***
Они вместе лежат на удобном, тёплом диване. Огонь пляшет перед ними, они лежат вплотную друг к другу, молчат, наслаждаясь тишиной. — Почему ты не уйдёшь? — спрашивает Изуку. Шото вздыхает. — Мы уже это обсуждали. Я не могу. — Почему не можешь? Он опускает взгляд на лицо Изуку. Глаза друга круглые и серьёзные, сверкают в свете огня. Шото замечает за собой, что почти хочет рассказать ему правду. Почти. — Изуку, ты знаешь почему. — Нет, не знаю! — вспыхивает он, качнувшись вперёд, чтобы усидеть на диване. Он поворачивается, чтобы встретиться с Шото лицом к лицу, и принц удивляется огню в глазах парня. Он никогда раньше не видел Изуку злым, по крайней мере, не таким. — Изуку… — Не надо! — кричит Изуку. Шото падает на спину, вздрагивая. Изуку выглядит немного смущённым, когда произносит следующие слова немного тише. — Не надо, Шото, не пытайся рассказать мне, почему ты заслужил это. — Но я… — Мне всё равно, что ты сделал. Это удивляет Шото. Он шокировано смотрит на Изуку. — Как ты… — Видишь же, я не глуп, — Изуку разводит руки, — я знаю, что ты скрываешь что-то от меня. Если не хочешь говорить, что именно, — твоё решение, но не держи меня за идиота. — Изуку, я не думаю, что ты… — Я знаю, что ты так не думаешь, — Изуку опускает ладонь на щёку Шото, поглаживая шрам. — Ты просто не можешь продолжать себя наказывать. Шото прикусывает губу. В глазах щиплет, он громко сглатывает. — Я… — Ты не заслуживаешь этого, Шото. Никто не заслуживает. Мне всё равно, что ты мне не говоришь. Мне плевать на то, что ты сделал, что ты чувствуешь, скрывая что-то. Шото, которого я знаю, заслуживает быть свободным. Шото внутренне похолодел. Он смотрит в сторону, борясь со слезами. — Я не заслуживаю тебя, — принц задыхается словами. — Я не… Изуку, ты такой хороший, если ты узнаешь, что я сделал, ты не захочешь… Изуку нащупывает рукой затылок, сталкиваются лбами. Зелёные глаза в упор смотрят в разноцветные, кучерявые волосы щекочут его кожу. Они так близко, что Шото может чувствовать чужое дыхание на своём лице. И Шото перестаёт дышать. — Это не важно, — шепчет Изуку. — Шото, это не важно. — Важно, — перебивает он, в его голосе застывает рыдание. — Важно. Ты понятия не имеешь… — Тогда скажи мне, — умоляет Изуку. — Пожалуйста. Обещаю, это ничего не изменит. Шото мотает головой, отстраняясь. — Нет, — шепчет он. — Нет. Нет, я не могу, я-я просто не могу. Изуку выглядит разочарованным, но всё равно кивает. — Хорошо-хорошо. Всё нормально. Когда ты будешь готов, Шото, я выслушаю. И я обещаю, я обещаю, что не уйду. Маленький мальчик внутри Шото, маленький мальчик, как думал Шото, который должен был умереть очень давно, звал мать. Взывал к любви, к состраданию, к людям. Шото наклоняет голову, и холодные слёзы текут по лицу, падая и мерцая на коленках. Он маленький мальчик, который страдает, который забыт, отвергнут, выброшен на берег. Он отчаянно боится стать одиноким снова.***
— Ты дурак, Шото! — рычит Старатель. Его кулак летит в лицо принца, и тот едва успевает уклониться. Ему не удаётся увернуться от второго удара, следующего через секунду после первого. Удар приходится в живот. Юноша чудом остаётся на ногах. — Ты отказываешься использовать свою силу! Только идиоты так делают. Я создал тебя не для того, чтобы ты был дураком! Я создал тебя не для того, чтобы ты был слабым! Старайся лучше! Следующий удар отправляет Шото на землю. Старатель возвышается над ним, огни бушуют, сердито вздымается грудь. — Старайся лучше, — приказывает он и уходит. Шото смотрит на пасмурное небо. Ты не заслуживаешь этого, — предательски говорит голос Изуку где-то в глубине души. — Никто не заслуживает.***
Теоретически Шото может спасти мир. Он мог сделать это, потому что он — огонь и лёд. Он мог сделать это, потому что одна рука, прижатая к Первому Леднику, может разморозить весь мир и положить конец апокалипсису. Он мог. Теоретически. Но не может. Он, конечно, пытался, но освобождение огня — потеря контроля, а контроль… контроль — самое важное для Шото. (Он потерял контроль, и мир поплатился за это. Он не может позволить случиться этому снова.) Потому что, да, огонь растопит лёд, но это будет значить, что мир потонет в огне. Это было бы ещё хуже, это сломало бы Шото, и каждый раз, когда он пытается использовать силу, текущую по его венам, ему чудится Старатель и его улыбка. Огонь Шото — его собственное поражение. Поэтому он запер его. Запер его со всей своей яростью, страстью, любовью. Он запер всё это ради контроля, потому что не может себе позволить потерять его снова. Он уже поставил мир на колени. И отказывается покончить с этим. Но Изуку. Изуку — потеря контроля самым красивым способом. Когда он улыбается — мир падает к ногам Шото, и он не может оторвать глаз. Изуку — вихрь жизни, свет во тьме, огонь в пургу. Он — неизвестная переменная, и рядом с ним сердце Шото не может перестать петь. Изуку — это потеря контроля, а Шото никогда не потеряет свой. Но он подумал, что ничего страшного, если потерять лишь каплю его. Только ради Изуку.***
— Куда бы я пошёл? Изуку распахивает глаза. Его первое желание — схватить руку Шото и поддержать его ход мыслей, но он не хочет напугать его, поэтому устремляет взгляд на горизонт, сжимая пальцы на стене замка. — Ты мог пойти со мной, — осторожно начинает он. — Мы могли бы разместить тебя в моём доме, и моя мать точно не была бы против. Конечно, это было бы не так просторно, как ты привык, но… — Нет, — отрезает Шото. — Нет. Старатель найдёт меня. Он умолкает. Изуку вздыхает и бросает камушек настолько далеко, насколько может. Тот падает широкой дугой, приземляется на землю, погружаясь в снег, где Изуку не может его увидеть. — А… а если не найдёт? — интересует Шото. — Что, если бы ему было всё равно? Изуку осторожно молчит. — Нет, конечно, ему не всё равно. Он будет искать. А потом навредит тебе и твоей матери. Я не могу так поступить. Порыв ветра проскакивает между ними, перенося снежинки, целуя кожу Изуку, румянцем оставаясь на его щеках. — Но если я просто… уйду. Что, если я продолжу идти? Что, если я никогда не остановлюсь? Что, если я спрячусь там, где он меня не найдёт? — Шото, — шепчет Изуку. Парни пересекаются взглядами. Мысль проскальзывает между ними, и смысла в ней больше, чем в словах. — Хорошо, — соглашается Шото.***
Светло и холодно снаружи, когда он покидает это место. Ранее утреннее солнце сияет на льду, который тает в этих местах, и тонкими слоями тепла накрывает спину Шото. Он смотрит на ворота замка в последний раз и наклоняется, подбирая потерянный кусок камня, который когда-то был частью стены. И бросает его в замок со всей силой, с какой только может. Разворачивается и уходит. Не обернувшись.***
До того, как они дойдут до дома Изуку, Шото настоял на том, чтобы они остановились на Первом Леднике. Он ничего не объяснил, но Изуку принял это без вопросов. Шото рад. До сих пор есть вещи, на которые он не готов ответить. Он не уверен, почему пришёл сюда, просто знал, что ему нужно это. Дыхание замирает, когда он смотрит на море. Изуку молчаливо стоял рядом. Он не знал, что это был величайший провал Шото. Не знал, что это переломный момент между Прошлым и Будущим. Несколькими милями ниже, под ледником, находится пляжный коттедж, который очень любила его мама. Шото помнит дни на каменистом берегу, когда гонял птиц и убегал от Фуюми и мамы. Призрак смеха заполнил воздух, вызывая послеобраз материнской улыбки, возвращая в те дни, когда у них было хоть какое-то подобие счастья до того, как был разбит разум его матери и Шото привёл конец света. — Здесь всё началось, — хрипло проговорил Шото. — Началось что? — тихо спросил Изуку. — Всё.***
У Изуку мать добрая. Она маленькая и пухленькая, круглая и мягкая. Её волосы — цвет зелёного леса, только немного темнее, чем у сына, но глаза, её глаза такие же, как у Изуку. Она подняла глаза, когда они вошли внутрь, улыбаясь сыну и едва дрогнув, когда взгляд заметил Шото. — Мам, это Шото, — представил Изуку. — Он должен остаться с нами на некоторое время. Женщина кивнула, будучи не удивлённой. Шото приподнял брови. Изуку сказал, что никто о нём не знает, но может быть… — Очень приятно познакомиться с тобой, Шото, — произнесла мать Изуку мягко и протянуто. Когда Шото подошёл, чтобы пожать руку, она быстро схватила двумя ладошками его ладонь, утешительно сжимая. — Меня зовут Инко. Оставайся столько, сколько нужно, хорошо? Шото молча кивнул.***
Дом Изуку тёплый и уютный. Две кровати в противоположных углах, камин на одной стене. Там кладовая, полная полок, а в центре этой комнаты — клумба с растениями. Шото предоставилась кроватка на полу возле кровати Изуку. Инко расстелила несколько слоев одеял и отмахнулась от его предложений о помощи, утверждая, что он гость и что ни один гость в её доме никогда не будет стелить свою кровать. В конце концов Шото отказался от тщетных попыток помочь и перешёл в заднюю комнату, чтобы понаблюдать, как Изуку ухаживает за своими растениям. — Это из-за моего Косея, — объяснил Изуку, что это за мерцающая энергия перетекает из его пальцев в нежные растения. — Вот почему я могу выращивать здесь растения, даже когда очень холодно. Таким образом, у нас всегда есть что-то свежее, и поскольку растения пользуются очень высоким спросом, мы можем обменять их на всё, что нам необходимо. Шото ничего не сказал. Он никогда не думал о деловой стороне жизни в Будущем. Вся еда в замке была поставляема его немногочисленными служителями, которые приходили и уходили без слов. Шкафы всегда были заполнены, и Шото всегда был накормлен, и теперь он чувствует себя глупо, не учитывая, что это не одинаково для всех оставшихся в живых после его ледяного Апокалипсиса. Пальцы Изуку танцевали над колючей виноградной лозой, и она расцветала под его прикосновениями, тёмно-зелёные усики скручивались над грунтом. Мелкие, белые цветки местами лопались на виноградной лозе, а конические зеленоватые ягоды приобретали глубокий красный оттенок. — Хочешь одну? — спрашивает Изуку, ловя его взгляд. Шото ёрзает; если это их единственный доход, то он не хочет брать у них без особой необходимости. Но Изуку принял его молчание за согласие и вырвал ягоду из виноградной лозы, ожидая, пока Шото не протянет руку, чтобы бросить ягодку в ладонь. Шото забросил ягоду в рот и ел медленнее, чем нужно. Вкусно. Очень вкусно. Она сладкая, с маленьким привкусом и сочная. Маленькие семена хрустят между зубов, он сглотнул. — Что это? Изуку недоверчиво вскинул брови. — Малина? Подожди, ты когда-нибудь раньше её пробовал? Замок всегда был полон еды, но там никогда не было свежей. Банки и банки консервированных продуктов, расфасованные батончики, вещи, которые будут содержать его и их легко добыть, лишь торгуя. Шото съедал очень много консервированных фруктов за последние несколько лет, но у него не было и кусочка свежих продуктов из Прошлого. Малина. Шото пробовал малину раньше, конечно, но это было так давно, что он уже и забыл, как она выглядит. Теперь, однако, смотря на виноградную лозу и понимая, почему она так знакома, Шото подумал о маленьком садике его матери, находящемся на заднем дворе и скудном наборе растений. Продукция, предназначенная для рекреационных целей, не предназначена для поддержании жизни. Столько всего поменялось с тех пор. Даже такие простые вещи, как употребление малины, стало революционным опытом из-за того, что он сделал. Шото неожиданно вспомнил, почему это плохая идея. Он не должен быть здесь, в доме Изуку, в той же комнате, что и его сад. Он рушит всё, чего касается. Он знал, что должен уйти, уйти сейчас и вернуться обратно в замок до того, как Старатель узнает и жестоко накажет, но глаза Изуку удерживают его на месте. — Вкусная? — спросил Изуку. Шото снова сглотнул, без особой нужды. — Да, — мягко ответил он. — Да. Она очень вкусная. Изуку засиял. — Ну же, — шепнул он. — Пошли ужинать.***
Когда Изуку был младше, он хотел спасти мир. Несмотря на то, что он маленький, беспомощный, он смотрел, как мир горел миллионами крошечными путями и хотел их остановить. Он хотел спасти мир до того, как он будет нуждаться в спасении, и это жестокая ирония, что сейчас, когда он больше всего в этом нуждается, сейчас, когда у него есть возможность помочь, мир не спасает никого, даже подростка с мечтами слишком большими для его тела. Сейчас Изуку лежал на кровати, свернувшись калачиком на краю, опустив глаза на матрас, лежащий снизу, где спал Шото. Парень выглядел спокойным, глаза закрыты от мерцающего света всё ещё горящего камина. «Это хорошо, — подумал Изуку, — видеть его таким, без той грусти, что постоянно застилает его глаза.» Изуку хочется изгнать эту печаль. Ему хочется вернуть свет в глаза Шото. Он хочет заставить его снова улыбнуться. Он перевернулся и посмотрел на потолок. Он думал о себе, как о маленьком мальчике, прижимая мёртвого воробья к груди и плача. Рука матери на его щеке, её нежный голос, напоминающий ему, что «Я знаю, ты пытаешься, но ты не можешь спасти всех, Изуку. Иногда нужно уметь отпускать.» Изуку думал о мужчине, кто может всех спасти. Или о мужчине, который смог это сделать, до ледяного Апокалипсиса. Он думал о вечной ухмылке, колеблющейся перед лицом невообразимых разногласий, вспоминал себя плачущим, как вокруг него рушился мир, как внезапно гасли крики сотен тысяч людей. Он помнит, как пытался спасти их, исцеляя тех, кого мог, рыдая над лицами тех, кого не мог, опускался на землю, как большая, утешительная рука, оказавшаяся на его плече, будто груз, возвращая его к реальности. «Мы не можем всех спасти, Мидория, мальчик мой. Прости, но мы не можем.» «Но мы можем спасти некоторых, — думал он тогда и сейчас. — Мы можем. Мы можем попробовать.» Изуку слушал дыхание Шото. Я могу тебя спасти.***
Прошла неделя. Без происшествий. Шото поселился у них дома, и они с радостью его приняли. Здесь тепло. Удобно. Всё просто отлично. Замок открылся. Голос отражался от стен, рыча и сердясь. Дверь: хлопнула. Мир: разрушился.***
— Где мой сын? — потребовал Старатель, яростно свирепствуя. Замок был пуст, но Шото не мог уйти далеко. В этом районе не так много укрытий. Помимо самого замка, варианты в значительной степени ограничены торговым постом и несколькими домами. Рядом находятся два ветхих дома, построенные на первом этаже, что раньше было многоквартирным домом, ещё в Прошлом. Шото должен быть здесь. Старатель знает это. Женщина у двери посмотрела на него, с безразличным лицом, приподнимая одну бровь в лёгком недоумении. — Простите, сэр, Вы потеряли своего сына? — Я его ещё не потерял. Красные и белые волосы, отвратительный шрам вокруг глаза, — Старатель жестом демонстрирует своё лицо, сохраняя при этом огненные блики. — Звучит знакомо? Женщина поморщилась, покачав головой. — Боюсь нет. Где Вы в последний раз его видели? Позади женщины, только что из поля зрения Старателя, блондинистый парень выскользнул через заднюю дверь и направился через снег к единственному соседскому дому.***
Дверь распахнулась с треском. Изуку подскочил; Шото вздрогнул, а потом пытался сделать вид, что не заметил. Каччан стоял у входа, свирепо прожигая их взглядом. — Деку, — рыкнул он, штурмуя вперёд, захлопывая дверь за собой. — Я не знаю, в какое дерьмо ты себя втянул, но, блять, в моём доме спрашивают о его сыне. Он останавливает свой острый взгляд на Шото, суживая глаза, в которых пляшет пламя. — Это должно быть ты. Шото тихо кивнул. Руки сжались в кулаки на коленях, костяшки побелели. — Ну, лучше идти, — продолжил Каччан, его голос непривычно низкий. — Моя старуха может долго отвлекать его. Изуку выпрямился, не веря. — Каччан, ты… — Я делаю это не ради тебя! Просто, блять, двигай уже, чёртов Деку. — О боже. Мать Изуку стояла в дверях маленькой задней комнаты, нервно заламывая руки. — Я не слышала всего, но, похоже, вам двоим лучше поторопиться. Вот. Она впихнула в руки Изуку сумку. Это его рюкзак, который он каждый день носил в школу, в Прошлом. Он был забит доверху. Быстрый взгляд внутрь показал, что там: еда, вода, закуски, одежда, брезент. Вторая сумка была всё ещё в её руке, и это был один их вещевых мешков. Изуку смотрел на мать в шоке. — Мам… — Я знала, что это произойдёт, — произнесла она, голос её звучал так, будто едва сдерживает слёзы. — Я знала, что это произойдёт, когда ты привёл этого бедного мальчика в наш дом. И, конечно, я не хочу, чтобы ты уходил, но я знаю, что ты сильный и сможешь выжить несмотря ни на что. Я также знаю, что ты никогда не отвернёшься от того, кто нуждается в тебе. Изуку еле сдерживал слёзы. Рюкзак выскользнул из его пальцев, стукнувшись о пол, его мать прижала руку к груди. — Будь осторожен, Изуку. Будь осторожен и вернись домой, когда всё закончится. Пожалуйста, вернись домой ко мне. Её взгляд переместился на Шото, наполненный сталью, которую редко видит даже Изуку. — Держите друг друга в безопасности, — сказала она. — Ты вернёшь моего сына домой. Шото кивнул, не сказав ни слова. — Он идёт, — резко сообщил Каччан, стоя у окна. Губы Изуку дрожали, и он бросился вперёд, чтобы обнять мать. Она крепко сжала его в объятиях. — Идите, — прошептала она. Встав на цыпочки, поцеловала макушку его головы. — Мам… — Идите! Вытирая слёзы с лица, Изуку надел рюкзак на плечи. Шото подобрал вещевой мешок и они вместе подошли к заднему окну, раздвигая панели и впуская холодный воздух в дом. — Я люблю тебя, Изуку! — мягко крикнула ему вслед мать, когда Каччан выполз вслед за ними. — Я тоже тебя люблю! С треском окно закрылось.***
Снег хрустел под сапогами Изуку. Ветер завивал его локоны вокруг ушей. Его мать, дом, позади него. Каждый шаг — боль в сердце. Но Шото, молчаливо идущий рядом, заставляет его двигаться вперёд. А с другой стороны, тишины намного меньше. — Кто ты такой, чёрт возьми? Как ты оказался с Деку? Деку, вот где ты пропадал всё это дурацкое время, заставляя наших матерей волноваться? Каччан. — Каччан, почему ты идёшь за нами? — неуверенно спросил Изуку. Парень фыркнул, испуская облачко пара. — Кто-то должен убедиться, что вы не подохните, прежде чем доберётесь до цивилизации. Изуку остановился. Обернулся. — Каччан, неужели ты… — Заткнись, Деку. Моя старуха убьёт меня, если ты сдохнешь, вот и всё. И не пойми меня неправильно, я свалю, как только мы найдём ему место, где спрятаться. Шото молча наблюдал за ними. По телу Изуку растекалось тепло. — Спасибо, Каччан. — Заткнись, — Каччан ускорился, так что теперь он шёл впереди них, прижимая плечи к ушам и щекам, что были подозрительно окрашены в розоватый цвет. Крошечные искры появились около его головы, сделав и без того торчащие волосы ещё более колючими. Изуку пересёкся взглядом с Шото. Едва заметная улыбка тронула губы парня. Он никогда не думал, что уйдёт из дома, не в настоящий мир, хотя многое изменилось. Он встретил того, кто нуждался в нём, нашёл цель, помимо заботы о матери и простого выживания в Будущем. Он нашёл цель, которая заставляет его думать о высоком человеке с голубыми глазами в капюшоне и неизменной улыбкой. С Каччаном, идущим впереди, нелюдимым, но молча поддерживающим, с Шото, стоящим с боку, опирающимся на него, даже когда тот отклоняется назад, Изуку подумал, что возможно, только возможно, несмотря на то, что он ушёл из дома — всё будет хорошо.