, как Тэёна трясло, но он должен был сказать всё это пока кто-то другой не нашептал ему свои идеалы. Люди министра были повсюду, а Чону очень не хотелось отдавать этого парня на растерзание тем гиенам.       Омега почувствовал, что ему категорически не хватает воздуха. Поэтому он поспешил открыть дверь и выбраться наружу. К горлу подкатила тошнота, перед глазами замелькали картинки того, как Енмин накидывает веревку на его шею, как по его запястьям течет кровь, а потом Джемин рыдает над его телом, а министр грязно лапает его мальчика. Сил больше не было, и ноги уже не держали. Тэён медленно оседал на землю, но оказался пойман сильными руками. Запах какао отгонял видения, хотелось уткнуться в сильную грудь и расплакаться. Широкая ладонь гладила по голове, опускаясь на спину.       — Тише, успокойся! Всё хорошо! — шептал Джехён, прижимая омегу к себе. — Мы не дадим тебя в обиду. Ни тебя, ни твоего сына, слышишь? Я понимаю, что после всего что было, ты можешь не верить мне, ведь именно я тот человек, что упустил, не уследил, позволил случиться трагедии, но я… Минхо не хотел идти на контакт. Он был уверен, что справится сам. Он не хотел слушать ни меня, ни Сычена, а я… Я не стал настаивать. Я должен умолять тебя о прощении, и ты имеешь полное право меня ненавидеть, но твои слёзы на похоронах резали меня на части, разрывали на куски.        Было даже странно, что безжалостный убийца плакал, глядя на то, как сын пытался оттащить тебя от гроба. Я пил, винил себя во всём, если бы не Чону, что был рядом со мной в то время, я бы продолжал губить себя. Лишь одна фраза, брошенная Сыченом, была для меня как пощёчина. Он сказал, что Ли Тэён не тот человек, что сдастся без боя. Он сказал, что ты обязательно поборешься за правду, а значит, станешь следующей мишенью. И тогда я решил, что сделаю всё возможное и невозможное, чтобы оградить тебя от любой опасности. Я поклялся себе, что ничего меня не остановит. Считай меня своим рабом и вечным стражем.       Нам повезло, что Енмин доверил тебя мне, иначе мне пришлось бы убирать твоих спутников одного за другим, ведь каждый, кто служит Ли Енмину несёт за собой смерть.       Тэён слушал старшего и успокаивался. Джехён говорил страшные вещи, но омега понимал, что не в его силах что-то исправить. Минхо, действительно, был очень упрямый, и если что-то решил, то переубедить его было не по силам никому, даже самым близким. Ли ни в чём не мог и не хотел обвинять Джехёна, особенно сейчас, когда в этих крепких объятиях он снова чувствовал себя живым.       Отчаяние отступало, рождая волнение, смущение, трепет и желания, о которых он до этого момента и не вспоминал. Этот альфа снова переворачивал его мир, и сейчас очень хотелось отдаться в руки судьбы, поверить и двигаться вперёд.       Омега крепко сжал полы пиджака Чона и поднял голову, заглядывая в тёмные омуты таких красивых и взволнованных глаз.       — Я верю, — тихо сказал Тэён. — Я очень хочу верить тебе. Я очень хочу жить. Ещё совсем недавно я говорил Енмину о том, что мой муж для меня был и останется миром, и я не отказываюсь от своих слов, но… Я хочу жить, Джехён. После смерти Минхо я во многом разочаровался, вот только было кое-что, чего я не смог отпустить. Чувство справедливости. Сычен прав, я ни за что не сдамся. И теперь, зная, что я не один, я готов идти до конца. Мне не нужен раб и охранник, мне нужен соратник и друг. Давай бороться вместе? Я готов сделать то, от чего отказался Минхо. Я готов стать частью Сейсен.       Джехён смотрел в решительные глаза. Во мраке ночи они, казалось, сверкали, вызывая восхищение. В присутствии этого омеги Чон боялся даже дышать, потому что этот аромат дурманил не хуже любого наркотика. И альфа не мог понять, от чего рождается эта дрожь на кончиках пальцев, которыми сейчас он касался щёк омеги, собирая с них влагу.       Слёзы снова ранили. Чон думал, что на этом свете существовало всего две омеги чьи слёзы оставляли глубокие раны в сердце, но с появлением Ли Тэёна всё в жизни стало меняться, приобретая новые цвета. Чону говорил, что так бывает, когда встречаешь истинного, но у них с Тэёном всё было слишком неправильно.        Припарковавшаяся рядом машина осветила два силуэта, что, не отрываясь, смотрели друг на друга.       — О, а чего это вы тут? — послышался голос Сычена, что выбрался из машины и с интересом посмотрел на пару.       Тэён с неохотой разжал пальцы, отходя на два шага от неуверенно мнущегося рядом альфы.       — Да вот, проводил Тэёна до дома, — ответил Джехён. — А ты откуда так поздно?       — Да так, — отвел взгляд Дун. — Ну раз ты тут, ребёнка своего забери, а то он у меня в машине уснул, а тащить его к себе я не слишком то горю желанием.       — Но для чего-то же ты его сюда привёз? — сказал улыбнувшись Джехён, заглядывая в машину и замечая спящего Чону.       — Ну не на улице же его было бросать, — пожал плечами Сычен. — Лукас куда-то умчался, а мне пришлось его детский сад развозить.       Тэён улыбнулся, наблюдая за ворчащим Сыченом. Младший был немного не в себе. Тэён уже успел выучить все привычки Дуна, а ненавязчивый запах морской соли на омеге говорил о появлении сильного альфы в его жизни. С ним что-то произошло, но сейчас было не самое подходящее время выяснять что именно. Если случилось что-то серьёзное, он обязательно расскажет, а сейчас… Сейчас Ли чувствовал нотки непонятно откуда взявшейся ревности, когда он увидел с каким трепетом Джехён вытаскивает из машины незнакомого омегу, что неосознанно прижался к альфе ближе и уткнулся носом в изгиб шеи старшего. Джехён улыбнулся, коснувшись губами тёмной макушки, а у Тэёна в миг перехватило дыхание от столь тяжёлого, как он считал, аромата лилий, что исходил от омеги.       — Они опять чего-то не поделили? — спросил Чон, перекладывая омегу на сидение своей машины. — Чону так напивается только в особо тяжелых случаях. Твой брат опять сморозил глупость?       — Не успел, — хмыкнул Сычен. — Енхо вызывал его раньше. Возможно, именно это пренебрежение и вызывало столь бурную реакцию. Хотя, как говорится, чужая душа потёмки. Я попросил Лукаса поговорить со своим омегой.       — А он что?       — Он умчался вытирать сопли Накамото, — пожал плечами Дун.       — Юта…       — Не нужно, Дже, — ответил Сычен. — Если ты сейчас, как эти безумные, начнёшь защищать Юту, я обижусь. Не понимаю я, чего вы с ним все носитесь. Тот же Доён или Чону не получили от вас и половину той заботы, что получает Юта. Я не пойму этой закономерности. Не пойму, почему рядом с этим человеком вы из грозных львов превращаетесь в котят? Что он сделал такого, чего не сделали мы?       — Он выжил, — сказал Джехён видя, что и Чону проснулся и слушает их с интересом. — Шестнадцать лет в аду. Шестнадцать лет унижений, оскорблений, избиений и сексуального насилия. Шестнадцать лет валяния тряпкой у ног тирана. Шестнадцать лет выживания в буквально экстремальных условиях, когда ночью тебя смешивают с грязью, а утром ты должен играть роль важного босса и нести знания детям, не ослабляя контроля и направляя их в нужное русло.       Мы встретили Юту, когда он был почти на грани. Лукас и не догадывался, что всё это время его другу было так плохо. Знаете сколько шрамов на его теле? Енмин сам был не против поразвлечься, да и дружков своих приглашал. Муж министра, а на самом деле омега для утех. Многие бы упрекнули его в том, что ему грех жаловаться, что он сам загнал себя в капкан, но разве в тот момент, когда любимый человек сходит с ума от отчаяния, мы не должны быть сильными? Юта пошёл к Енмину, понимая, что именно Енхо станет его следующей целью. Мало кто знает, что в тот день Со тоже должен был быть в той машине, но только чудо уберегло его от смерти, и этим чудом был, есть и останется Юта.       Этот человек нуждается в тепле, и мы готовы ему его дарить. Ведь отчасти ему мы обязаны тем, что оказались так близко к нашему врагу. Юта тот человек, благодаря которому Сейсен ещё жива. Он столько лет отвлекал Енмина от нас. И мы, как никто, виноваты перед ним и его сыном.       Вам придется принять Юту таким, какой он есть, ведь каждая наша рана оставляет отпечаток на теле, также, как каждое сильное потрясение оставляет след в нашем сознании. И, знаете, я иногда поражаюсь выдержке отца и сына, что каждый раз снова и снова буквально заставляли омегу жить.       — Ладно Лукас, — хмыкнул Сычен. — Но причём тут Джисон?       Джехён грустно улыбнулся.       — Он просто очень умный мальчик, и у него очень большое и искреннее сердце.       — Джисон сын Лукаса? — подскочил Чону, переводя взгляд с Дуна на Чона. — Как?       — Спросишь у своего альфы сам, — ответил Джехён, грустно улыбнувшись. — Он не простит мне, если узнает, что я лезу в его жизнь. Он ведь даже тебя мне до конца простить не может.       — Бред, — отмахнулся Дун. — Ты для него был, есть и останешься лучшим другом. Он понимает всё, и боится совсем другого.       — Чего же? — хмыкнул Чону.       — Он боится погибнуть, подарив тебе надежду, — ответил Сычен, а потом, подхватив немного зависшего Тэёна, направился в сторону дома. — Уже поздно. Нам пора, до встречи.       Джехён горько усмехнулся, а потом закрыл дверь машины. Оставляя Чону наедине со своими мыслями.