Закрытая зона: Лекарство против страха

      Марк сидел в своей комнате и внимательно смотрел на заснувшего наконец-то Донхёка. После разговора с Лукасом младший был очень взволнован, ведь в скором времени ему предстояло встретиться с человеком, кровь которого текла в его венах. Никто не знал, как отнесётся к таким новостям Енхо, и стоит ли вообще говорить ему или оставить все объяснения Юте, что так и не набрался смелости для звонка сыну. Неужели ему было всё равно?       Марк лишь глубоко вздохнул, думая о том, что двигало Накамото. И все его выводы сводились лишь к одному — омега был серьезно запуган. Неужели имя и положение, действительно, были важнее спокойствия Хёка? Или было что-то, что омега тщательно скрывал даже от лучшего друга?       Донхёк был очень нежным и ласковым ребёнком. Марк покачал головой. Нет, уже не ребёнком. Он был привлекательным омегой, а его запах…       Вот сейчас Минхён, наконец, смог поверить в те сказки об истинных парах. Находясь рядом с этим омегой, мир вокруг приобретал другие краски. Казалось, он и вовсе уместился в глазах этого неземного существа. Сейчас всё вокруг словно исчезло, оставляя их наедине друг с другом.       Альфа отдал бы всё на свете, чтобы избавить младшего от воспоминаний, но понимал, что бежать не выход. Они должны пережить это вместе. Они справятся.       Марк провёл ладонью по слегка спутавшимся волосам младшего, очертил пальцем контур скул, спустился к подбородку, замерев у кончика губ, что выглядели сейчас воспалёно.       Альфа видел, как омега кусал губы, когда Лукас говорил о том, что ему придётся вернуться в тот дом, к тому человеку, вот только Марк не мог так, ощущая чужой страх.       — Он пойдёт туда только через мой труп, — сказал Ли, глядя в глаза старшего. — Я не пущу его, слышишь? Если хочешь, можешь сразиться со мной, но мой омега не переступит порог того дома больше никогда!       Минхён почувствовал, как ему между лопаток уткнулся тёплый нос младшего, а его руки уже крепко ухватили за пояс. Донхёк жался к нему, ища защиты, и Марк не имел права отказывать ему в ней.       — Как вы не понимаете? Если Донхёк не вернется домой, то Ли поднимет на уши всю полицию города. Он не откажется от идеи подчинить себе Хёка. Он ничего не помнит о прошедшей ночи, и постарается всё повторить. Любое сопротивление будет жестоко караться. Боюсь, что в случае побега простым трахом всё не закончится.       Минхен вспомнил, как закипела кровь внутри, как он буквально набросился на Лукаса под громкий напуганный крик омеги.       — Простым трахом? — кричал Марк. — Ты называешь это простым трахом? Да он изнасиловал его, слышишь? Это тварь заслуживает смерти, я…       — Докажи! — прохрипел Лукас. — Докажи что это было изнасилование! Твой омега добровольно отдавался этому человеку. Как ты собираешься что-то ему предъявить, если в его руках вся полиция города! Он может всё. Пойми, если ты сунешься, я уверен, что как раз-таки за изнасилование посадят тебя. Тогда твой омега останется совсем без защиты. Ты этого хочешь?       — Я хочу чтобы его, наконец, оставили в покое! — выдохнул Минхён. — Я хочу, чтобы он был в безопасности. Для омеги, испокон веков считается, существуют три защитника: его отец, его муж и его сын. И нет для него безопаснее места, чем то, где проживает один из них. Донхёку в этом плане повезло больше всех, у него есть дом, где проживают сразу два его существующих сейчас защитника. Именно там он и будет теперь жить!       — Но…       — Я всё сказал! — чётко ответил Марк, чувствуя благодарное прикосновение губ к основанию шеи. — Донхёк больше не принадлежит ни Енмину, ни Юте, ни тебе. Он мой!       Лукас лишь усмехнулся на реплику младшего, но спорить не стал.       — Что ж воля твоя. Я предупредил. Но на твоём месте Юту я бы всё же пожалел. Этот омега и так слишком много пережил. Он достоин благодарности хотя бы за то, что сохранил жизнь твоего омеги ещё в утробе. Енмин не раз пытался избавиться от чужого приплода, хоть и делал вид, что принял положение мужа.       Минхён почувствовал, как похолодели кончики пальцев, а Донхёк за спиной тихо всхлипнул.       — Думаю, хватит с вас сегодня, — сказал старший. — Идите домой и хорошенько отдохните. Вам ещё понадобятся силы, ведь если вы решили бороться, придётся идти вперед, не оглядываясь. От Енмина ещё никому не удавалось уйти просто так. Если что, всегда готов помочь. У Енхо, да и в телефоне Донхёка есть мой номер.       Омега удивлено достал телефон, проверяя список контактов.       — Ты никогда не заглядывал туда, а если бы немного задумался, то очень многого мог бы избежать.       — Я…       — Тебе казалось, что ты можешь всё, — усмехнулся Лукас. — Безнаказанность и вседозволенность шли с тобой рука об руку. Ты считал меня надзирателем, а просить помощи и вовсе было не в твоём стиле. Вот только помни, малыш, у «Лекарства против страха» две стороны: с одной стороны оно отключает инстинкты, позволяя не думать, а с другой оно настолько притупляет чувства, что возвращаясь, они разрывают тебя на части. Спрятаться от Енмина это полдела, самое главное это снова найти себя.       Минхён помнил, как ушел старший, нервно набирая чей-то номер. А ещё, не зная почему, сейчас ему казалось, что каждое движение Лукаса выражало безграничную усталость, которую он ни с кем не хотел делить.       Донхёк долго мялся на пороге их небольшого домика.       — Мы приобрели его не так давно, — сказал Минхён, замечая интерес младшего. — Енхо вложил все сбережения в строительство дома, где мы должны были получить две небольшие квартиры. Он понимал, что со временем нам понадобится отдельное жильё, и не хотел обременять меня своим присутствием.       — Я, наверное, надоел тебе до чёртиков, — смеялся он, — а я… Я много лет считал его своим ангелом-хранителем. Ведь несколько месяцев он не отходил от меня, помогая буквально выживать.       — Расскажи, — тихо шепнул омега, позволяя усадить себя на диван.       — А это до безумия простая история. Поздний вечер, неисправный светофор и две машины. Знаешь, водителя той другой машины так и не нашли. Хотя я слишком отчётливо запомнил его глаза. Вот только взорвавшийся возле меня бензобак лишил возможности рассказать, а потом… Потом дело закрыли, сделав виновником нашего с Енхо отца. Проще всего ведь было сделать виноватым того, кто уже похоронен.       Родители погибли сразу, меня же Енхо заново учил ходить, пить, есть. Мне заново растили кожу, я переживал операцию за операцией. В тот момент мне было всего семь, понимаешь? Если бы я знал, на чьи деньги была проведена первая операция, и как это повлияет на жизнь брата, я бы предпочел умереть.       — Не говори так! — пододвинувшись к старшему, воскликнул Донхёк.       — Но эти деньги лишили брата омеги, а тебя нормальной семьи, счастливого детства.       — Зато теперь у меня есть ты, и я счастлив! — сказал Хёк, обнимая старшего.       — Енхо тоже часто так говорит, — улыбнулся Минхён, обнимая его в ответ. — Ему много пришлось пережить. Он продал дом родителей, работал, как проклятый, чтобы обеспечить меня лекарствами и всем необходимым. Я, наверное, никогда не расплачусь с ним за всё то, что он для меня сделал.       — Он просто любит тебя. А когда любят, не ждут ничего взамен.       — Но я… Я должен постараться отдать ему хотя бы часть той любви, что он дарил мне.       — Мы вместе постараемся, — закивал Донхёк.       Марк улыбнулся, целуя омегу в макушку.       — Несколько лет назад я всё-таки окончательно встал на ноги. Понимая, что домашнее обучение вряд ли сделает из меня дипломированного специалиста, я стал искать себя. Увлекся танцами, записался в студию, где меня заметили и пригласили в мой первый клуб. В тот же год компания, что строила дом, разорилась, и мы остались без денег и без жилья. В тот момент Енхо едва не опустил руки, а я решил, что настал мой черед помогать брату.       Я танцевал везде, где предлагали, стирал ноги в кровь, но не сдавался, понимая, что от меня зависит будущее нашей маленькой семьи. Зарплаты Енхо едва хватало на еду, на оплату жилья и счетов. Мы ютились в крошечной комнатушке шумного и переполненного барака. А о нашем былом благополучии напоминал недостроенный заброшенный дом, что должен был стать тихим причалом нашей такой сложной жизни.       Спустя пару лет суд против компании подрядчика был выигран, и нам выплатили небольшую компенсацию. Сложив все сбережения, я очень долго уговаривал Енхо на покупку дома. Он снова и снова повторял о том, что не хочет меня обременять, а я схитрил, сказал, что покупаю дом для себя, а ему разрешаю жить в нём до тех пор, пока он сам не определиться с жильём. Так и решили, и вот уже несколько лет в начале года он обещает мне, что съедет, а в конце долго извиняется за то, что не получилось. А я… Я и не собираюсь его прогонять, в моей голове снова и снова появляются мысли о большом доме, куда мы с братом могли бы привести свои семьи.       Улыбнувшись, он бросил взгляд на притихшего младшего. Донхёк сладко спал у него на плече.       И вот сейчас он любовался своим маленьким счастьем. Его совсем не волновал тот факт, что этот омега — сын его родного брата. Они были истинными, а значит, эта любовь была одобрена высшими силами.       Марк понимал, что привыкший к наркотику организм младшего ещё непременно выкинет сюрприз. Вот только он был уверен, что вместе они обязательно справятся.       В дверях загремели ключи. Минхён улыбнулся, он ещё не знал, как это воспримет Енхо, но был уверен, что брат его не разочарует. Бросив взгляд на часы, альфа отметил, что старший сегодня задержался. Время приближалось к полуночи. Укрыв омегу одеялом, Марк направился к двери.       Их домик был небольшим. Прихожая, гостиная, кухня и ванна на первом этаже и две спальни на втором. Вокруг дома был небольшой газон и беседка обвитая диким виноградом.       Виноградом, к слову, здесь пахло почти всё. Собственный запах леса прекрасно гармонировал со столь ярким ароматом брата. Енхо нашёлся на кухне. Он стоял у окна и выдыхал сизый дым в открытую форточку. Марк не любил, когда брат курил, но по словам Енхо для него это был лучший способ успокоиться.       Услышав шаги, старший обернулся, натянув улыбку, и потушил сигарету.       — Ты не спишь? — чуть хриплым голосом спросил его брат.       — Почему ты так поздно? Что-то случилось?       — Пришлось немного посидеть в засаде. Я поклялся защитить омегу, что так любил мой друг. А у тебя, что, наладилась личная жизнь? Кто он? Познакомишь?       — Он спит, — ответил Минхён, заметив, как удивленно поднялась бровь брата. — Я познакомлю вас завтра. Он слишком много пережил за сегодня. У меня будет к тебе одна просьба. Ты не мог бы позвонить одному человеку и сказать, что всё будет хорошо.       — Почему я? — удивлённо спросил старший.       — Тебе он поверит.       Минхён не знал поступает ли он правильно, связывая брата и Юту, но омега должен был знать, что с сыном всё в порядке, и он в безопасности.       Енхо выглядел немного растерянным, когда Минхён протянул ему телефон Донхёка, на экране которого уже шло соединение с абонентом «папа».       — Хёкки, сынок, где ты? С тобой всё хорошо? Прости, милый, я…       — Юта? — неуверенно спросил Енхо, когда беспокойно голоса омеги разрушил тишину.       — Енхо? — дрогнул голос омеги. — Ты… Где мой сын? С ним всё хорошо? Он убежал от меня таким потерянным.       Со бросил взгляд на Минхёна, что указал на приоткрытую дверь своей комнаты.       — С ним всё хорошо. Он спит.       — Я рад, — выдохнул омега. — Я понимаю почему он оказался у тебя. Он сейчас никому не доверяет. Ты единственный, кто не обманывал его! Он выбрал тебя, надеюсь, ты поможешь ему, раз я не смог. Наш сын нуждается в лучшем, а я… Я не могу ему помочь. Свою жизнь я уже проиграл.       — Ты пьян? — с сомнением спросил Со, глядя на брата. Минхён лишь отвел взгляд, ему совсем не нравилось разговоры омеги. Но что он мог? Юта сам загнал себя в ловушку.       — Чуть-чуть, — всхлипнул Накамото. — Я… Слишком много свалилось. Енмин ищет Донхёка, он велел мне привезти его домой сразу же, как он выйдет на связь, а я… Я не могу. Я и так испортил ему жизнь. Мне в ней нет не места, я пойму, если он не сможет меня простить. Ты же ведь не смог?       — Я…       — Не надо слов. Это сейчас лишние. Побудь рядом с Хёком, а я постараюсь как можно дольше держать Енмина на расстоянии от вас. Мне уже ничего не страшно, только бы мой мальчик жил счастливо.       На том конце было слышно, как омега плачет. Пальцы Енхо, что сжимали трубку, побелели.       — Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы защитить твоего сына.       — Нашего, Енхо. Нашего.       В трубке послышались короткие гудки, а Минхён усмехнулся. Омега нашёл лучший способ уйти от проблемы. Он снова струсил.       — Чёрт! — снова и снова набирая номер Накамото, шипел Енхо. — Как же порой он выводит из себя!       Старший поднял взгляд на опустившегося в кресло брата. Марк видел растерянность глазах Енхо, закинув ногу на ногу и откинувшись на спинку стула, он смотрел в глаза старшего и думал, как продолжить этот разговор.       — Этот омега порой говорит странные вещи, — хмыкнул Енхо, опустив трубку на небольшой столик, видимо поняв, что Юта больше не ответит. — Ему нельзя столько пить. Он теряет связь с реальностью и начинает фантазировать.       — Это не фантазия, — серьёзно сказал Минхён. — Донхёк твой сын, а не Енмина.       Марк почувствовал, как сжались в кулаки. Имя этого человека оскоминой оседало на языке, вызывая внутри приступ ярости.       — Этот человек решил, что он Бог и имеет право играть чужими жизнями. Не мне тебе говорить об этом. Он обманным путём забрал у тебя омегу, пытался убить ещё не родившегося малыша, сделал его изгоем при рождении, а в период полового созревания, задурманив наркотиками, затащил в постель и изнасиловал. Наплевав на чувства мальчишки, он сделали его своей секс-игрушкой пока, однажды, его слаженная схема не начала рушиться. Никакое «Лекарство против страха» не может истребить любовь, если она настоящая. Донхёк — мой омега, и теперь одним пунктом в счёте к Енмину у меня стало больше. Одно только то, что он прикасался руками к моему мальчику, даёт мне право его убить. Но Лукас прав, этот человек всегда выкрутится, и поэтому месть ему должна быть долгой и мучительной.       Минхён видел, как во время его монолога Енхо то краснел, то бледнел, а потом и вовсе в его глазах сверкнула такая ярость, что младший и непроизвольно поежился.       — Почему они молчали? — почти прорычал Со. — Ладно Юта, но Лукас…       — Юта всю свою жизнь прожил в страхе, сперва перед родителями, потом перед мужем. Он боялся за всех: за Лукаса, за тебя, за меня, за Донхёка и никогда за себя. Из того, что мне известно, деньги, что он передал тебе на мою операцию, были Енмина. А условием займа стало прекращение всех с тобой связей. Твой напарник, хоть и был выше тебя в материальном плане, всегда завидовал тебе, а зависть никогда не была хорошим советчиком. О том, что Юта ждёт ребёнка, он узнал позже, но страх не дал рассказать ему обо всём. Ты просил его больше не появляться в твоей жизни, и он выполнил твою просьбу. Вот только сегодня, как и много лет назад, Енмин снова перешел границу. Если рана после смерти родителей уже почти затянулась, то Донхёка я ему не прощу никогда.       — Ты…       — Я видел водителя той машины, что подрезала отца! Я узнал его и запомнил его глаза.       — Но для чего? — опустился в кресло напротив Енхо. — Почему вы? Ведь отец с папой не были связаны с полицией, а ты… Ты был ещё слишком мал. Неужели зависть могла толкнуть его на убийство?       — Кто теперь знает. Сам же он никогда нам не признается. Сейчас наша главная задача — это Донхёк. Идём, ты должен увидеть это сам.       Минхён поднялся и пошёл в сторону спальни. Енхо на слабых ногах двинулся следом. Младший внимательно следил за ним, понимая, что вывалил на него сегодня очень много. Но времени было в обрез, и открыв дверь своей спальни, он окончательно убедился в том, что был прав.       Донхёк беспокойно метался по кровати, кожа блестела от пота, рубашка разлеталась в сторону, демонстрируя свежие синяки и ссадины. Глаза будто бешеные кружились под веками, кулаки сжимали простыни, а с губ то и дело срывалось: «не надо», «пусти», «мне больно». Тёмные круги под глазами подчеркивали бледность, а едва заметные точечки в изгибе под локтем слегка воспалились, закатанные рукава позволяли видеть всё.       Минхёну, что видел сегодня младшего всяким, было тяжело, а Енхо и вовсе был выбит из колеи. Лишь легкая встряска за плечи помогла ему вернуться к реальности. Зрелище было поистине жутким, но Минхён снова и снова повторял себе о том, что они справятся.       — Что с ним?       Если бы в комнате их было больше, Марк никогда бы не подумал что этот голос полный стали может принадлежать его брату.       — А сам не догадываешься? — спросил Ли, опускаясь рядом с младшим. — Думаю, что за свою многолетнюю практику ты видел чего и похуже.       — Минхён! — подскочил Донхёк, тут же оказываясь в кольце любимых рук. Слёзы сорвались с его глаз, тело задрожало. — Мне страшно! Он…       — Он больше не прикоснется к тебе, обещаю малыш!       Марк осторожно гладил плачущего омегу по спине, ловил губами поцелуи.       — Всё хорошо, родной. Давай я помогу тебе умыться, ты переоденешься и ещё сможешь поспать.       — А ты не уйдёшь? — спросил куда-то в шею альфы Хёк.       — Не уйду. Я теперь с тобой навсегда.       Любимые руки обняли крепче, Марк грустно улыбнулся стоящему дверях Енхо. В его глазах была бездна, но стоило Донхёку начать медленно поворачивать голову в его сторону, лицо альфы моментально смягчилось, а глаза засияли теплом.       — А это… — невольно вздрогнул омега, заметив постороннего альфу.       — А это мой брат, малыш. Со Енхо.       Марк не заметил, как младший резко подскочил и бросился к старшему, тут же повиснув на его шее.       — Я знал! Я верил, что так не бывает! Я ведь совсем не похож на него! Он…       Донхёк снова задрожал, а Енхо уже крепко прижимал его к себе, касаясь губами макушки.       — Забудь о нём, сынок. Мы начнём всё сначала. Только ты, я и Минхён.       — А папа? — поднял на старшего полные слёз глаза Донхёк. — Ты сможешь его простить?       — Не знаю, — пожал плечами Со. — Как говорится время лечит, но Юта сам знал, что загнал себя в ловушку. Вопрос в том хочет ли он, чтобы его спасли.       — Хочет, — закивал Донхёк. — Очень хочет, но боится сказать. Боится, что своей просьбой навредит тем, кто дорог. Он у нас очень хороший, вот только слишком сильно запутался.       — Мы обязательно его спасём! — сказал Минхён и тут же подскочил, чувствуя, что что-то неладное. Донхёк улыбнулся, а потом начал оседать в руках старшего и закатывать глаза.       — Хёк! — тряся в руках младшего, кричал Енхо — Сынок! Марк, вызывай скорую помощь! Быстрее!       Минхён бросился к телефону. Донхёка трясло, а в уголках губ стала собираться пена. Енхо что-то делал с младшим, то время как Марк уже диктовал адрес.       — Похоже на отравление, но…       — Это «Лекарство против страха». Как сказал Лукас, у него много вариаций, но почему действие началось сейчас? Донхёк не принимал наркотики со вчерашнего дня, хотя…       Альфа вспомнил белый пакетик, что младший разорвал возле клуба. Неужели Енмин подсунул своей игрушке порченый товар, или этот товар предназначался ему самому? Сердце бешено колотилось в груди, Донхёк громко хрипел и корчился от боли. Марк боялся выпустить его руку из своей ладони.       — Позвони Лукасу, — прохрипел Минхён, поднимая беспомощный взгляд на брата. — Он должен знать.       Енхо кивнул, а потом побежал открывать дверь приехавшим медикам. Марк, словно в тумане, смотрел как врач осмотрел младшего, а потом бросил:       — В машину, немедленно! Здесь присутствует опекун парня?       — Я… — растерянно хлопая глазами, сказал Енхо. — Я его отец.       — Что же вы так? — осуждающе посмотрел на мужчину медик. — Вам совсем безразлична судьба ребёнка? Как земля ещё носит таких родителей!       — Слышишь ты? — зверея, сказал Енхо, готовый вот-вот накинуться на врача. — Делай свою работу, и не лезь, куда не просят!       Взбешенный вид альфы произвёл на врача впечатление, и он поспешил в машину. Марк побежал за ним, а Енхо набирал уже заученный номер.       — Вон Юкхей! Какого черта?! Если ты не будешь в городской больнице через полчаса, я тебя из-под земли достану, и тогда пощады не жди!       — Что…       — И горе-омегу этого захвати. С ним у меня будет отдельный разговор!       Вид подключенного к аппаратам сына, заставлял ноги подкашиваться, но Енхо пытался держаться. Он справится, он уничтожит того человека, что довел его мальчика до такого состояния. Енмин будет валяться в ногах у каждой омеги, что пострадала от его похотливой натуры.       Марк выглядел не лучше приведения, бледный, отрешенный, пустой. Он крепко сжимал руку младшего и повторял про себя слова молитв, что выучил, лёжа на больничной койке. Тогда он молился за себя, а сейчас за своё сердце.