***
Когда они возвращаются домой, Рита кутается в ее верхнюю рубаху да идет босиком по тропинке, шутит о чем-то, рассказывает, как училась «колдунству», и Женя слушает внимательно, покуда не замечает Зою, идущую им навстречу. — Вас-то я и ищу, — выдыхает она. Женя замечает, что выглядит Зоя запыхавшейся. — Ангелина говорит, по лесу опять кто-то шастает, к пещере одну не пускает. А вы тут одни незанятые. Рита фыркает и приподымает бровь. — А чего мы-то сразу? Инга, что ли, опять смылась? Зоя как-то слишком долго молчит, и они понимают: смылась. — Мы пойдем. Рита смотрит на нее с возмущением. — Жень, ты чего? Какие тебе пещеры, дурочка? — Ну не могу я человеку в просьбе отказать. Зоя улыбается ей благодарно, а Рита только головой качает. — Ладно, Зойка. Пошли в твою пещеру.***
В пещере темно и сыро, и Рита зажигает на стене факел, пока Зоя осторожно ступает впереди. — Тама! — зовет она кого-то в глубину. — Тама, мы принесли тебе воды и лекарства. Глубина в ответ только шмыгает носом. Рита зажигает еще несколько факелов, и Женя наконец замечает в центре пещеры дерево: широкое, высокое, с раскидистой кроной, с сияющими серебром корнями. А потом это дерево начинает кашлять. Женя от испуга отступает на пару шагов, — от дерева отрывается широкий кусок коры. Она глазом моргнуть не успевает — а там уже девушка стоит, глаза трет да заходится в новом приступе кашля. — Ох-х-х, — кряхтит девушка, одной рукой держась за голову, а другой — за горло. — Зой, давай потише. Чувствую себя как после солнечной ванны. Она осторожно подступается к Рите. — Рит, — зовет она тихо, касаясь рыжей пряди. — А это что такое? — А это Тама, — Рита ухмыляется и раскрытой ладонью указывает на незнакомку, — она… ну, она бревно. Тама реагирует мгновенно — взвивается, дерево в ответ на ее волнение шуршит кроной так, будто в пещере ураган, и Зоя едва успевает поймать свою подругу за руку. — Сама ты бревно рыжее! — откликается Тама. — Я гордая лесная дриада! — Пещерная, — ухмыляется Рита. — Свет не переносит. Развлекается тем, что выращивает плесень. Она выдыхает потрясенно, а дриада уже оказывается рядом и протягивает ей ладонь. В свете факелов она даже кажется почти человеческой — без зеленого цвета и тонких кожиц листов между пальцами. — Тамара, — представляется дриада, — но можно просто Тама. Ты же Женя, да? Мне Зоя про тебя рассказывала. Женя думает, что, пожалуй, после говорящего кота и простывшей дриады ее уже ничто не сможет удивить.***
После заката они выбираются на улицу, садятся у входа в пещеру и разговаривают. Рита сооружает им безопасный костер, а Зоя устраивает Таму у себя в объятиях — Женя смотрит и не может перестать улыбаться. — Иногда мне кажется, что она меня приворожила, — говорит Тама, и голова ее как-то по-особенному лежит на зоином плече. Рита по правую руку от нее хмыкает, привлекая внимание: — Да не, Зойка в приворотах профан. На фоне их общего повисшего молчания слишком ярко выделяется треск костра и последующее зоино «Рита!»***
Зоя остается с Тамарой, а они возвращаются домой — там все уже разбредаются от общего костра по хижинкам, и у пламени остается лежать лишь свернувшийся на трухлявом пне Соловей. Они устраиваются чуть поодаль — прямо на траве — и Рита подползает к ней под бок, теплая, словно горящий костер, и мягкая, словно свечка. Женя гладит ее по острым лопаткам, и не знает, как снова научиться дышать от чего-то, крепко-крепко и приятно сдавившего грудь. — Завтра снова к ручью пойдем, — говорит Рита тихо, — и Снежу с собой возьмем. И мешочек у Ангелины попросить надо. Она очень хочет спросить, что это за мешочек такой — слышит про него не в первый раз, Инга и Зоя тоже про него что-то говорили однажды, — но открывать рот настолько лень (от того, что очень хорошо на душе), что она просто целует Риту в макушку и тихо угукает, не размыкая губ. Где-то далеко в лесу птицы хлопают крыльями и слышатся чьи-то болезненные стоны, и Женя хочет надеяться, что ей просто кажется. Соловей со своего места как-то странно смеется и переворачивается на другой бок. — Эх, тепло, хорошо, — Рита обнимает ее поперек живота и прижимается щекой к груди, и у Жени в груди что-то екает приятно. — Только у Саньки чего-то там опять орут. Она прикрывает глаза и прижимает Риту чуть ближе. Та в ответ совершенно беспардонно закидывает на нее одну ногу — но не то чтобы Женя против. — У Саньки? — Ага, — Рита урчит немного сонно, и Женя думает, что лучше бы им вернуться в хижинку, пока ее огненная ведьма не заснула прямо тут, на, в общем-то, не самой теплой земле, но ей так неохота. — Не заморачивайся. Я тебе потом расскажу. Она кивает только — и смотрит в небо, испещренное кронами, полное звезд и созвездий. И думается ей, что, пожалуй, врали все им в монастырях, что нет там никакого Бога — есть только Луна и ее Звезды, совсем как Ангелина и ее шумный ковен. И она — его часть. Рита все-таки засыпает. Нести в постель ее приходится на руках. Не сказать, что Жене это не понравилось.